Мря жизнь во Христе. Том 1 - Иоанн Кронштадтский

находившейся тогда там суворовской комиссией профессоров военной

академии (в 1901 г.). Женщина, много лет страдавшая беснованием

и приведенная к о. Иоанну в бесчувственном состоянии, через

несколько мгновений была им совершенно исцелена и приведена в

нормальное состояние вполне здорового человека. По молитве о.

Иоанна прозревали слепые. Художником Животовским описано

чудесное пролитие дождя в местности, страдавшей засухой и

угрожаемой лесным пожаром, после того как о. Иоанн вознес там

свою молитву. О. Иоанн исцелял силою своей молитвы не только

русских православных людей, но и мусульман, и евреев, и

обращавшихся к нему из-за границы иностранцев. Этот великий дар

чудотворения естественно был наградой о. Иоанну за его великие

подвиги - молитвенные труды, пост и самоотверженные дела любви к

Богу и ближним.

И вот скоро вся верующая Россия потекла к великому и

дивному чудотворцу. Наступил второй период его славной жизни,

его подвигов. Вначале он сам шел к народу в пределах одного

своего города, а теперь народ сам отовсюду, со всех концов

России, устремился к нему. Тысячи людей ежедневно приезжали в

Кронштадт, желая видеть о. Иоанна и получить от него ту или иную

помощь. Еще большее число писем и телеграмм получал он:

кронштадтская почта для его переписки должна была открыть особое

отделение. Вместе с письмами и телеграммами текли к о. Иоанну и

огромные суммы денег на благотворительность. О размерах их можно

судить только приблизительно, ибо, получая деньги, о. Иоанн

тотчас же все раздавал. По самому минимальному подсчету, чрез

его руки проходило в год не менее одного миллиона рублей (сумма

по тому времени громадная!). На эти деньги о. Иоанн ежедневно

кормил тысячу нищих, устроил в Кронштадте замечательное

учреждение - "Дом Трудолюбия" со школой, церковью, мастерскими и

приютом, основал в своем родном селе женский монастырь и воздвиг

большой каменный храм, а в С.-Петербурге построил женский

монастырь на Карповке, в котором и был по кончине своей

погребен.

К общей скорби жителей Кронштадта, во второй период своей

жизни, период своей всероссийской славы, о. Иоанн должен был

оставить преподавание Закона Божия в Кронштадтском городском

училище и в Кронштадтской классической гимназии, где он

преподавал свыше 25-ти лет. А был он замечательным

педагогом-законоучителем. Он никогда не прибегал к тем приемам

преподавания, которые часто имели место тогда в наших учебных

заведениях, то есть ни к чрезмерной строгости, ни к

нравственному принижению неспособных. У о. Иоанна мерами

поощрения не служили отметки, ни мерами устрашения - наказания.

Успехи рождало теплое, задушевное отношение его как к самому

делу преподавания, так и к ученикам. Поэтому у него не было

"неспособных". На его уроках все без исключения жадно

вслушивались в каждое его слово. Урока его ждали. Уроки его были

скорее удовольствием, отдыхом для учащихся, чем тяжелой

обязанностью, трудом. Это была живая беседа, увлекательная речь,

интересный, захватывающий внимание рассказ. И эти живые беседы

пастыря-отца с своими детьми на всю жизнь глубоко

запечатлевались в памяти учащихся. Такой способ преподавания он

в своих речах, обращаемых к педагогам перед началом учебного

года, объяснял необходимостью дать отечеству прежде всего

человека и христианина, отодвигая вопрос о науках на второй

план. Нередко бывали случаи, когда о. Иоанн, заступившись за

какого-нибудь ленивого ученика, приговоренного к исключению, сам

принимался за его исправление. Проходило несколько лет, и из

ребенка, не подававшего, казалось, никаких надежд, вырабатывался

полезный член общества. Особенное значение о. Иоанн придавал

чтению житий святых и всегда приносил на уроки отдельные жития,

которые раздавал учащимся для чтения на дому. Характер такого

преподавания Закона Божия о. Иоанном ярко запечатлен в адресе,

поднесенном ему по случаю 25-летия его законоучительства в

Кронштадтской гимназии: "Не сухую схоластику ты детям

преподавал, не мертвую формулу - тексты и изречения - ты им

излагал, не заученных только на память уроков ты требовал от

них; на светлых, восприимчивых душах ты сеял семена вечного и

животворящего Глагола Божия".

