К величайшим вершинам. Как я столкнулась с опасностью на К2, обрела смирение и поднялась на гору истины - Ванесса О'Брайен

– В Объединенный военный госпиталь.

– Они примут женщину? Иностранку?

Он не ответил. Мы подъехали к госпиталю, и я увидела две вывески: Приемный покой и Морг. Орел или решка. Меня покатили в приемный покой в инвалидном кресле. Где-то по дороге меня вырвало прямо на цветы. Следующее, что я помню, – занавешенный бокс. Я очнулась с капельницей в руке. Поморщилась, услыхав чей-то кашель с мокротой на другом конце палаты. Мне вспомнилось одно Рождество, когда мы с Беном упаковывали в цветную бумагу обувные коробки со всевозможными подарками, подписывая на них «мужчине» или «женщине», а потом помогали матери доставить их в больницу. Помню, как радовались пациенты, получая подарки, на самом деле им было неважно, что в коробке, они были счастливы, что кто-то вспомнил о них. Позже Напарник рассказал, что мое лечение в госпитале стало возможным благодаря моему второму пакистанскому дядюшке, Арифу Асламу-Хану, владельцу отеля Шангри-Ла в Скарду, с которым мне еще предстояло познакомиться и которого я обожаю.

На следующий день ко мне зашел командир местного гарнизона. Я сумела слабо улыбнуться ему и попыталась сесть.

– Ас-саляму алейкум.

– Как так вышло, что в мой госпиталь попала альпинистка? – поддразнил он. – Разве не альпинисты твердят нам, как важно пить побольше жидкости?

– И как вредно долго трястись в микроавтобусе.

Он засмеялся, и мы немного поболтали. К тому времени, как он ушел, я почувствовала, что обрела еще одного ангела-хранителя. Затем главврач госпиталя и его сын притащили мне большущую корзину фруктов с открыткой «Скорейшего выздоровления».

– Ну, как тут наша особая пациентка? Чувствуете себя получше?

– Чувствую себя неловко, – ответила я. – Думаю, я уже в состоянии идти. Мне сделали три капельницы, а в аптечке у меня есть ципрофлоксацин.

– Может быть, отдохнете у нас еще денек?

– Нет, вы и так были слишком добры. Я занимаю здесь чью-то койку. Я чрезвычайно благодарна вам и вашей команде.

Трудно подобрать слова, чтобы выразить, насколько я им благодарна. Народ Пакистана заботился обо мне с искренним уважением, заботой и радушием, превосходившими все, что мне доводилось испытывать где-либо в мире, включая и дом, в котором я выросла. Вернувшись в отель, я заметила, что распухла рука. Один из моих товарищей по команде был врачом, он осмотрел мою руку.

– Возможно, капельница немного подтекла, – сказал он. – Давай поставим метки, чтобы понять, расползается ли краснота, – взяв черный маркер, он изобразил на моей отекшей руке нечто вроде двух здоровенных амеб. Ладно, пускай. Если сумею втиснуть руку в пуховик для восхождения на вершину, со мной все нормально.

Из Скарду мы выехали на джипе, ехали по дорогам и по бездорожью, забираясь выше на холмы, мимо недавно скатившихся сверху валунов и скользких от грязи оползней – это не очень тонкое напоминание о том, что время решает все. Наконец, мы добрались до пешеходного моста и перетащили снаряжение на другую сторону, где нас поджидали другие джипы. На них нам предстояло доехать до Асколе, а уж оттуда идти пешком.

Мы выступили на рассвете, надеясь побороть июльскую жару, и я, поскольку еще не вполне оправилась, быстро отстала от остальных. Шагая вдоль реки Бралду, я не отводила глаз от серебристо-янтарных вершин и старалась размеренно дышать, когда очередной приступ недомогания скручивал живот судорогой и выворачивал наизнанку мою двенадцатиперстную кишку. Когда сил идти дальше у меня не оставалось, я ныряла в подлесок и присаживалась на корточки в тени абрикосовой рощи, рассасывая на языке таблетку имодиума и наблюдая за пасущейся на берегу реки лошадью. Я больше не удивлялась, как это у лошадей получается идти и гадить одновременно. Теперь я стала в этом настоящим экспертом. Да, такова гламурная жизнь исследователей. Мой путь продолжался. Солнце поднималось все выше и выше, становилось жарче. Когда я остановилась, чтобы выпить воды, рядом остановилась поболтать двигавшаяся в том же направлении группа альпинистов и высокогорных носильщиков.

– Кто ваш проводник? – спросили они.

– Мирза. А вы с кем?

– Nazir Sabir Expeditions.

Я узнала название. Это была логистическая компания, с которой Винсент сотрудничал за год до того во время своего успешного восхождения на К2. Она принадлежала Назиру Сабиру, первому пакистанскому альпинисту, поднявшемуся на Эверест.

– Вы хорошо себя чувствуете? – уточнил один из носильщиков NSE.

– Нет, совсем нет, – ответила я. – Желудок.

– И они оставили вас одну? – ему это не понравилось.

Я заверила его, что со мной все в порядке, и спутники идут чуть впереди, но он настоял на том, чтобы сопроводитьменя, пока мы не догнали Мирзу и Винсента, расположившихся в тени перекусить.

– Shukriya54, – сказала я носильщику и дала ему несколько рупий в благодарность за его доброту.

– Как дела? – спросил Мирза.

– Как есть, – пожала я плечами.

– Еще немного, и будет мост, а там доберемся до нашего лагеря в Джхоле.

– Как скажешь, – я прислонилась к дереву, обхватив голову руками. – Черт возьми, Мирза, почему ты не смог достать билеты? Теперь я больна. Это может испортить мне всю экспедицию.

От звуков собственного жалобного голоса в голове звенело, словно там кружила туча комаров. Терпеть не могу ощущать себя слабой, но на следующий день я почувствовала себя еще слабее. Мы были на тропе уже в 5 утра, чтобы не попасть в самую жару, и поднимались по песчаному пляжу (можете себе представить?), направляясь в Пайю. Я молилась и поглощала таблетки имодиума моментального действия, словно облатки для святого причастия. Ничего не помогало. Мы поднялись по леднику Балторо к Урдукашу, затем к Горо II, затем к Конкордии в 12 км от базового лагеря К2. Я впервые увидала К2. Такая близкая, такая высокая, такая величественная и прекрасная. Я ощутила смирение. Несмотря на плохое самочувствие, от потрясающей красоты этой горы у меня перехватило дыхание.

7 июля мы добрались до базового лагеря К2, и следующие двое суток я провалялась у себя в палатке, почти не двигаясь. Я прикончила недельный запас лекарств и выкинула несколько пар нижнего белья, так что у меня осталось всего две пары, которые я попеременно надевала и стирала. Я обустроила палатку, которой предстояло стать домом на ближайшие 7 недель. Хотелось только одного – принять душ и начать экспедицию заново.

Следующий день был благоприятным, так что я собрала свое снаряжение и приношения для нашей церемонии пуджи. Вокруг заметила несколько знакомых лиц. У Рассела Брайса была экспедиция, так что я обрадовалась, увидев проводников со времени подъема на Манаслу, и еще нескольких людей, с которыми за последние 6 лет познакомилась в экспедициях или во время случайных встреч. Трудно представить себе общество, более отличное от круга друзей, с которыми я провожу большую часть своего времени