Дорога в Омаху - Роберт Ладлэм

Глава 21

В особняке на берегу моря в Свомпскотте, штат Массачусетс, воцарилось перемирие — прелюдия к грядущим боям. Под руководством хранившего нейтралитет Арона Пинкуса был составлен текст договора между генералом Маккензи Хаукинзом, — он же — Повелитель Грома, временно исполняющий обязанности вождя уопотами, — Дженнифер Редуинг Восходящее Солнце. В соответствии с документом, вступающим в силу после его подписания и нотариального оформления, мисс Редуинг, представительница означенного индейского племени, наделялась правами юридического консультанта и поверенного своих соплеменников. Сэмюель же Лансинг Дивероу, в данный момент — временный поверенный, добровольно снимал с себя все обязанности после того, как они с ранее поименованной мисс Редуинг, постоянным поверенным, предстанут перед Верховным судом Соединенных Штатов, если этого потребуют обстоятельства.

— Мне не очень-то нравится заключительная часть! — объявила Дженнифер.

— А мне она совсем не нравится! — заявил Сэм.

— Что же касается меня, то я отказываюсь ставить под этим документом свою подпись, — возгласил Хаук, непреклонный и твердый как скала. — Менять юридических консультантов в последнюю минуту — величайший просчет, чреватый промедлением, и, поскольку это дело потребовало от меня слишком много крови, пота и денег, не говоря уже о проявленной мною терпимости, я никак не могу пойти на такое. Кроме того, мисс Редуинг, я предоставил вам полный контроль над ведением переговоров, так чего... какого черта вы еще хотите?

— Не понятно, что ли?.. Моя позиция ясна: никакой явки в суд, никакого слушания дела, никакого Верховного суда!

— Но послушайте, моя дорогая, — сказал Арон, — теперь слишком поздно. И к тому же дело не только в том, что назначены судебные слушания: вам грозит опасность упустить единственный, подлинно счастливый случай, представившийся вашему народу. Если вы возьмете бразды правления в свои руки, то лифт в ад может застопориться, — например, из-за короткого замыкания.

— Да, конечно, — согласилась Дженнифер. — Если рассматривать этот вопрос серьезно, то надо побыстрее договориться с Бюро по делам индейцев. Не исключено, что мы получим за отказ от иска два или три миллиона долларов, и тогда жизнь войдет в свою колею, не будет никаких осложнений. Мы смогли бы на эти деньги построить в резервации четыре или пять новых школ и нанять несколько прекрасных учителей.

— Я решительно отказываюсь подписывать договор! — взревел Хаук.

— Почему, генерал? Неужели вам недостаточно такой оплаты?

— Мне... оплаты? Разве, черт возьми, шла когда-либо речь о моей оплате? Мне не нужны деньги: у нас с Сэмом их столько, что вовек не истратить, живи мы в Швейцарии хоть всю жизнь!

— Мак, заткнись!

— И все они получены нами законным путем — от такой мрази, что она никогда не посмеет подать на нас в суд!

— Довольно, генерал! — Арон Пинкус вскочил на ноги с неожиданной для него резвостью. — Никаких ссылок — ни устных, ни письменных — на минувшие события, о которых мы ничего не знаем!

— Прекрасно, командир, но все-таки я желал бы разъяснить свою позицию. Я потратил три года своей жизни не для того, чтобы какой-то доброхот из командования стратегической авиации швырнул нам пригоршню монет от своих сомнительных щедрот.

— Нам? — спросила Дженнифер. — Я думала, вы ничего не хотите.

— Я говорю не о себе, а о принципах, положенных в основу моего подхода к этой проблеме.

— Интересно, — произнесла Редуинг саркастическим тоном, — от какого слова вы производите понятие «принцип»? Уж не от «принципала»[146]ли?

— Вы прекрасно знаете, о чем я, маленькая леди. Вы торгуете племенем — моим, кстати сказать.

— Что у вас на уме. Мак? — вмешался Дивероу, зная, сколь тщетны, как правило, любые попытки воздействовать на Хаука.

— Мы начнем с пятисот миллионов, славной круглой цифры: для Пентагона это не более чем раз плюнуть. Для него отдать такую сумму — значит дешево отделаться.

— Пятьсот миллионов! — Бронзовое лицо Дженнифер потемнело от прихлынувшей к голове крови. — Да вы безумец!

— Вы всегда можете отступить вместе со своей артиллерией, — правда, лишь в том случае, если у вас заранее подготовлены для этого позиции... Итак, пятьсот самых крупных единиц, или я не подписываю документа! Может, оговорим это в приложении, а, командир? Или как вы там еще называете подобные вещи?

— Это было бы неразумно, генерал, — ответил Пинкус, бросая взгляд на Сэма. — Если когда-либо такое требование подвергнется вдруг юридической экспертизе, то оно может быть расценено как предварительное условие, выставление которого граничит со сговором.

— Тогда я требую составить отдельную бумагу! — произнес Маккензи хмуро. — Ей не удастся продать мой народ и отправить его в плавание по темной реке злых духов.

