Вельяминовы. За горизонт. Книга 1 (СИ) - Шульман Нелли

– Они оба бежали. Мама говорила, что дядю Меира. Они могут о чем-то догадаться… – Иосиф еще не видел ни того, ни другого. Тетя Марта в отсеке тоже не появлялась.

Сквозь гул моторов, до него доносился звон хирургических инструментов. Дядя сдавленно выругался, по-английски. Герцог, успокаивающе, заметил:

– Надеюсь, это твоя последняя пуля, Меир. Пусть тебе угрожает только известное заболевание, бич канцелярских работников… – что-то булькнуло. Полковник, недовольно, сказал:

– Брось свою известную шотландскую скупость. Налей мне не чайную ложку виски, а побольше. Джазир отказался от порции, в пользу меня. Ему религия не позволяет… – бедуин что-то добавил, по-арабски. Дядя Джон расхохотался:

– О таком ты у врачей спрашивай. Но у меня было ранение в ногу, можно приноровиться. Впрочем, ты получишь отпуск, после выздоровления, поедешь домой и там… – Иосиф закрыл глаза:

– Они могут шутить, они победители. Они удачно провели десант, спасли нас, и возвращаются домой. Правильно я сказал тете Марте, лучше бы я умер… – с командиром, в полете, он не обменялся и единым словом. Иосиф понятия не имел, кто встретит их на базе:

– То есть ясно, что Коротышка, – сказал он себе, – у нас впереди дебрифинг. Мама и дядя Авраам, узнав о моей пропаже, вернулись из Будапешта, но их сюда не допустят. Шмуэль вообще уехал в Рим… – в иллюминаторе дугласа первым он увидел первым именно младшего брата. Сдвинув на лоб солнечные очки, Шмуэль засунул руки в карманы потрепанного пиджака:

– Со склада кибуца, я тоже пару раз носил этот костюм. Он всегда так делает, когда волнуется… – Иосиф все не мог покинуть кресло, – ему можно все сказать, ближе его у меня нет человека. Сказать нашим языком, написать на ладони. Он будущий священник, он меня не выдаст…

Слезы обожгли глаза, он помотал потной, грязной головой:

– Нет, нельзя. Он… Михаэль, велел мне молчать. Он мой командир, надо выполнять приказы… – мимо проехали пустые грузовик. Один из пилотов заглянул в кабину:

– Это не за вами, ребята, – парень улыбнулся, – вас ждет Харель, у трапа… – капитан Леви поднялся, поддерживаемый фельдшером. Самолет привез новые комплекты формы, с походными ботинками, с беретами воздушного десанта. Иосиф переоделся сам, капитану Леви помог медик:

– Но оружия нам не дали, – понял юноша, – в таких обстоятельствах, после плена, это запрещено… – шторка отодвинулась. Он услышал ласковый голос тети Марты:

– Анне сюда не положено приезжать, а Шмуэля пустили на базу… – с поля донеслись крики, на арабском:

– Быстрее, быстрее! Руки за голову, марш в кузов… – оттолкнув фельдшера, бросившись на пилота, капитан Леви вырвал у того пистолет:

– Он сошел с ума, – испуганно подумал Иосиф, – он перестреляет и арабов, и меня вместе с ними… – выбежав на трап, Михаэль открыл огонь по ближайшему грузовику с пленными.

Прохладный ветер гонял по подоконнику распахнутого окна увядшие лепестки роз. Старые, посаженные во времена британского мандата кипарисы, раскачивались, стволы деревьев поскрипывали. Вдалеке, у пропускного пункта, бился бело-голубой флажок. Въезд на базу отделялся от дороги стальными воротами.

Полковник Горовиц помешал правой, не раненой рукой, черный кофе. В окно виднелось хмурое, обещающее дождь небо. Погода изменилась быстро, за один день:

– Словно к похоронам, – понял Меир, – бедный Иосиф, он плакал, узнав о смерти матери… – полковнику казалось, что племянник скорбит не только о покойной Эстер, однако он решил ничего не спрашивать:

– В конце концов, я не профессионал, – вздохнул он, в разговоре с Мартой и Джоном, – после похорон с парнем поработают врачи, психологи… – Иосифа и Михаэля отпускали с закрытой базы на время шивы, недельного траура по усопшим. После этого они оба возвращались во владения Хареля:

– Поезжайте по своим делам, – добродушно сказал Коротышка Меиру, – показания с вас сняли. Если вы понадобитесь, вас вызовут… – Харель пошелестел бумажками, – сюда то есть. Мы с вами еще встретимся, полковник…

