Дваждырожденные - Дмитрий Морозов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но ведь правда была на их стороне! — воскликнул Кумар.
Так скажет любой, хоть немного сведущий в земных законах, — сказала Кришна, — и моим братьям тогда казалось, что они защищают истину. Так входят в наш мир ракшасы гнева и мести. Разве с Кауравами должно сражаться? Наш враг
— тьма Калиюги. Да, до слез досадно, что проиг рали царство! Но стоило ли это войны? Тогда я еще колебалась, но теперь знаю: поддавшись соблазну справедливой мести, мы предали общи ну дваждырожденных. Поэтому патриархи и остались в Хастинапуре. Они знают — в этой борьбе нет «правой» стороны. Сама вражда откры вает врата в мир ракшасов.
Шикхандини недоверчиво передернула плечами и возразила:
— Если бы мы так думали здесь, в Панчале, нас давно бы пререзали. Ведь рекут Сокровенные сказания: «Как дымом покрыт огонь, как зеркало
— ржавчиной, так страстями покрыт мир».
Накула добавил:
Но там же сказано: «Утвержденные в мудрости избегают привязанностей, вожделения и расчетов, поэтому сильны чистой силой действия». Кто может похвастаться, что обладает этой силой сегодня? Дурьодхана привязан к трону, Дхритарашт-ра любит сына, Пандавы ищут справедливости. У всех свои привязанности, своя правда. Это означает конец общины и потерю брахмы. Пожертвовав главным, много ли обрели и те, и другие?
Вот и подумаешь, какое право мы имеем принуждать простых людей к соблюдению дхармы, если сами способны на такое! — тихо заметила Драупади.
Языки пламени тревожно плясали в центре нашего круга. Над костром время от времени проносились тени огромных летучих мышей. Снопы искр уносились в небо и исчезали где-то среди звезд.
Вновь заговорила женщина-воин, но на этот раз голос ее звучал тише и рассудительнее, а черные и твердые, как обсидиан, глаза потеплели, обретя глубину и (я только сейчас заметил) завораживающую красоту силы:
Как бы я хотела идти высшим путем, о сестра! Не думать о том, кто унаследует нашу землю, не собирать дани, миловать трусов и предателей. Но что спасет мой народ, если рухнет шаткий дом законов? Только сила и суровость вождей может укрепить дух воинов перед тяжкими испытаниями. Как спасти моих людей? Поздно объяснять им, что спастись можно только всем вместе, если каждый будет готов пожертвовать своею жизнью. Раньше, за сто лет до этого дня, надо было готовиться к противостоянию, возвеличивать честных и трудолюбивых, одаривать добрых и преданных. Этому учили патриархи, но простой народ обретает мудрость только на собственном опыте. Так кому нужен опыт, если куру поработят панчалийцев? Поэтому не разъяснять, а понуждать приходится мне.
Но разве можно казнями отстоять чистоту нравов? — возразил Кумар, — Вы думаете, что вселяя страх, укрепляете закон, а закон укрепляет государство? Это страшное заблуждение, ловушка для всех властелинов, видящих лишь внешнюю форму явлений. Мы все, дваждырожденные, чувствуем, как бешено несется сейчас река времени. Камни и водовороты, белая пена на перекатах Калиюги. Разве корабль, плотно сбитый искусными мастерами не обречен на гибель там, где пройдет плот, связанный гибкими лианами? Преданность старым законам, благоговение перед традициями — все это гибельно для царственных кораблей, даже когда к рулю пробивается дваждырожден-ный. Прочность лиан — внутренняя свобода каждого человека. Рабам все равно, кто сидит на троне — Друпада или наместник Хастинапура. Здесь все в рабстве друг у друга: царь —у своих придворных, кшатрии — у командиров, женщины в рабстве у мужчин, дети — у родителей. И все они, от самых великих до самых малых, в рабстве у страха за свою жизнь и благополучие. Они жадны, но готовы дать себя ограбить из боязни за собственную жизнь. Они недовольны своим существованием, но боятся любых перемен. Скажите вы, умудренные Сокровенными сказаниями, почему дваждырожденные (Кумар бросил смиренно-вызывающий взгляд на Шикхандини), стоящие у тронов, становятся похожими на тех, кого призваны вразумлять?
Накула рассмеялся, прежде чем резкий ответ успел сорваться с уст царевны панчалов.
Ты прав, Кумар. Даже к высоким целям мы шевствуем по земным полям, в обликах обычных людей. И эти облики подчас овладевают нашими душами. Тогда мы совершаем ошибки…
«Мудрецы начинают торговать дхармой, как мясом», — повторил Кумар фразу из пророчеств.
Да, да, и у тех, кто призван учиться мудрости и передавать ее другим не хватает времени из-за краткости жизни, — тем же тоном продолжил Накула.
Кумар вымученно улыбнулся, даже не пытаясь скрыть грустного торжества:
— Пока влажная глина течет и меняет форму на гончарном круге времени, живет надежда, что рука творца придаст ей красоту и смысл. Но обожженный кувшин разобьется и прахом уйдет в землю.
