Нестандартный формат (СИ) - De Ojos Verdes

Кровь в венах забурлила с такой яростью, будто готовилась к извержению.

— Или…у нас есть один интересный вариант. Послушаешь?

Не в силах расцепить сжатую челюсть, Руслан зло и коротко кивнул.

— Хороший мальчик, — похабная улыбочка, — ты отбываешь срок. Я даю развод.

— Гарантии?

— Моё слово.

— С х*ра ли оно что-то должно для меня значить?

— А у тебя есть выбор?

И ведь прав гондон.

— Условия?

— Всё просто. Даешь отбой шавкам брата и отца. Отбываешь положенное. Я уверюсь в этом и тут же отошлю Еве документы.

— За что ты ей мстишь? За задетое эго? Предпочтение тебя другому?

— Я не мщу, малыш, — взгляд Карен потемнел, а тон сделался жестким. — Я — наказываю. За своеволие.

В том, что этот человек — больной ублюдок, он окончательно убедился. И рассказ Зефирки приобрел новый смысл.

— Что, не оценила она твою неотразимость? — вопреки ситуации и своему положению, Руслана охватывает веселье, которое выливается в широкую улыбку. — Пошла против системы, установленной в твоей голове? Это как же тебя оно всё задело, что ни сил, ни времени, ни финансов не жалко бодаться с простой девушкой?..

— Ну, так вот и пришел бодаться с непростым мальчиком, — зеркалит улыбку своим оскалом. — Проверим, чья теория работает.

— Я согласен.

Парень выдал это резко и хлестко. Собеседник опешил и в первые несколько секунд лишь неверяще вглядывался в него. Будто и вовсе не ждал такого ответа. Пришел подразнить, поглумиться. А в итоге… Интересно, он считает себя выигравшей или проигравшей стороной?.. На короткий миг это замешательство в глазах соперника доставило Руслану удовольствие. Но на миг. Осознание того, что лежит на кону, отрезвило очень быстро. Но не изменило решения.

Карен очень медленно встал, упираясь руками в стол, и направился к выходу, у которого остановился и обернулся:

— Я своё слово сдержу. Если ты — сдержишь своё.

— Не сомневайся. Здоровья тебе крепкого! Береги себя! — отсалютовал парень. — Пока я здесь.

Тот в ответ хмыкнул и покачал головой.

— Зеленый такой… Но перспективный. Молодец.

Удивительно, но обещание этот чудик выполнил. Через несколько недель где-то за день-два до прихода Разумовского-старшего пришли копии свидетельства о разводе. И теперь отступать некуда. Хотя, Руслан и не собирался.

Перечить отцу, отказываясь от благ фамилии, весьма опрометчиво. Он знал. Но ничего из материального ему не заменило бы потом попранной чести, совести и мужского достоинства. И цена, которую заплатил за право быть полноправным мужчиной Зефирки, его не пугала.

Это только в кино кажется не таким уж и тяжелым — лежишь себе на койке, гуляешь, спишь, книжки почитываешь…и стараешься не ввязываться в сомнительные диалоги, приводящие к конфликтам. Реальность — серая, полная мрака, едкого отвращения. Было бы ложью сказать, что Руслану всё дается несложно. Привыкший к достатку и вседозволенности, сейчас он с трудом привыкал к тому, что вынужден плясать под чужую дудку, находиться под конвоем, слушать несусветную чушь сокамерников, половина из которых были пижонами, едва достигшими совершеннолетия.

Просыпаться в шесть утра от холодящего душу электрического звонка, выдерживать ежедневный контроль правил хранения, во время которого выискиваются запрещенные предметы, дожидаться роскоши помыться раз в неделю, чувствовать смрад из-за близости уборной, которую до сих пор называют «парашей». Вот с графиком уборки возникали…недомолвки. Руслан наблюдал за товарищами по несчастью и успешно вычленял тех, кто наиболее падок на деньги, не поступится ничем. И вот таким парнишкам платил немалые по местным меркам деньги, чтобы те отрабатывали за него. Это тоже было одной из причин, по которым к нему относились с подозрительной настороженностью.

