К величайшим вершинам. Как я столкнулась с опасностью на К2, обрела смирение и поднялась на гору истины - Ванесса О'Брайен

упавшими камнями. Я слушала панический радиообмен, и сердце упало. Все было плохо. Нашему доктору пришлось бежать за врачом из лагеря Рассела. Мы разобрали складскую палатку, устроив там временный госпиталь, и принялись ждать, когда его принесут. К тому времени, когда они добрались до нас, Ками уже что-то невнятно бормотал и всхлипывал, вокруг него шли шерпы и носильщики, а искалеченная рука была замотана окровавленной одеждой. Я никогда не видела, чтобы шерпы плакали, а это был не просто шерпа, это был Ками, мой товарищ со времени восхождения на Шишабангму, отец Финджо Дорджи.

Люди толпились в дверях, и доктор закричал, чтобы они убирались к чертовой матери. Он разорвал на Ками рубашку, и тот вскрикнул от боли.

– Вывих плеча, – сказал доктор. – Перелом руки. Перелом запястья.

Ками хныкал, в отчаянии от мысли о том, что навсегда станет инвалидом. Я сжала его здоровую руку и прошептала:

– Не переживай, Ками. Все будет хорошо.

Я передала врачу чистые мокрые тряпки и спирт, и он поставил капельницу с морфином и кетамином, чтобы стереть болезненные воспоминания. Под действием препаратов Ками впал в забытье, а врач попытался вправить ему плечо, дергая руку туда-сюда, но безрезультатно. От такого зрелища я содрогнулась, достала из аптечки обезболивающую смесь ацетаминофена и гидрокодона. Они понадобятся Ками, когда закончится действие морфина. Я спала рядом и проводила его, когда на следующее утро за ним прилетел спасательный вертолет. Теперь настала моя очередь плакать. Ками эвакуировали в ОВГ в Скарду, и я написала Напарнику: «Пожалуйста, проследите, чтобы о нем хорошо позаботились».

Лавины, несчастные случаи, Эль-Ниньо – это было уже чересчур. Команды складывали вещи, собираясь уходить. Опустошенные, мы с Джеймсом направились к мемориалу Джилки, где я обещала зажечь свечи.

В 1953 году у американского альпиниста Арта Джилки случился тромбоз сосудов левой голени. Если бы один из сгустков оторвался и попал в легкие, это было бы смертельно. Команда попыталась спустить Арта в спальнике, они вышли в одной связке и двигались вниз по камням и льду в сильную метель. В какой-то момент один из спускавшихся поскользнулся, и в силу эффекта падающих костяшек домино, остальные тоже сорвались с горы. Шедший по-следним Пит Шенинг успел зацепиться ледорубом за вмерзший в склон валун и остановил падение всей шестерки, включая Арта Джилки. К сожалению, жизнь Арта впо-следствии это не спасло, но остальные выжили, и самый известный в истории альпинизма инцидент с удачной страховкой при срыве стали связывать с тем самым ледорубом. Арт, как полагают, был захвачен лавиной, накрывшей лагерь на спуске, но свидетелей не было. Товарищи и носильщики собрали камни и построили пирамидку, теперь этот мемориал стал святыней, у которой поминают погибших альпинистов. Если останки погибшего не найдены, пропавший считается мертвым, и его гибель помечают, написав его имя и забив крюк в оловянную тарелку.

В мрачной тишине я зажгла свечи и помолилась среди гор за погибших, словно в колоссальном соборе, а потом мы сидели и смотрели на К2, а К2 смотрела на нас.

– Теперь, когда Ками нет, а шансов подняться на К2 не осталось, – обратилась я к Джеймсу, – может, стоит подумать про Броуд-Пик? До него всего около часу ходу.

Броуд-Пик – двенадцатая по высоте гора в мире, 8050 м. Глубокий снег затрудняет продвижение, а высотного лагеря там нет. Подъем из третьего лагеря до вершины и спуск обратно может занять до 23 часов. Некоторые альпинисты из другой команды решили пойти туда, но, когда я задала вопрос за обеденным столом нашей экспедиции, только Винсент не сказал «нет». Остальные отказались, сославшись на скверную погоду и еще более скверный прогноз.

– Ну и ладно, – ответила я, – вдвоем мы обернемся еще быстрее. Может, даже догоним другую команду.

Винсент попросил носильщиков увести остальных членов команды в Асколе, но на следующее утро, на рассвете удивительно ясного дня, товарищи передумали и захотели пойти с нами. Стараясь ублажить своих клиентов, Винсент вел себя так, словно это было совершенно нормально, но я сказала:

– Нет, погоди. Снаряжение собрано и упаковано для спуска в Асколе, а не для подъема на Броуд-Пик. Носильщики уже здесь. Они задержат нас, и это будет стоить лишних денег. А ну как погода изменится, и они снова передумают, когда мы будем по колено в снегу? Ведь других проводников с нами нет, и кому придется вести их вниз? Тебе. Так что я тоже вынуждена буду уйти.

Высказав все эти опасения, я не стала более популярной в команде, но в конечном счете нерешительные решились. Пора было выходить. День выдался пасмурный, но мы с Винсентом отправились в путь. Другая команда уже находилась во втором лагере на Броуд-Пик, поэтому мы поднялись до первого и решили, что на другой день выйдем пораньше, не станем заходить во второй лагерь, а отправимся сразу в третий. Однако утром увидели, как альпинисты спускаются нам навстречу.

– Снег слишком глубок выше третьего лагеря, – сказал один из альпинистов. – Это невозможно.

Ну-ну, – подумала я, – и где же я это уже слышала? Людям свойственно преувеличивать, чтобы не создавать себе проблем, поэтому, желая уточнить, я поинтересовалась:

– Насколько глубок снег? Можете показать на своих ботинках?

Он показал чуть ниже колена и продолжил спуск. Винсент связался по рации с третьим лагерем. Несколько человек остались там, надеясь, что погода наладится.

– Ладно, – сказал он, – давай посидим здесь. По-смотрим, не пойдут ли они вниз.

Господи, терпеть не могу групповое мышление. Эй, а вот это отличная идея! Давайте сядем ровно и по-смотрим, что будут делать другие. Где лидерство? В конце концов, ответ очевиден, потому что остальных вариантов просто не осталось. Конечно, указывать на это – опять-таки – не повышает популярность. Ну и черт бы с ним! Популярность дается дорогой ценой. Как и удачные восхождения. И угловые кабинеты57. Я готова отдать другому альпинисту последнюю рубашку – и я уже поступала именно так! – но не просите меня улыбаться, быть милой и держать мой красивый ротик на замке. Я на такое не способна.

На следующее утро снова пошел снег. Идеальный предлог для того, чтобы всем сбежать. (Нет, правда. На этот раз я говорю серьезно. Опасность схода лавин приходится оценивать в реальном времени, холодно рассматривая принятие желаемого за действительное.) Я увидела, как спускается сверху еще один альпинист, и спросила:

– Насколько глубок снег? Можете показать на своих ботинках?

Он показал чуть выше колена. Так что это означало конец восхождения на Броуд-Пик.

– Похоже, нам никогда ничего нельзя планировать заранее, – заметила моя подруга Майя позже, когда я поведала ей свои злоключения.