Деррида - Бенуа Петерс

После всех этих громких расставаний близкие отношения с Жаном-Люком Нанси и Филиппом Лаку-Лабартом приобретают еще большее значение. В один из первых вечеров, которые они проводят вместе в Рис-Оранжис, они много говорят об этом. Деррида хотел бы всеми силами помочь двум этим молодым философам, которых он все больше ценит. И хотя у него нет никакой власти в университетском мире, он заверяет их, что поддержит их в издательских делах, в частности в журнале Critique и в издательстве Éditions de Minuit.

Также он неоднократно приглашает их выступить, как вдвоем, так и поодиночке, в Высшей нормальной школе по темам, которые они сами выберут. Нанси и Лаку-Лабарт предлагают семинар по Лакану, что очень воодушевляет Деррида. «После интервью в Promesse это могло показаться специально выбранной стратегией, – признает Жан-Люк Нанси. – Но у нас на самом деле было желание прочитать Лакана, сначала для самих себя, а потом для наших студентов в Страсбурге. Наша работа состояла в основном в подробном разборе „Инстанции буквы“, одного из главных „Текстов“. Постепенно было выявлено то, что там было взято от Гегеля, что от Батая и что от Хайдеггера»[622].

В этот период Деррида мечтает изменить Школу, например, набирая некоторых студентов вне конкурса, ориентируясь на их реальные знания. Также ему хотелось бы увеличить число междисциплинарных проектов и открыть реальное пространство для исследования, но во всех этих начинаниях он натыкается на консерватизм института. Новый директор Жан Буске раздраженно предлагает ему вернуться к преподаванию латыни Декарта. Обиженный Деррида просит Жана Боллака и Хайнца Висманна устроить семинар для интерпретации текстов греческой философии с новых позиций. Деррида, который занялся древнегреческим довольно поздно, всегда хотел углубить свой подход к древнегреческиму языку и мысли, тексты которой он цитирует с подчеркнутой аккуратностью.

В марте 1972 года в Éditions de Minuit в серии Critique выходит «Анти-Эдип» Делеза и Гваттари, ставший настоящим хитом. В стилистическом плане разрыв с предшествующими работами Делеза очевиден уже по первым, впоследствии прославившимся строкам: «Оно всюду фурычит, то без остановок, то с перерывами. Дышит, пыхает, ест. Срёт, трахает». С теоретической точки зрения, как отметит Винсент Декомб, хотя Делезу и Гваттари, судя по всему, удалось сделать то, «к чему все тщетно стремились – осуществить фрейдо-марксистский синтез, – [причина лишь в том, что] он [„Анти-Эдип“] утвердил непочтительный стиль», благодаря которому этот синтез в конечном счете оказался и не фрейдистским, и не марксистским[623].

Деррида реагирует на эту книгу с изрядным раздражением. На ужине у Жерара Гранеля он набрасывается на этот неожиданный бестселлер Делеза и Гваттари с такой яростью, что его собеседник отказывается с ним спорить[624]. По мнению Деррида, «Анти-Эдип» – это «очень плохая книга (путаная, полная вымученных отречений и т. д.), но в то же время событие, важное как симптом, если судить по спросу, на который она, очевидно, отвечает, и тому, как ее приняло общественное мнение в его довольно значительной и весьма подозрительной части»[625]. По всей вероятности, у этой отповеди не только теоретические основания; она направлена также против Фуко, давнего друга и союзника Делеза. Деррида убежден, что организуется «что-то вроде единого однородного фронта, состоящего из Change, Tel Quel, Делеза и Фуко», и этот фронт во многих отношениях представляется ему опасным. «Как хотели бы утвердить они мысль, будто все, что против них, – это КПФ (с которой, как вам известно, у меня нет никакого сговора и которая на самом деле не доверяет „нам“, и, возможно, не без основания), можете представить себе эффект изоляции и „затравленности“»[626].

Ирония календаря: конференция по Ницше проходит в Серизи с 10 по 20 июля 1972 года сразу после другой знаменитой конференции, в которой Деррида также должен был участвовать, той, что Tel Quel посвящает «Арто/Батаю», призванным под стяги культурной революции. Еще немного, и их участники могли бы встретиться. На конференции «Ницше сегодня?», которой руководит странная пара – Морис де Гандийак и Бернар Потра, возникнет ряд острых моментов. Участники – несколько разных групп: архаисты и новаторы, а также делезианцы и дерридеанцы. Во вступительном обращении Бернар Потра определил задачи конференции без всякой рисовки: «Всем нам более или менее известно, что нас ждет на конференции вроде „Ницше сегодня?“… Каждый уже сказал то, что хотел сказать о Ницше, и невозможно прийти к компромиссу между этими желаниями».

Хотя отношения между участниками по большей части остаются гладкими, теоретических конфликтов все равно много. Одному участнику, который спрашивает у Делеза, «как он намеревается обойтись без деконструкции», последний отвечает вежливо, но четко, указывая на то, что этот «метод», хотя он «им восхищается», не имеет ничего общего с его методом.

Я ни в коем смысле не выступаю в качестве комментатора текстов. Текст для меня – лишь одно маленькое колесико в экстра-текстуальной практике. Речь не о том, чтобы комментировать текст по методу деконструкции, какому-то другому методу текстуальной практики или по каким-то другим методам, речь о том, чтобы понять, для чего это нужно в экстратекстуальной практике, которая продолжает текст[627].

Это не так далеко от критики, которую прежде предъявил Мишель Фуко, несомненно в более радикальной форме. Деррида вспоминал также о том, что встретил тогда Жана-Франсуа Лиотара, когда тот работал в гостиной: «„Работаете до последнего момента“, – сказал я ему. И он мне ответил, улыбаясь: „Точу оружие“ и можно было легко понять, кто тут друг, а кто враг»[628]. После 1968 года речь шла уже не о том, чтобы комментировать тексты традиции, пусть и по-новому, но о том, чтобы изменить мир.

Деррида, выступающий среди первых, читает одну из своих больших лекций, которые вскоре станут легендой Серизи. Ее текст в материалах конференции, опубликованных в следующем году в серии «10/18», занимает 50 страниц, впоследствии он будет издан в качестве отдельной небольшой книги «Шпоры». Хотя заявлено название «Вопрос о стиле», Деррида сразу же утверждает, что, однако, «женщина будет моим предметом»:

Нет никакой «женщины», никакой истины в себе относительно женщины в себе – вот что, по меньшей мере, он сказал, и столь разнообразная типология женщин в его сочинениях – толпа матерей, дочерей, сестер, старых дев, жен, гувернанток, проституток, девственниц, бабушек, девиц маленьких и больших – подтверждает это.

Именно поэтому нет никакой истины Ницше или текста Ницше[629].

Он идет по следу фигур этих женщин, утверждая, что «вопрос о женщине (или женщины) подвешивает разрешимую