Итак, этот день настал. Из СИЗО парня этапировали в исправительную колонию общего режима сроком на год и четыре месяца. Спасибо юристу — очень постарался, делая акцент на многочисленных смягчающих обстоятельствах, иначе было бы намного больше. Маленькой радостью, если таковая есть в сложившейся ситуации, являлась мысль о том, что в его случае проведенное время в изоляторе вычитается по расчету «день равен полутора дням». То есть, какая-то часть всё же осталась за плечами…

Как и любой, кто не имеет отношения к этой области, пока не соприкоснулся с данным миром, Руслан привык пользоваться термином «тюрьма». И столкнувшись с реальным положением вещей, с удивлением осознал, что пенитенциарная система в России, то есть, система исполнения наказаний, весьма богата и насыщенна ответвлениями. Помимо СИЗО, относящегося к МВД и ФСБ, с которым он ознакомился непосредственно, существуют исправительные центры, колонии различных типов, лечебно-исправительные учреждения и сами тюрьмы. В последних, как водится, содержат особо опасных рецидивистов, террористов, серийных убийц и т. д. Тюрем на территории современной России около десяти. И они крайне далеки по условиям от комфортабельных «мест пребывания», например, в том же «Вестре» Копенгагена или «Хальдена» в Норвегии… Несравнимо.

Впрочем, лучше об этом и не думать.

Иначе становится еще невыносимее…

* * *

— Вот бл*дство…

Руслан поднял глаза на Саву, занимающего соседнюю верхнюю койку. Тот вернулся из камеры штрафного изолятора, куда попадал уже не в первый раз за свою борзость и вспыльчивость. Сейчас он с крайним недовольством рассматривал дыру в рукаве своей темной формы.

— Сука! Где умудрился только…

— Можно подумать, ты сама аккуратность…

Парень отложил книгу и спрыгнул, прихватив вещи.

— Ты опять в спортзал? — Савелий похлопал его по шее. — Ну, бычара, за полгода накачался, как бодибилдер.

— Тебе бы тоже не помешало заняться телом, а то сдует при малейшем ветре, когда выйдешь на свободу.

— Не, братан, у меня режим энергосбережения. И так хавчик скудный, еще и силы тратить на тягу железа, чтобы жрать хотелось еще больше?

— Как знаешь.

Руслан направился к помещению, которое дозволялось посещать в свободное от работы время. Работа — обязательная часть процесса исправления. И погрузился в тренировку. Сегодня он буквально изматывал себя, чтобы отключиться быстрее, заснуть без снов, не думать… День рождения мамы. Которая, к слову, часто снилась ему за эти месяцы.

Воспоминания драли душу. Будто кто-то зверски орудовал зубастой пастью, пущенной ему в тело. За грудиной нестерпимо жгло. И от этих ощущений никуда не убежишь. Будь ты хоть сто раз брутальным мужиком, это не спасает от мыслей о родном человеке, которого тебе безбожно не хватает. И эта эмоция — неоспоримая часть твоего ДНК уже девять лет, сопровождает тебя фоном.

Он злился. Всё равно перед глазами вспышками проносились последние дни, недели её жизни. Отсутствие в ней отца, занимающегося своей избирательной кампанией. Хладнокровие бабушки, для которой невестка ровным счетом ничего не значила. И только Леся наравне с Русланом дежурила у сестры, разделяя муку осознания неизбежного. Мама ведь и умерла на его руках, остановив свой последний взгляд, полный любви и обожания, на нем. В тот момент он был уверен, что ад — игрушки по сравнению с тем, что испытывал, глядя на застывшую женщину. Что удивительного в том, что из глубин вырвалась ненависть к окружающим? Что потерял ориентиры, пустившись в самые низы в поисках метода, способного облегчить хотя бы на крохотную долю это клокочущее пламя, нещадно пожирающее его?..

Обвинял семью в равнодушии. Считал их предателями. Жил с этим, впитывал негатив. Пытался сосуществовать. Понимал, что мама бы не хотела, чтобы между братьями и отцом были такие отношения… Но всё равно был задет и ранен слишком…слишком сильно. И ведь до последнего был уверен, что и Рома проявил скотство к ней, забив и поставив гордость и самореализацию выше. На тот момент он уже года два жил самостоятельно, в пух и прах разругавшись с отцом, бросив университет и отказавшись от блестящей карьеры, которую ему пророчили. А оказалось, тот всё же приходил, пока самого Руслана не было.