Святилище кровавой луны - Зиан Шафер

– Ты отдашь его мне? – На моих глазах наворачиваются слезы.

Он качает головой.

– Боюсь, оно уже в твоей власти.

На этот раз мои губы приближаются к его губам, желая попробовать каждый дюйм его тела, по которому я так изголодалась. Ничто не может описать то, как все мое существо загорается от его прикосновения, – я чувствую, что сияю ярче, чем когда-либо ночью. Наши языки танцуют вместе, исследуя и ища большего.

– Гидеон. – Я кладу руку ему на грудь. Он отстраняется, на его лице написано беспокойство, как будто он боится, что я могу пожалеть о том, что происходит. – Я думаю, что люблю тебя.

Это слова, которые я уже не смогу забрать, и я не уверена, что понимаю их смысл. Это и есть любовь? Когда кажется, что два сердца работают синхронно, бьются и гудят вместе. Или это калейдоскоп звезд, которые раскрашивают ночное небо всякий раз, когда наши души сталкиваются? Это, должно быть, нечто большее, чем просто увлечение, верно? Это должно быть нечто большее, чем скука и одиночество, так?

Мягкая морщинка на его лбу тает, оставляя после себя только свет в его глазах, который наполняет меня большей силой, чем когда-либо луна.

– Я больше не думаю об этом. – Его пальцы проводят пылающим жаром по моим ключицам, заставляя меня дрожать от вожделения и предвкушения. – Это факт.

Я не могу дышать, не могу пошевелиться. Он любит меня. Он любит меня.

Медленно он подтягивает меня под себя. Его предплечье заставляет подушки подо мной прогибаться, другой рукой он задирает мою тунику, а коленями раздвигает мои ноги. Я подчиняюсь, потому что не думаю, что когда-нибудь настанет день, когда его желание не будет для меня повелением. Может быть, это и есть любовь. Может быть, именно поэтому эти слова сорвались с моих губ.

Он нежно целует меня между ключицами, в то время как его рука скользит по изгибу моей шеи, а большой палец нежно ласкает мое горло. Все мое естество напрягается под его прикосновениями, и я хочу, чтобы его руки опустились ниже и удовлетворили почти первобытное желание. Мои руки перебирают его обсидиановые волосы, тянут его вниз – любую его часть, – но он остается неподвижным, глядя на меня с благоговением.

– Прошу, – шепчу я, не зная, о чем именно я умоляю, когда есть так много вещей, которых я хочу: его губы на моих, заполнить пространство между нами, почувствовать его у себя между ног, выкрикивать его имя, пока вселенная не содрогнется.

Он так ничего и не произносит, в то время как его глаза остаются сосредоточенными на мне, отслеживая каждый изгиб и впадинку на моем лице.

– Ты мой дом, Дэкс, – шепчет он. – Я люблю тебя, даже когда ты разжигаешь во мне гнев, который может разрушить королевство. – Говоря это, он проводит рукой вниз по моей груди, срывая вздох с моих губ, когда дергает за веревочку, распахивая мою блузу.

– Поцелуй меня, прошу, Гидеон, – умоляю я, цепляясь за его тунику, чтобы притянуть его ближе.

Смертоносная ухмылка расползается по лицу, выдающему безудержную страсть.

– О, маленькая эльфийка, – мурлычет он, проводя пальцем по моему подбородку, по центру шеи и вниз между грудей. Я цепляюсь за его одежду, словно это моя единственная ниточка к здравомыслию, и чувствую, как ткань сминается в моих руках. – Я бы уничтожил королевство по твоему желанию. Однако я буду глух к твоим желаниям, когда ты будешь выкрикивать мое имя.

Он тоже ее чувствует. Эту потребность. Это чувство, когда падаешь на колени, ослепленный голодом. Потому что я тоже это чувствую – к нему.

Он не двигается, пока воздух электризуется между нами, покалывая кожу там, где блузка обнажает меня. Его рука скользит, прежде чем надавить на мой распаленный центр внизу, заставляя меня выгибаться от его прикосновений. Что-то изголодавшееся внутри меня начинает бунтовать из-за ткани, оставшейся между нами.

Наши губы находят друг друга как раз в тот момент, когда я собираюсь пошевелиться. Поцелуй становится тяжелее, настойчивее, чем был раньше, и скорость его пальцев растет с каждым вздохом. Рука, на которую он опирался, обнимает мою голову и сжимает в кулаке мои волосы. Пальцами я подтягиваю его тунику, добираясь до талии, и пытаясь поднять до плеч. Но он не двигается, не отрывая своих губ от моих и ткани между нами.

Он прищелкивает языком.

– Такая нетерпеливая, дорогая.

– Я нетерпеливая женщина, – хриплю я, используя свои силы, чтобы оттолкнуть его.

Он хохочет и одним быстрым движением сбрасывает тунику на пол рядом с нами.

– Твоя очередь. – Он двигается с уверенностью, как будто каждое движение до этого момента было просчитано. Я словно глина в его руках, он подчиняет меня своей воле, стягивая блузу через голову.

Ночная прохлада посылает вереницу мурашек по моей коже, но я не позволяю себе дрожать. Я хочу приберечь это для него и только для него. Его рот опускается на мою грудь, задевая зубами сосок, доводя меня этим до дрожи. Его руки сжимают мои ягодицы с ненасытным желанием, и с моих губ срывается сдавленный стон.

Я обхватываю его ногами, когда своим достоинством он упирается в мой очаг желания, и я ощупываю его брюки, чтобы обхватить его рукой. Между нами все еще слишком много ткани. Он перехватывает мою руку своей, поднимая ее над моей головой, и рычит:

– Подожди. – Я вырываюсь, отчего хватка лишь усиливается, приближая меня к боли. – Я сказал, подожди, – рычит он.

Я прищуриваюсь, глядя на него, когда он возвращает свое внимание к моей груди, удерживая мою руку над головой. Он отпускает меня, обводя ладонями мои очертания, оставляя после себя раскаленный след, и одним движением стягивает с меня хлопковые штаны. Я ахаю, чувствуя, как холодный воздух обжигает мою открытую кожу.

Он встает на колени. Свет отбрасывает темные тени на его пресс, подчеркивая мышцы, которые были отточены до убийственного совершенства. Я поднимаю на него глаза, пьянея от вкуса глинтвейна – от вкуса его страсти. Я принадлежу ему, ему принадлежит мое сердце, ему принадлежит каждая частичка того, кем я являюсь. Он выглядит таким опасным, каким и является на самом деле, с идеально сформированными мышцами, созданными небесами, и хаосом в глазах, который угрожает поглотить меня целиком. Он выглядит как бог.

Он облизывает губы, обводя взглядом мое тело, задерживаясь на обнаженной груди и самом пикантном месте с выражением, которое можно описать только как первобытный голод.

– Ты