Моргенштерн (сборник) - Михаил Харитонов

— Ну да. Мужики, нашедшие тело моего… моего отца, — смутившись ещё сильнее, буркнул Николай Иванович, — показывали на следствии, что в руке покойного якобы была зажата золотая монета. Которую они, по собственным своим показаниям, выбросили в овраг…

— Вот и я про то. Места тут такие, Коля, — вздохнул старик, — места тут такие. Уж на что наши мужички люди корыстные… бывало, что и пьяных, и мёртвых раздевают, а уж по карманам пошарить — так это за святое дело считается… такой народ! да-с… а вот с этого места, где мы сейчас имеем удовольствие обретаться, никакой мужичонка, даже самый разбойник, ничего не возьмёт. Пачку ассигнаций положи — не возьмут! Вот ведь как…

— А что? Какая-то легенда? — Николай слегка заинтересовался.

— Есть тут такое поверье, что в этих местах обитает… нечистый. — Последнее слово Степан Онуфриевич произнёс почему-то шёпотом.

— Дьявол? — Николай усмехнулся.

— Собственной персоной. И будто бы он стережёт здесь великие сокровища. Только вот в чём заковыка: достать-то их нельзя. Ибо нечистый отдаёт их только законному владельцу… а остальных того-с, примаривает. А сокровища возвертает взад, на то же место…

— Экий, однако, нечистый получается законник и крючкотвор, — пожал плечами Николай Иванович. — Нам бы побольше таких чертей, а то, знаете ли, очень уж воруют в нашем славном отечестве…

— Ну, где-то оно так, — Степан Онуфриевич потеребил бородёнку, — а только не здесь. А вот ваш батюшка, Иван Деменьтевич, покойник, тот того-с… посягнул. И настигла его за это подобающая кара. Вот и думай.

— Я знаю, что батюшка, — Николай поморщился, — интересовался народными поверьями, преданиями… Но, простите уж, по здравосмысленному рассуждению полагаю, что это всё глупости. А насчёт золота — легенда. Мужик, конечно, разный попадается, а вот никогда не поверю, чтобы не украл. Это дело решительно невозможное. При нынешнем экономическом строе…

— Думаете, вздор говорю? А давайте проверим! — оживился Степан Онуфриевич. — Вот я сейчас положу… скажем, вот сюда, — он показал на гладкий, отполированный дождями камень, лежащий в корнях кривого деревца, — пятачок-с. Для наших мужичков — деньги. И прошу заметить, он так и будет лежать…

— Сюда мало кто ходит, — возразил Николай Иванович, — не увидят. Да и что это за искус, на пятачок-то… Берите выше, что-ли…

— Ах вот как? Хорошо-с! — старикан совсем распетушился. — Но тогда… и вы, Коля, тоже поучаствуйте. Давайте так: у вас с собой есть что ценное? Али как?

— Что-нибудь найдётся, чай не нищие, — необдуманно брякнул Николай Иванович, и тут же пожалел об этом.

— А-атличнейше! И что же?

— Денег у меня с собой сейчас нет, — Николай Иванович отчаянно злился на то обстоятельство, что его помимо воли втягивают в какое-то дурацкое пари, но ничего не мог поделать. — Только разве часы… Хотя нет же, вот… — он достал массивный золотой полуимпериал. — Этого, пожалуй, хватит?

— Превосходнейше! Давайте так: вы оставляете его здесь, а я… — старик засуетился, захлопал себя по карманам, потом отвернулся, и выпростал из-под ворота золотой крест, — а я вот… Прости Господи, — прошептал он, — кладу смело, потому что знаю — не возьмут… Три дня сроку. Дни сейчас погожие… За такое время здесь кто-нибудь да непременно пройдёт.

— А если дождь, ветер? Смоет, скинет, ищи потом…

— Нет, нет, ничего не будет, проверено, — убеждённо сказал Степан Онуфриевич. — Тут если что положишь — так оно и лежит себе. Как новенькое. Такое место… В общем, если через три дня мы находим всё на том же самом месте — я прав, а если нет — то уж вы. Уговор?

— Уговор, — вздохнул Николай.

— Э-э, постойте! А на что спорим-с? Я лично готов поставить… да что угодно. Решительно всё равно. Я уверен. А вот вы, Коля…

Сошлись на радужной.

Ночью Николаю Ивановичу не спалось. Вдоволь поворочавшись в неудобной постели, и, окончательно сбивши набок простыню, он всё-таки встал. Позёвывая, оделся. Зажёг свечу, попробовал читать, но чтение не развлекало. В конце концов ему пришло в голову пойти на крыльцо продышаться. На дворе ему неожиданно показалось уютнее, чем в доме. Крутобокая полная луна добросовестно сияла. Папиросный дым змеился в неподвижном воздухе. Всё вокруг дышало покоем, как выразился бы Боборыкин в каком-нибудь опыте на тему русской природы.

«Однако ж, дурацкий спор у меня вышел», — досадуя, вспоминал Николай Иванович дневное происшествие, «вот ведь подловил меня старый хрен. Крестик с себя снял, ишь ты… А ведь он уверен был», — вдруг понял Николай Иванович, — «уверен, что не возьмут… И ведь не возьмут, народ-то тёмный, суеверный», — он вдруг поймал себя на мысли, что образованному человеку украсть как-то проще, но мыслишка была неприятная, и он её тут же от себя отогнал. Мыслишка, однако, отнюдь не отправилась восвояси, а, чуть принарядившись, явилась опять, и на сей раз показалась любопытной.

«А почему ж нет», — думалось Николаю Ивановичу, — «надо же как-то разрешить этот случай… Вот пойдём, и увидим, что ничего там нету… Старик, конечно, нос повесит, обидно же, да и сто рублей — деньги. И тут я со смехом вытаскиваю из кармана… А не будет ли обиды? Да нет, пожалуй», — и вдруг ему захотелось пойти немедленно.

Дорога показалась ему близкой и не страшной. Да и в самом месте не было ничего зловещего, кроме, разве что, скрюченных деревьев.

Он без особого труда нашёл камень. В темноте монета и крест казались белыми.

«Домой пора, однако», — подумал он, небрежно сгрёб обе вещицы, и, фальшиво насвистывая, заторопился восвояси.

Николая Ивановича нашли наутро на дороге — мимо проезжал обоз.

— Здесь, — господин Сергиевский передал бинокль господину Коннору. Тот повертел его в руках, опасливо разглядывая рычажки и кнопки на корпусе.

— Мартышка и очки, — шепнул Сергиевскому Коля. Англичанин услышал, не понял, но на всякий случай напустил на себя надменный вид.

— Грунт уже вынут, — громко сказал Сергиевский, — сейчас начнём сгружать… Витя, что у нас там с роботом?

— Усё нормалёк, Толян, — прогудел из машины Тарасов. — Конструкция у них только дурацкая, зацепиться не за что…

На этот раз Коннор понял.

— Там есть пазы, — сказал он по-русски, — эти контейнеры не предполагалось класть на грунт, — добавил он по-английски.

— Полагалось — не полагалось, а вот пришлось же, — пробурчал Тарасов, манипулируя рычажками на пульте. — Ладно, щаз захреначим…

— Послушайте, — обратился Коннор к Сергиевскому, — вы вполне уверены в том, что делаете? Имейте в виду, если что-нибудь случится…