От солдата до генерала: воспоминания о войне - Академия исторических наук

С начальником гарнизона, командиром инженерносаперного батальона я согласовал время артиллерийской пристрелки, в назначенное время произвели выстрелы из гаубиц осветительным снарядом по трем разным направлениям и выпустили три красных ракеты. У нас была договоренность об этом с муллами и старшими в близлежащих кишлаках, что после этого предупреждения мы начинаем артиллерийский огонь по намеченным целям и жители не должны там появляться до завершения стрельбы, окончанием артиллерийской пристрелки было три зеленых ракеты.

Пристрелку старых и вновь намеченных целей провели примерно за один час, каждый командир расчета записал на специальном бланке номера целей и их координаты. Схема артиллерийской стрельбы по возникающим огневым точкам противника складывалась примерно так: гаубица могла стрелять по кругу и цели были пристрелены по кругу. Если откуда-то велась стрельба по нашей автоколонне или расположению инженерно-саперного батальона, подавалась команда «цель № 5» именно та, которая находилась на этом направлении, и открывался артиллерийский огонь, далее уже корректировалась стрельба до полного подавления огневой точки.

Повседневный жизненный уклад на опорном пункте складывался по своим законам и особенностям, личный состав расчетов жил в оборудованных землянках, рядом с орудием, здесь же в капонире находился орудийный боекомплект. Один артиллерийский расчет в полном составе круглосуточно был дежурным и находился около гаубицы, по графику чередуясь с другими расчетами. Один или два наблюдателя постоянно вели наблюдение за местностью, отмечая в журнале все заслуживающее какого-либо внимания. Один пост находился на въезде на огневую позицию в окопе, в ночное время назначался один или два двойных патруля по периметру занимаемых позиций, соответственно служба складывалась и днем и ночью, соответственно и отдых личного состава также был днем и ночью.

Конечно, всем было тяжело, но я никогда не слышал стонов или недовольства бойцов. Командир же на опорном пункте был ответственным естественно за все, представьте себе боевая работа, организация питания, учебные занятия, здоровье подчиненных, материально-техническое обеспечение, охрана и оборона расположения опорного пункта и т. д. Здесь хочу отметить огромную роль сержантского состава, именно младшего звена командиров расчетов и отделений.

Именно в те моменты я часто вспоминал фронтовые рассказы своего отца о себе, он в годы войны был помкомвзвода, старшиной батареи и находился всегда среди своих солдат. А еще я вспоминал слова Маршала Советского Союза Жукова Г.К. сказавшего: «Армией командую я и ефрейтор». В сложных и тяжелых ситуациях в памяти всплывали воспоминания фронтовиков, я их сравнивал, сопоставлял с событиями и ситуациями возникающими вокруг меня. Более того, я сам был сержантом полтора года срочной службы и четыре года в военном училище, поэтому психология младших командиров, их роль и возможности мне не понаслышке были знакомы, и я всегда это реально оценивал и использовал в своей работе.

Прибывая на опорные пункты, где дислоцировались наши подразделения, я всегда собирал сержантский состав и разговаривал с ними именно как с командирами, без которых сложно выполнить ту или иную задачу, давал им возможность самостоятельно принимать решения, что порой вызывало недовольство офицерского состава.

Может быть весь сержантский состав дивизиона относился ко мне с особым уважением потому, что я прошел сержантский путь, но и в отношениях с ними старался быть уважительным, поднимать их значимость и авторитет.

Настоящими младшими командирами, помощниками офицеров, был весь сержантский состав на этом опорном пункте.

Например, командир одного расчета сержант Николенко Андрей, командир 1-го расчета, отвечал за всю караульную и дежурную службу, другой сержант отвечал за пункт приема пищи, третий за материально- техническое обеспечение подразделение и т. д. Мне порой приходилось у них перенимать отдельные моменты организации работы на том или другом направлении. С таким сержантским составом была по плечу любая боевая задача, и мне оставалось только контролировать все вопросы жизнедеятельности подразделения, внося необходимые изменения, исходя из складывающейся ситуации.

Мины подбрасывают специально обученные собаки

Однажды при подъезде к опорному пункту, БМП-2 (боевая машина пехоты) мотострелкового взвода, который стоял на сопке вместе с нами, подорвался на мине, несколько бойцов были ранены. Весь периметр опорного пункта на сопке был заминирован и установлены замаскированные, незаметные растяжки к сигнальным ракетам, наши бойцы это знали и за установленную границу не выходили. Противник незаметно к нам не мог подобраться, сразу на какой-либо сигнал наткнулся и был бы обнаружен. Мы стали разбираться, как такое могло произойти, дорога к нам от основной трассы, где стоял саперный батальон и кишлак, весь этот отрезок пути просматривался двумя постами круглосуточно, на въезде на огневую позицию и от мотострелкового взвода, по бокам дороги били на растяжках стояли сигнальные ракеты.

Главное у нас существовала договоренность со старшими в кишлаке, что если хоть одна машина подорвется, отвечать придется жителям этого кишлака, мы будем вынуждены строго запретить любое передвижение людей в этом направлении даже в дневное время, и сразу встанет вопрос, где пасти им овец и коз.

Примерно в эти же дни произошли несколько подрывов около инженерно-саперного батальона, где тоже была малая вероятность установки «душманами» мин. Естественно, мы с командиром батальона доложили в штаб дивизии о всех подрывах боевой техники и понесенных потерях, через несколько дней прибыла оперативная группа с переводчиками и разведывательной бронегруппой, сотрудниками царандоя (афганской милиции), хатовцы (особый отдел) и еще какие-то наши люди бородатые, в гражданской одежде, явно не войсковая разведка. Они несколько дней на броне колесили по всем населенным пунктам нашей зоны ответственности и всего близлежащего района.

Мы в это время с переводчиками и спецпропагандистами дивизии встречались с духовенством и главами ближайших кишлаков, беседовали, выслушивали их претензии к нам, доводили наши пожелания, договаривались по большинству вопросов, по другим проблемам просто информировали их. В это время наш врач проводил медицинский прием населения — мужчин и детей, а две медсестры из госпиталя осматривали женщин. Особо бедным и нуждающимся, по представлению глав кишлаков и муллы, выдавали бесплатно муку, крупу, консервы, чай. В целом, на мой взгляд, нас понимали, и свои обещания выполняли, хотя так было не всегда и не везде.