От солдата до генерала: воспоминания о войне - Академия исторических наук

Мой прадед и дед, по материнской линии, были кадровыми офицерами и участвовали в Первой и Второй мировых войнах, соответственно. Дед по отцовской линии был начальником пограничной заставы и охранял от басмачей границу с Ираном на реке Араке. Отец служил на крайнем севере, в бухте Тикси.

У моего поколения было другое воспитание. Считалось позорным избегать службы в армии. Идти служить тогда считалось логичным, правильным. Служба в армии — это отличная школа жизни, обучающая юношу дисциплине, самоорганизации, умению преодолевать трудности и достигать поставленных целей, прививающая чувство товарищества и взаимовыручки. Пройдя через это жизненное испытание и выполнив свой гражданский долг, юноша возвращается совершенно другим, взрослым самостоятельным мужчиной, способным разбираться во многих жизненных ситуациях и готовым нести бремя ответственности не только за себя, но и за других. По-другому начинает оценивать себя и свое отношение к окружающему миру. Правда, понимание этого приходит гораздо позже.

Первое воспоминание, которое приходит в голову — привезли нас, новобранцев, на сборный призывной пункт на Угрешской ул., построили, офицеры личные дела просматривают. Вдруг подходит ко мне полковник, отец одного из призывников, и спрашивает: «Это у тебя команда 20-А?». «Да, а что?» — ответил я. Он добавил: «Да ничего, удачи тебе сынок».

Не придал я тогда этому значения, так как был уверен, что попаду в ВДВ, поскольку имел разряды по легкой атлетике, лыжам и боксу. От военкомата за год до этого отправляли на недельные сборы обучаться прыжкам с парашюта и на моем личном деле, в правом верхнем углу, красовался нарисованный красным карандашом парашют.

По призыву попал в Ленинградское учебное училище, в/ч 45 935, во 2-ю батарею, готовящую специалистов по ремонту 152-мм гаубиц Д-20 и 120-мм полковых минометов. За год до этого, впервые попав в Ленинград, решил посмотреть город. Через полчаса после того, как я отошел от московского вокзала, я вышел на какой-то пустырь. Вдалеке увидел забор со звёздами. Поразился, что из центра буквально за полчаса вышел на какие-то окраины. Каково же было моё удивление, когда нас, новобранцев по прибытию в Ленинград построили и повели к тому самому забору в звездах. Я понял — это судьба!

А уже через день после этого я принимал присягу. За три месяца, что я там провел, изучил Устав, строевую и караул. Немного познакомился с устройством гаубицы и миномета, так как изучать их не было ни сил, ни возможности, ни желания. Гоняли так, что никаких посторонних мыслей не возникало, единственное, о чем мечталось — выспаться и наесться до отвала! В середине сентября, когда небольшую группу курсантов вместе со мной отправили на медкомиссию, я узнал, что означает команда «20-А».

Очень многие на войну рвались и огорчались, когда их туда не брали. Причиной этому было желание проверить себя и, в принципе, основной движущей силой было желание быть героями, как их отцы или деды. Действительно, многие ребята писали рапорты о том, что хотят служить в Афганистане. Но, конечно, не всем было суждено. Брали самых подготовленных, самых физически крепких.

За неделю до отправки в ДРА, приехали навестить родители. Отец пытал меня, куда меня направят после «учебки», но я молчал как партизан. Знал, что будут безумно переживать. Дальше события развивались стремительно: Пулково, Ташкент, Кабул, Баграм. Поселили на два дня в какую-то глиняную хижину. Ночевали на земле подстелив одну шинель, а другой укрывались. Все вокруг чужое, непонятное. Днем жара, ночью холод. Вокруг безжизненное плато, окруженное горами. Самолеты, при посадке и взлете пускающие ракеты. Дома, сделанные из глины. Тучи пыли, поднимавшиеся от проезжающей техники и разносимые ветром повсюду, так что невозможно было дышать. Необычная форма одежды наших солдат и офицеров. Военная техника, которую раньше я никогда не видел, и огромное количество оружия и боеприпасов. Практически каждый солдат был со своим автоматом и пристегнутым рожком, к которому изолентой был примотан запасной магазин. Наконец, на третий день, вспомнили и о нас. Построили в один ряд и прибывшие офицеры из разных частей и соединений по нашим личным делам и внешним данным стали отбирать себе пополнение.

Помню, подошел ко мне старший лейтенант и спрашивает: «Пойдешь ко мне в десантно-штурмовую бригаду?». «Так точно!» — ответил я, а сам внутренне радуюсь, — это ведь еще круче, чем ВДВ.

Не знаю, что там дальше было, как нас «тасовали», но через несколько дней я оказался в разведроте войсковой части № 51 863 177-го мотострелкового полка 108-й Невельской дважды Краснознаменной мотострелковой дивизии, дислоцировавшейся в Джабаль-Уссарадже.

Месяц ушел на адаптацию к местному климату, воде, еде и изучению правил и порядков несения службы в боевых условиях. Любая царапина начинала гнить, разрастаться, угрожая заражением крови. От воды, которой даже в полку не всегда можно было разжиться, всех мучила слабость желудка.

От еды — жуткая изжога. Фляга, наполненная чаем из верблюжьей колючки после завтрака, предательски быстро заканчивалась, заставляя мучительно отсчитывать часы, оставшиеся до обеда. Эти первые бытовые испытания позволили понять, кто рядом с тобой, а дружба, которая там завязывалась, пронесена до сегодняшних дней.

В начале декабря вызывает меня командир разведроты и сообщает, что переводит меня в ремонтную роту. В расстроенных чувствах спрашиваю: «За что, почему?». Сначала ДИГБ, потом разведка, а теперь вообще — ремрота! «Ты, — говорит, — не кипятись, ты человек образованный, из Москвы, за плечами 2 курса технического ВУЗа, ленинградскую «учебку» по ремонту артвооружения заканчивал, «пушечного мяса» у нас и так хватает. Нам специалисты нужны! А проявить себя можно в любом месте». Так я попал в ремроту, во взвод по ремонту вооружения, где опять пришлось выстраивать отношения.

Надо признать, что «москвичей» там не жаловали, отношение к ним со стороны сослуживцев было изначально предвзятое. То, что ты не хуже других, приходилось доказывать делом, словом и кулаком — для каждого свой аргумент.

За две недели до нового года, вызывает меня командир взвода старший прапорщик Васильев Н.В. и говорит: «Срочно собирайся, поедешь в артиллерийский батальон в Гульбахар. Необходимо отремонтировать две гаубицы. Даю тебе два ящика абсолютно нового ЗИЛа (запчасти, инструменты, принадлежности) — головой за него отвечаешь».

Еду я на броне БТРа с ребятами с этой батареи, про жизнь и службу говорим, а самого гложет мысль — что делать? Как с задачей справиться? В учебке знания-то поверхностные получил, там ведь больше внимание строевой, караулу и хозработам уделялось!