После известий о появлении Рауффа в Египте, по инициативе Марты, Моссад согласился на создание закрытого отдела, призванного заняться поисками беглых нацистов:

– Вы могли бы возглавить его, Каракаль, – заметил Коротышка, – учитывая ваше досье, ваш опыт. У вас есть право на израильское гражданство… – Марта, сухо, отозвалась:

– У меня есть работа, Иссер. Я пригласила сюда господина Визенталя, для консультаций. Он прилетит после похорон… – к удивлению Меира и Джона, Марта, на целый день, укатила в Иерусалим, встречаться с главным архивариусом Израиля, доктором Бейном:

– Мне надо порыться в бумагах сионистских архивов, – коротко сказала кузина, – Авраам организовал мне протекцию… – документы в хранилище перевезли в Палестину из Германии до начала войны:

– Она хочет узнать что-то о черте оседлости, – понял Меир, – польские бумаги либо погибли, либо оказались в СССР, куда нам доступа нет. Она упоминала о жене Горского, некоей Фриде. Та родилась в черте оседлости, откуда и приехала в Цюрих, учиться…

Он заставил себя перевести взгляд на усталое лицо капитана Леви. Ветер задувал сильнее, но Меиру не хотелось закрывать окно. В комнате пахло скверным кофе и тысячами выкуренных сигарет. Шелестел край отогнувшегося плаката. Отец помогал сыну сажать юное деревце:

– Заведи голубую копилку, помоги озеленению страны Израиля! Еврейский Национальный Фонд… – перед шабатом Хаим с Иреной получали от отца мелкие монетки:

– Аарон с Евой считают себя взрослыми, для такого, – Меир скрыл улыбку, – а ребятишки радуются, когда звенит копилка…

Он любил пятничные вечера, в квартире у Центрального Парка. В субботу они с Деборой обычно возили детей в Бруклин, к ребе. Потом в парке или ресторане, они встречались с миссис Бромли и ее дочкой. Леона Зильбер дружила с Хаимом и возилась с маленькой Иреной. Дети всегда просили навестить особняк покойного адвоката, у Бруклинского Музея:

– Ева гуляет с их собакой, – вспомнил Меир, – но Ирена опасается животных. После смерти Ринчена мы решили никого не заводить. Малышка просто не привыкла к котам… – едва завидев девочку, коты забивались в дальний угол дома. Меир отогнал от себя мысли о семейном шабате:

– Я скоро вернусь в Нью-Йорк, а пока надо заняться делом… – кузен Джон, с присущей ему дотошностью, сравнил показания Иосифа и его командира:

– Если исключить возможность того, что они сговорились… – Меир фыркнул, герцог обиделся:

– Ты сам знаешь, что я не могу иначе… – полковник отозвался:

– Знаю, конечно. Прости. Получается, что они не лгут, даже в мелких подробностях… – кузен кивнул:

– Все сходится. Михаэль тоже описал Рауффа и второго нациста… – вторым нацистом, судя по всему, был доктор Шуман, коллега исчезнувшего Менгеле:

– Они оба подвизались в Аушвице. Над Шуманом висит ордер на арест, из Западной Германии… – все остальное, в общем, было понятно. Разговор с капитаном Леви стал личной инициативой полковника Горовица. Меир жалел парня:

– В его выходке, на трапе дугласа, никто не пострадал, его вовремя обезоружили. Но из армии его уволят. То есть, как говорят у нас, он уйдет в почетную отставку… – Меир изучал спокойное, загорелое лицо, желтоватые синяки, под темными глазами:

– Ему всего двадцать шесть, он мальчишка, хотя у него трое детей, один приемный. Когда я попал в руки Исии, мне тоже было двадцать шесть… – Меир не мог открыто высказать свои подозрения. Перемолвившись словечком с техниками, полковник послушал пленки разговоров капитана Леви с семьей:

– Ничего странного. Он жалеет, что пока не может приехать в кибуц, уверяет жену, то есть Анну, что здоров, шутит с детьми и тещей. Совсем как я, после плена. Я тоже шутил с папой. Я боялся, что он обо всем догадается, по моим глазам…

Михаэль сидел прямо, покуривая крепкий Noblesse, в зеленой пачке.

Меир поинтересовался у Хареля, что ждет капитана Леви дальше. Коротышка повел рукой:

– Не волнуйтесь, за ним очередь выстроится. Первым будет министерство иностранных дел. Он родился в Европе, знает языки, человек с боевым опытом. Такие люди всегда в цене… – Меир откашлялся: