Меняю курс - Игнасио Идальго де Сиснерос

С капитаном Пересом Пардо, бывшим в Мелилье моим летчиком-наблюдателем, меня связывала старая дружба, оборвавшаяся после трагических событий, о которых я расскажу позже.

Пикос{113}, как его называли в авиации, имел, на мой взгляд, несколько слабостей, не влиявших, однако, на мою привязанность к нему. Одна из них - восхищение всем, что имело хотя бы малейшее отношение к аристократии. Он страшно огорчался, что у него «простая» фамилия Перес, а поэтому подписывался Перес Пардо. Другой причиной его переживаний был нос, очень маленький и немного искривленный. К этому следует добавить его страсть изысканно одеваться и влюбчивость.

В тот вечер мне не очень хотелось быть в обществе Пикоса и его симпатии, так как, по всей вероятности, речь шла о какой-нибудь скучной девице из «высшего общества» (именно такие обычно нравились капитану), но я все же пошел ему навстречу. План приняли такой: я заеду за ними на своей машине, мы пообедаем у меня в Алькала, затем совершим полет, и я отвезу их обратно в Мадрид. На этом моя миссия заканчивалась.

В субботу, явившись за ними в кафе парка Ретиро, я нашел Пикоса в обществе двух девушек, очень похожих друг на друга. Они сразу произвели на меня прекрасное впечатление, хотя в то утро я был не в лучшем расположении духа. Немного стесняясь, Пикос представил меня Пити и ее сестре Констанции, вынужденной сопровождать их, так как мать не разрешала Пити ехать одной. [255]

Не буду подробно останавливаться на том, как постепенно, по мере знакомства с Констанцией де ла Мора, исчезало мое плохое настроение. Обед, которым угостила нас Сенья Алехандра, понравился моим гостям. Поскольку Пикос был всецело занят флиртом, Констанция и я могли спокойно разговаривать и изучать друг друга. Судя по тому, как быстро прошло для нас время, результат этого взаимного изучения, видимо, был благоприятным. После обеда мы поехали на аэродром. Я летал с обеими сестрами, и лишь поздно ночью мы вернулись в Мадрид. Все, мне кажется, остались довольны. Во всяком случае, у меня встреча оставила настолько приятное впечатление, что при прощании я предложил Констанции увидеться на следующий день.

* * *

История Констанции де ла Мора, или Кони, как ее все называли, - редкая для ее среды. Ее отец - землевладелец, директор компании «Электра» в Мадриде, мать - дочь Антонио Маура, главы консервативной партии. Оба типичные представители крупной испанской буржуазии.

Когда я познакомился с Кони, ей было 25 лет. В 20 лет она вышла замуж, но вскоре рассталась с мужем, о чем откровенно написала в своей книге «Вместо роскоши». Кони жила в Мадриде с четырехлетней дочерью Лули.

Эта сторона жизни Кони не представляла собой ничего особенного. Удивляло другое: она, дочь весьма обеспеченных родителей, зарабатывала себе на жизнь, служа в магазине. Кони предпочитала жить скромно, но независимо. В роскошном доме родителей ей не пришлось бы заботиться о материальной стороне своего существования, но она должна была бы приспосабливаться к среде, внутренне чуждой ей, и мириться с идеями, которые далеко не всегда разделяла. Однако больше всего удивляли родных и друзей ее твердые политические убеждения. Они не могли понять, как женщина их класса может быть искренней и горячей сторонницей республики.

* * *

В какой- то степени Мадрид похож на деревню. Наши отношения с Кони вскоре стали общим достоянием и даже предметом обсуждения. Легкомысленные и счастливые, как все влюбленные, мы ничего не предпринимали, чтобы воспрепятствовать сплетням. Обычные пересуды длились до тех пор, [256] пока не стало известно, что Кони и я решили пожениться. Мы ждали только момента, когда кортесы примут закон о разводе.

Друзья и родные Кони, до этого делавшие вид, что не знают о наших отношениях, услышав, что речь идет о браке, приложили все силы, чтобы помешать ему. Они всячески пытались убедить Кони в том, что развод с первым мужем невозможен. Но все уговоры оказались тщетными. Наконец отец после продолжительной беседы с ней предложил предпринять необходимые шаги перед Ватиканом, чтобы получить разрешение папы римского на развод. Но Кони отвергла и это предложение. Она не желала участвовать в отвратительном фарсе, который нужно было разыграть, чтобы добиться в Риме аннулирования брака, и не хотела, чтобы отец заплатил Ватикану несколько тысяч дуро.

Среди моих родственников известие о женитьбе на разведенной произвело эффект разорвавшейся бомбы. Хотя различие в политических взглядах внесло некоторую холодность в наши отношения, до этого момента они оставались почти нормальными. Узнав о предстоящей свадьбе, сестра Росарио пришла в негодование. Спросив меня, правда ли, что я женюсь, и получив утвердительный ответ, она без обиняков заявила, что, если этот брак не получит освящения церкви, она будет рассматривать Кони как одну из моих подружек, а не законную жену и уж конечно никогда не примет в своем доме. Это была наша последняя встреча. Больше я никогда не видел свою сестру.

* * *

Наша жизнь совершенно изменилась. Мы с Кони имели много друзей, человечных и понимающих нас, с которыми к тому же нас объединяла общность взглядов.

Кони работала в магазине, торговавшем кустарными изделиями и расположенном напротив здания конгресса. Магазин принадлежал Сенобии Кампруби. Судьба Сенобии тоже была необычной. Она вышла замуж за Хуана Рамона Хименеса, ставшего впоследствии одним из лучших поэтов мира (в 1956 году он получил Нобелевскую премию). Я восхищался Сенобией и питал к ней искреннюю симпатию. Раньше мне никогда не приходилось встречать таких женщин. Решительная, образованная, настоящая светская дама, она не чуралась никакой работы, в отличие от многих недалеких девушек из ее круга, и, за что бы она ни бралась, все делала с большой охотой. [257]

Сенобия была искренней и горячей республиканкой и верила, что республике предстоит свершить в Испании много славных дел.

Она сама управляла собственной небольшой машиной и возила на ней своего знаменитого супруга. Прекрасно владея французским и английским языками, она поддерживала знакомство с иностранцами, главным образом американцами, проживавшими или приезжавшими в Мадрид. Меблированные комнаты, которые она сдавала им, являлись главным источником доходов этой четы и давали возможность Хуану Рамону полностью посвятить себя поэзии, не заботясь о материальной стороне жизни.