Помни меня - Фири Макфолен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это невероятно, – тихо произносит Джо.
– Итак, когда я говорю, что думал о том, захочешь ли ты сходить когда-нибудь пообедать… – Лукас переводит дух и продолжает: – Вот о чем я действительно думаю: надеешься ли ты, как я, что у нас будет одно из тех первых свиданий, которые длятся дни и ночи? И не только из-за страстного желания, но и потому, что мы не можем вынести разлуку.
Леди за нашим столиком громко вздыхают, а я заливаюсь краской.
– Вот что я на самом деле подразумеваю под обедом: хотела бы ты, чтобы я снова в спешке снял с тебя майку? Но на этот раз не потому, что она смочена мочой стриптизера?
Я хохочу.
– Ребята, похоже, вам есть что вспомнить, – бормочет Рэв.
– Я думаю о том, захочешь ли ты, чтобы мы проводили так много времени вместе, что было бы лучше приобрести нашу собственную квартиру. Разумеется, с комнатой для Кита.
– Кто такой Кит? – громким шепотом спрашивает Клем.
– Моя собака, – отвечает Лукас.
– О, извини, я подумала, что у тебя есть брат-идиот или что-то в этом роде. Продолжай, – говорит Клем, в то время как Рэв закрывает ей рот ладонью.
– Тот, о ком ты подумала, у меня тоже имеется, – говорит Лукас.
– А как насчет комнаты для Джемми? – осведомляюсь я.
– И Джемми, само собой.
Лукас делает паузу.
– Я думал о том, захочешь ли ты, чтобы кто-то застегивал тебе молнию на платье перед вечерним выходом в свет. Захочешь ли, чтобы был кто-то, кого можно позвать первым в кризисной ситуации. И можно было бы кому-то послать сообщение, чтобы принес жареную рыбу с картошкой, когда тебе будет некогда приготовить обед. И чтобы кто-то сидел в углу во время визита к твоей семье и говорил твоим родным, как им повезло, что у них есть ты. А еще о том, захочешь ли ты, чтобы кто-то принес тебе аспирин, когда у тебя простуда. И о том, что если тот дерьмовый комик когда-нибудь приблизится к тебе на десять шагов, то я дам ему по морде. Честно говоря, если я его увижу, то, вероятно, сделаю это независимо от того, буду ли твоим бойфрендом. Просто потому, что он полное дерьмо и ему причитается. И ни один суд на свете не признает меня виновным.
Мои друзья аплодируют и кричат: «Слушайте, слушайте!» Лукас берет меня за руку, его теплые пальцы охватывают мою ладонь.
– Я думал о том, Джорджина, смогла бы ты вообразить, будто снова в меня влюблена так, как я влюблен в тебя. И поскольку ты – лучшее, что было у меня в жизни, не могла бы ты дать мне шанс попытаться стать лучшим, что было у тебя в жизни?
– О господи! – Я и смеюсь, и плачу, и, кажется, все остальные тоже. Кроме Рэва, который бормочет:
– Ура! Планка только что поднялась на высоту, недостижимую для всех нас, остальных.
Я встаю, поправляя тиару:
– Я хочу все, о чем ты сказал. Спасибо тебе. Предложение принимается, особенно та часть, где ты забегаешь в лавочку за жареной рыбой с картошкой.
– Ну как, я смутил тебя? Кажется, я добился только того, что смутился сам.
– Ты… – Я запинаюсь, так как трудно объясняться в «Лескар», в этой маленькой нетерпеливой компании. – Честно говоря, это все, чего я могла когда-либо желать. Ты – все, чего я когда-либо желала.
До сих пор я не смущалась, но когда наступил момент «И-Тут-Мы-Целуемся»… При зрителях? Это другое дело.
Мы неуверенно переглядываемся, и Лукас говорит:
– Извините нас на минутку, пожалуйста.
Он протягивает мне руку, и я позволяю увести себя из паба. Мы выходим в арктический холод улицы. Лукас поворачивается, притягивает меня к себе и целует со страстью, которая все еще кажется мне неожиданной. В этом поцелуе есть весть: это то, чего он ждал и хотел сделать, и теперь демонстрирует, как сильно этого хотел. Я чувствую в этом поцелуе все наше будущее.
Я отвечаю на поцелуй Лукаса столь же страстно, запустив пальцы в его волосы. На этот раз мне не нужно ни убеждать его, ни предаваться пустым надеждам. Я думала, ничто не может сравниться с тем, что мы чувствовали, когда были тинейджерами. Но я ошибалась. На этот раз лучше. Теперь мы уже не чистые листы – мы взрослые, которые написали, кто мы, и решили, кем хотим быть. Мы приносим теперь гораздо больше друг другу и хотим разделить это.
Когда мы отрываемся друг от друга, Лукас кивает на дверь:
– Извини, но есть предел тому, что я готов делать при публике. Я не настолько современен.
– Я тоже, – смеюсь я. – Я застряла в… думаю, 2005-м. Этот год был для меня великолепным!
– И для меня, – говорит он. – Господи, Джорджина, я скучал по тебе. Почему ты мне не позвонила? – Лукас берет меня за плечи. – Все, что тебе нужно было сделать, – это сказать, что ты хочешь, чтобы я был рядом. И я бы примчался.
– Но ты же вернулся в Ирландию!
– Когда ты меня спросила, я только сказал так. Хотел дать понять, что не собираюсь… ну, ты знаешь… маячить перед тобой и сохнуть. Преследовать тебя, как Хитклиф. Я думал, это ясно – что я буду ездить туда-сюда. Я полагал, что моя речь о том, как я был безумно в тебя влюблен, была достаточным доказательством. Если ты в нем нуждалась.
– Был влюблен в меня двенадцать лет назад.
– А почему это должно было измениться? Ничего не изменилось. Нет, на самом деле изменилось. Теперь я люблю тебя даже сильнее, чем тогда.
Мы с Лукасом собираемся снова поцеловаться, но он колеблется.
– Должен сказать, что я всего в одном поцелуе от того, чтобы предложить: давай отменим празднование дня рождения. Но это было бы невежливо по отношению к твоим друзьям. Давай отложим этот поцелуй на потом?
Я со смехом соглашаюсь. На потом. Я едва могу поверить, что это время придет. Но на этот раз оно действительно придет.
Повернувшись, мы возвращаемся в паб, держась за руки.
– Думаю, ты остаешься, Лукас. – Рэв ставит перед