Кумар замолчал. Он выговорился и ждал решения своей судьбы. Теперь ни сил, ни надежды не оставалось в его измученном теле.
Шикхандини, близнецы, Драупади и Сатьябхама сидели молча. Их лица были спокойны и сосредоточенны. Нельзя было понять, какое действие оказали на них пламенные обличения Кумара, да и слышали ли они их…
И тогда встал Накула, спокойный и улыбающийся. И сказал, обращаясь ко всем собравшимся:
— Кто может провидеть волю Установителя? Стремление Шикхандини утвердить закон также чревато кармическими воздаяниями, как и попытка Кумара воспротивиться этому. Сознание, замутненное страстями не найдет пути к благу. Сокро венные сказания утверждают, что три черты отли чают высокий образ жизни добродетельных: они не должны поддаваться ненависти, но должны раз давать дары духа и всегда быть правдивыми. Про являя всякий раз милосердие, питая сочувствие к чужому горю, непреклонные в дхарме, великие духом следуют счастливо славным путем добра. Что нам до майи Калиюги? Она смущает разум несведущих. Мы же должны проникать в самую суть разнообразных мирских деяний: и греховных, и таких, что выявляют высокую добродетель.
В Сокровенных сказаниях есть рассказ о вселенском потопе. Задолго до катастрофы человек по имени Ману спас маленькую рыбку, а она, когда выросла посоветовала ему построить ковчег и погрузить туда семена всего сущего на земле. Когда землю покрыл океан, эта рыба отвезла ковчег с Ману к высокой горе. И там она сказала: «Я — Брахма, владыка живущих. Ману дано возродить все сущее. Он пройдет через суровейшие покаяния и тогда не будет знать заблуждений при сотворении жизни». Даже избранник Бога должен был пройти через жестокие испытания и покаяние, чтобы обрести право спасать мир! — воскликнул Накула. — Кто же из нас ныне, погруженных в пучину майи, готов сказать: «Я знаю, как сделать добро для всех?» Ты понял, Кумар? Ни Шикхандини, ни мы с Сахадевой не в праве быть твоими судьями. Если ты смирил гордыню, то после сурового покаяния можешь занять свое место в венке дваждырожденных, продолжая искать путь вместе со своими братьями. За все содеянное в неведении тебе воздаст карма. А ты, о великая духом дочь Друпады, вспомни о милосердии, которое открывает путь к Высоким полям. Побудь с нами сегодня вечером, отринь державные заботы и вновь обрети единство в сияющем круге брах-мы. Пусть развеется мрак заблуждения, смущающий все сердца в конце юг.
Потом дваждырожденные властелины обменялись взглядами, и дочь Друпады сказала кшатриям:
— Освободите его!
Когда улегся радостный гомон и Кумар занял свое место в кольце дваждырожденных, принесли легкое вино, фрукты и неизменные лепешки, чтобы отпраздновать возвращение брата в узор. Разговор вновь вернулся в старое русло, но теперь тек плавно, подобно реке, вырвавшейся, наконец, из теснины гор на равнину.
* * *В нашем кругу у костра этой ночью остались Накула и Сахадева, Драупади, Сатьябхама и Шикхандини, отпустившая свою охрану в город. Да, я понимаю, в это трудно поверить сейчас. Цари Калиюги не сидят на циновках у костров, и царицы не делятся сокровенными мыслями с теми, кем призваны повелевать. Но ни Драупади, ни Наку-ле, ни Сахадеве не надо было высокого трона и богатых одежд, чтобы подчеркнуть свое величие. Оттого, что они так приблизились к нам, свет не гас в их глазах, мысли не теряли глубины, и только очевиднее становилось их превосходство. Холодная настороженность давно покинула Шикхандини, уступив место оранжевым бликам ауры покоя. Разве могла она, дваждырожденная, не поддаться откровению открытых сердец и добрых мыслей.
— Сегодня я видела возрождение узора Высо кой сабхи, которая умерла в Хастинапуре. — ска зала Шикхандини. — Вовремя, а то, отказавшись от мечты, я чуть не утонула в майе страха за народ Панчалы.
Ты не в силах изменить карму народа. И все усилия твои обречены на неудачу, если сердце замутнено ненавистью и отчаянием. — заметил Накула.
Но надо же помочь людям… — начала Дра-упади.
Они не хотят чтобы им помогали, — отрезала Шикхандини, — их способность заглядывать в будущее не идет дальше мысли «я скоро проголодаюсь». Живущий в лесной обители мудрец может быть добрым ко всем. Царь, держащий зонт закона над страной, вынужден быть жестоким. Как защитить правдивых, если не карать воров? Как самому остаться правдивым, если надо сеять раздор среди враждебных правителей? Сокровенные сказания велят нам праведников использовать в делах дхармы, умных — в делах выгоды, но к своим женам цари приставляют евнухов, а на врагов бросают безжалостных воинов. Думаете, я не вижу себя со стороны? Не понимаю, что гублю свою карму? Но кто-то же должен нести бремя властелина…