Но этот славный подвиг плодотворного законоучительства о.

Иоанн должен был оставить ради еще более плодотворного и

широкого подвига своего всероссийского душепопечения.

Надо только представить себе, как проходил день у о.

Иоанна, чтобы понять и прочувствовать всю тяжесть и величие

этого его беспримерного подвига. Вставал о. Иоанн ежедневно в 3

часа ночи и готовился к служению Божественной литургии. Около 4

часов он отправлялся в собор к утрени. Здесь его уже встречали

толпы паломников, жаждавших получить от него хотя бы

благословение. Тут же было и множество нищих, которым о. Иоанн

раздавал милостыню. Заутреней о. Иоанн непременно сам всегда

читал канон, придавая этому чтению большое значение. Перед

началом литургии была исповедь. Исповедь, из-за громадного

количества желавших исповедываться у о. Иоанна, была им введена,

по необходимости, общая. Производила она - эта общая исповедь -

на всех участников и очевидцев потрясающее впечатление: многие

каялись вслух, громко выкрикивая, не стыдясь и не стесняясь,

свои грехи. Андреевский собор, вмещавший до 5.000 чел., всегда

бывал полон, а потому очень долго шло причащение и литургия

раньше 12 час. дня не оканчивалась. По свидетельству очевидцев и

сослуживших о. Иоанну, совершение о. Иоанном Божественной

литургии не поддается описанию. Ласковый взор, то умилительный,

то скорбный, в лице сияние благорасположенного духа, молитвенные

вздохи, источники слез, источаемых внутренне, порывистые

движения, огонь благодати священнической, проникающий его мощные

возгласы, пламенная молитва - вот некоторые черты о. Иоанна при

богослужении. Служба о. Иоанна представляла собою непрерывный

горячий молитвенный порыв к Богу. Во время службы он был

воистину посредником между Богом и людьми, ходатаем за грехи их,

был живым звеном, соединявшим Церковь земную, за которую он

предстательствовал, и Церковь небесную, среди членов которой он

витал в те минуты духом. Чтение о. Иоанна на клиросе - это было

не простое чтение, а живая восторженная беседа с Богом и Его

святыми: читал он громко, отчетливо, проникновенно, и голос его

проникал в самую душу молящихся. А за Божественной литургией все

возгласы и молитвы произносились им так, как будто своими

просветленными очами лицом к лицу видел он пред собою Господа и

разговаривал с Ним. Слезы умиления лились из его глаз, но он не

замечал их. Видно было, что о. Иоанн во время Божественной

литургии переживал всю историю нашего спасения, чувствовал

глубоко и сильно всю любовь к нам Господа, чувствовал Его

страдания. Такое служение необычайно действовало на всех

присутствующих. Не все шли к нему с твердой верой: некоторые с

сомнением, другие с недоверием, а третьи из любопытства. Но

здесь все перерождались и чувствовали, как лед сомнения и

неверия постепенно таял и заменялся теплотою веры. Причащающихся

после общей исповеди бывало всегда так много, что на святом

престоле стояло иногда несколько больших чаш, из которых

несколько священников приобщали верующих одновременно. И такое

причащение продолжалось нередко более двух часов.

Во время службы письма и телеграммы приносились о. Иоанну

прямо в алтарь, и он тут же прочитывал их и молился о тех, кого

просили его помянуть.

После службы, сопровождаемый тысячами верующих, о. Иоанн

выходил из собора и отправлялся в Петербург по бесчисленным

вызовам к больным. И редко когда возвращался домой ранее

полуночи. Надо полагать, что многие ночи он совсем не имел

времени спать.

Так жить и трудиться можно было, конечно, только при

наличии сверхъестественной благодатной помощи Божией!

Но и самая слава о. Иоанна была его величайшим подвигом,

тяжким трудом. Подумать только, что ведь всюду, где бы он ни

показался, около него мгновенно вырастала толпа жаждавших хотя

бы лишь прикоснуться к чудотворцу. Почитатели его бросались даже

за быстро мчавшейся каретой, хватая ее за колеса с опасностью

быть изувеченными.

По желанию верующих о. Иоанну приходилось предпринимать