Тебе держать ответ - Юлия Остапенко

Магдалена не слушала этих сплетен. И прежде, а теперь и подавно. Ей было довольно того, что видели её глаза.

Её глаза видели Лизабет в фетровой шляпе с вуалью, верхом, и Эда у её стремени. Его голова была непокрыта, и волосы, выбивавшиеся из его короткой косы, трепал ветер. Ветрено было сегодня вечером.

— Мерзавка, какая мерзавка… Магда, деточка, довольно, не гляди на них больше — фу, срам! И сядь здесь, со мной — что ты вечно ютишься в углу, когда тут так хорошо у окошка? И свежо, и прохладно. А ты выглядишь неважно, милочка, я давно замечаю, что выглядишь неважно — бледная такая, глазки в синяках, ну, куда это годится? Спишь плохо? Так хочешь, я пришлю тебе своего нового лекаря, Тодда, — он такой затейник! Принесёт тебе трав, будешь крепко спать, как дитя.

— Тётушка, ну что вы такое говорите? — мягко укорила её Тереза Престон. — Может быть, Магдалене муж не даёт спать по ночам, а ваш Тодд ей снотворных трав отсыплет — что ж она, в мужних объятиях будет на ходу засыпать? Что ж он подумает?

— Чушь болтаешь, дорогая, — отрезала леди Эмма, смерив свою фаворитку снисходительным взглядом. — У хорошего мужа в руках сколько снотворных трав ни съешь, а всё одно глаз не сомкнёшь!

Дамы залились смехом — у кого-то это получилось мелодично и доброжелательно, у кого-то не очень. Девицы Пителри мерзко и визгливо хихикали. Магда их ненавидела. Она вернулась в свой угол за шитьём и снова пошла к окну, сев, по указанию леди Эммы, между нею и леди Терезой. Последняя послала Магде хитрый взгляд из-под длинных ресниц.

— А что, правда ли это, леди Магдалена? — спросила она негромко. — Вы никогда не говорили, даёт ли вам лорд Эдвард ночами высыпаться…

— Глупый вопрос! — со свойственной ей бестактностью обрезала Диана Милтон. — Вы гляньте на него только — и всё ясно без слов.

— Ах, да, — вздохнула одна из девиц Пителри. — Он так хорош собой! Так хорош, леди Магдалена, я так вам завидую!

— Дуры вы обе, — беззлобно сообщила леди Эмма. — Пожили бы с моё, знали бы, что как бы мужик ни вышел мордой да статью, а покуда штанов не снимет, ничего наверняка сказать нельзя. Вот того ж сопляка Бристансона взять — думаете, Лизка так бесилась бы, коли бы у него с причинностью всё в порядке было? Нетушки, милые, помянете моё слово — был бы он там ладен, она б и не глянула, что у него рожа пополам разрублена. Но ты, Магда, — сурово глянув на притихших девушек, добавила леди Эмма, — слушай да умом понимай, что таких дур, как эти две девчонки, кругом пруд пруди — им бы только ладен собой был, большего и не надо, чтобы чужого мужа увести. Так что приглядывай за красавцем своим, приглядывай.

— Да, тётушка, — сказал Магда и опустила глаза.

Тереза Престон тихо улыбалась, ловко и споро водя иглой.

Женщины примолкли ненадолго, и лишь покашливания да стук пялец нарушали тишину. «Да, тётушка, — думала Магда Фосиган. — Да. Да. Вы правы. Как вы правы. Как вы правы. О да, да, да».

Пяльцы стучали, тихонько напевала себе под нос девица Пителри, а Магдалена пронзала иглой полотно — и тыкала иглой себе в подушечки пальцев.

Компания Лизабет внизу тем временем рассосалась — это стало ясно по тому, что леди Эмма перестала вытягивать шею к окну и отвернулась наконец с ворчливым вздохом.

— Разъезжает, прогуливается, дрянь такая, а должна быть с мужем рядом. Коль уж не с женщинами, как положено благородной леди, так с мужем, слюни ему, юродивому, подтирать.

— О да, тётушка, — сказала леди Коулл с нарочитой беспечностью. — Вы вновь правы, как же иначе? Именно там леди Лизабет и положено быть, тем более что неведомо, как долго она ещё пребудет в возможности быть одарена этим счастьем — подтирать слюни своему мужу.

— А что так? — рассеянно спросила леди Эмма. — А-а, ты о войне? Чушь. То есть, война будет, конечно, но дурак Сальдо останется дома, как положено дуракам. Не избавиться от него Лизке, нет!

— Тётушка, я вовсе не о войне говорю. Подозреваю, что война тут ни при чём. Леди Лизабет не понадобится война.

Болтовня и стук пялец стихли. Лишь Магда не подняла головы от шитья — и не видела, как расширились и сверкнули глаза леди Эммы — нет, отнюдь не подслеповатые, как бы ни хотелось в это верить некоторым.

— Что это ты болтаешь? — сухо спросила старуха, и женщина более зрелая и опытная, чем молодая жена Йена Коулла, прикусила бы язык. Но леди Ада лишь вспыхнула от удовольствия, что расскажет сейчас свежую сплетню, и заявила:

— Говорят, намедни видели леди Лизабет в Нижнем городе… и не где-нибудь, а возле «Красной змеи»!

Магдалена Фосиган выронила пяльцы. Деревянный обруч со стуком покатился по полу и, завертевшись, упал у подола леди Эммы.

Леди Эмма встала и, наступив на пяльцы Магдалены, шагнула вперёд. Росту в престарелой леди было без малого шесть футов, и сухая рука её если била, то без дрожи и жалости. Звук пощёчины оглушил оторопевших женщин, а юная леди Коулл, взвизгнув, схватилась за пылающую щёку и в ужасе воззрилась на леди Эмму, глядя в её ясные, умные, когда-то воспетые бардами глаза.

— Молчать, — сказала леди Эмма.

В полной тишине она вернулась к окну. В гробовой тишине прозвучал ровный и бесстрастный голос Эммы Фосиган — голос, нотки которого столь часто слышались в голосе её венценосного племянника.

— Лизабет — женщина низкая и подлая, но она Фосиган. Существует предел того, на что способен Фосиган. И тому, кто не понимает этого, стоит держать за зубами свой вздорный язык.

Женщины молчали. Леди Ада шумно всхлипывала.

— Пошла вон отсюда, дура, — бросила ей леди Эмма. — Умойся.

Спотыкаясь, леди Коулл побрела к двери.

— А вы, женщины, шейте. Что такое?

— Темнеет уже, тётушка, — безмятежно отозвалась Тереза Престон, и голос её был подобен нежному бризу после жестокой бури. — Неплохо бы света приказать.

— Так в чём же дело? Прикажи. Или вы, Диана, дорогуша, — прикажите там!

Леди Диана встала, чтобы дёрнуть за шнурок; женщины зашевелились, оживились. Леди Эмма снова взяла своё шитьё.

— Ах! Магда, деточка, я истоптала твоё рукоделие. И не заметила даже, совсем слепа стала. Прости старуху…

Магдалена наклонилась и подняла пяльцы с пола. Она не сделала бы этого, если бы ей не приказали. Она не шевельнулась бы, не вздохнула бы, если бы ей не приказали. Она сама не знала, жива всё ещё или уже умерла.

Убита, задушена красной змеёй, исступлённо проталкивающей раздвоенное жало между губами Эда…

— Что такое «Красная змея»? — тихо спросила Магдалена Терезу Престон.

Тереза Престон обратила на неё взор агатовых глаз.