— Ваш народ... О Боже! — Дженнифер упала на кушетку. — По какой там темной реке?.. Черт бы вас побрал!.. Дерьмо собачье!

— Мы, старейшины, весьма неодобрительно относимся к столь грязным выражениям в устах скво!

— Я не... Да бросьте вы это! Пятьсот миллионов — я и представить такого не могу! Нас сокрушат, погубят, уничтожат, землю нашу экспроприируют или купят за бесценок, налогоплательщики придут в ярость, а редакционные статьи во всех печатных органах будут называть нас не иначе, как невежественными дикарями и отъявленным жульем...

— Мисс Редуинг, — прервал ее причитания Арон, и то, что он назвал ее так — «мисс» и по фамилии, а голос его был на редкость суров, — заставило Дженни вопросительно посмотреть на прославленного юриста, который до этого был к ней так добр.

— Что, мистер Пинкус?

— Я подготовлю меморандум о намерениях, в котором будет заявлено со всей определенностью, что вы, исходя из самых высоких устремлений, готовы вступить в переговоры, если только таковые состоятся, с вождем Повелителем Грома, известным также как генерал Маккензи Хаукинз и выступившим инициатором заключения соглашения между означенными сторонами. Вы согласны возложить на свои плечи связанное с этим бремя?

— Ч-ч... — Дженнифер собиралась было сказать: «Черт!» — но блеск в глазах Арона вовремя остановил ее. — Понятно, сэр, никаких цветистых выражений! С мэтрами юриспруденции не спорят. Я подпишу оба документа.

— Так-то лучше, маленькая леди, — молвил Хаук, засовывая в рот мятую сигару, и, подняв ногу, чиркнул спичкой о штанину из оленьей кожи. — Увидите, мисс Ред, никакие победы не могут освободить командира от забот. Мы идем все дальше, дальше, дальше, то и дело оглядываясь на славные войска, следующие за нами!

— Вы вдохновили меня, генерал! — произнесла Дженнифер, одаривая его нежнейшей улыбкой.

— Прямо голубки! — съязвил Сэм, глядя на них. — Особенно вы, Покахонтас.

Арон между тем прошел в кабинет свояка в прибрежной вилле и, позвонив своей личной секретарше, сказал ей, чтобы она попросила Пэдди Лафферти отвезти ее с нотариальной печатью в Свомпскотт.

Седовласая леди прибыла с красными глазами и набрякшими веками — результат, вне сомнения, какого-то вялотекущего гриппа — и занялась перепечатыванием обоих документов, тут же торжественно подписанных.

Когда Арон учтиво провожал свою явно хворую секретаршу к двери, благодаря ее за то, что она согласилась снизойти до его нужд, несмотря на свое состояние, женщина спросила старого адвоката:

— Вы знаете кого-нибудь по имени Брики, мистер Пинкус? Он вам звонил.

— Брики? Это его фамилия?

— Я не уверена, что поняла это. И потом, как мне кажется, его звали чуть-чуть по-другому.

— Вам нездоровится, моя дорогая. Мне хотелось бы, чтобы вы отдохнули несколько дней. Я попрошу своего доктора заглянуть к вам. Да простит меня Авраам, я заставлял вас перерабатывать.

— Он очень красивый молодой человек. Блестящие черные волосы, одет безукоризненно...

— Осторожнее, смотрите себе под ноги.

— Он все хотел узнать, где вы.

— Полегче, вот здесь две ступеньки, а там дальше вымощено... Пэдди, где ты?

— Здесь, босс! — раздался с подъездной дорожки голос Лафферти. Вынырнув из тени, шофер подбежал по тропинке к веранде. — Знаете, мистер Пинкус, она вроде бы нездорова.

— Это грипп, Пэдди.

— Раз вы говорите так, сэр, значит, он и есть. — Лафферти поддержал секретаршу и, уговорив ее взяться левой рукой за его плечо, повел женщину к машине.

— Брики, мой дорогой, дорогой, дорогой!.. — Слова сами складывались в песню и плыли, заглушаемые шумом высоких сосен, окаймлявших описывавшую полукруг подъездную дорожку. — Он для меня единственный, единственный, единственный!..

Арон с чувством облегчения вернулся к входной двери, но, так и не войдя в дом, вдруг остановился, склонив в изумлении голову на плечо... Брики?.. А может, Бинки?.. Бингхэмптон Олдершот, известный на Кейпе под именем Бинки и связывавший Бостон с финансистом международного класса, скрывавшимся за железными воротами своего банка в Бикон-Хилле?.. Не подсуетился ли там племянник? Моложавый дамский угодник с похожим прозвищем, которого Олдершоты держали на коротком финансовом поводке, да и то только для того, чтобы уберечь семью от неприятностей?.. Нет, это невозможно. Его личная секретарша, пребывавшая в этом качестве уже пятнадцать лет, была зрелой дамой. Хотя, будучи послушницей, она и презрела свои обеты ради жизни в миру, ею по-прежнему владели религиозные чувства. Так что думать что-то в таком роде было бы просто смешно. Скорее всего, речь могла идти лишь о совпадении.