Помни меня - Фири Макфолен

Если бы вы спросили меня, какое самое лучшее место в городе, где можно выпить, я бы с радостью рекомендовала этот бар. Наряду с отреставрированным викторианским пабом на Эклсолл-роуд, который, как я слышала, процветает. Я работала там, но уволилась.

Мама спросила, долго ли я собираюсь работать в коктейль-баре или продолжу поиски. Мне показалось, что она не так воинственно настроена, как обычно. Я объяснила, что собираюсь пройти переподготовку.

– Я сказала «переподготовка», но на самом деле имею в виду, что хочу наконец приобрести профессию. Может быть, я могла бы пройти стажировку в «Стар» или что-нибудь в этом духе. И чтобы у меня была возможность писать.

– Я думала о том, – сказала мама, помешивая свой флэт уайт[98], – что ты так и не окончила университет. А твой отец так хотел, чтобы ты получила степень. У меня имеется приличная сумма в банке, и деньги просто лежат. Но это деньги и твоего отца. Я так злилась на него долгое время, что меня не очень-то интересовало, чего он хочет. В результате пострадала ты. Думаю, ты должна взять эти деньги, чтобы получить образование.

– Мама, я не могу, – отвечаю я, растроганная и удивленная. – Не в тридцать же лет! Я же все-таки не какая-то попрошайка. – При этом я подумала: мама, тебе самой может понадобиться Фонд-Для-Побега.

– Не говори глупости. Конечно можешь, – возразила она. – Это деньги, которые ты все равно когда-нибудь унаследуешь. Так почему бы не взять их сейчас, если они тебе нужны? Я была бы счастлива увидеть, как ты их используешь. Я знаю, ты не потратишь их на круизы или, коли на то пошло, на дизайнерскую одежду! Ха-ха-ха, с твоим-то вкусом!

Я закатила глаза.

– Считай это вызовом. Это мой вызов тебе, чтобы ты истратила их разумно. Мне в самом деле очень хочется увидеть, как ты ими распорядишься. Думаю, ты многого добьешься, Джорджина.

– Правда?

– Да. Я знаю, у тебя сложилось обо мне превратное впечатление. Наверное, дело в том… Твой отец так обожал тебя и монополизировал, что для нас оставалось мало места.

И вдруг до меня дошло. Теперь я знала причину обиды и враждебности, которые всегда исходили от мамы. Ее проблема заключалась в том, что папа разлюбил ее, но продолжал любить меня. Это делало меня не только дочерью, но и соперницей. Теперь, когда мы обсудили с мамой и Эстер любовную связь папы, все изменилось. Мама поняла, что я всегда была на ее стороне.

– Мама, я скучаю по папе, – сказала я.

– Я тоже. Бог его знает почему.

– Но я так рада, что у меня все еще есть ты. – Я стиснула ее руку, и у нее блеснули глаза.

Сейчас я сижу на занятиях по английской литературе в современном корпусе Шеффилдского университета. Я чувствую себя как кошка на Вечеринке-Только-Для-Мышей, которая пытается спрятать свой хвост. Сначала я льстила себе, что выгляжу достаточно молодо, так что незаметно, что мне здесь не место. Но вскоре я выдала себя своей пунктуальностью и тем, что жизнерадостно представлялась.

Иногда я думаю, что студенты благодарны за мои вопросы преподавателю, которые дают им много времени, чтобы расслабиться и украдкой взглянуть на экран телефона.

Но все меняется в конце занятия. Я спрашиваю, когда нужно представить наши эссе, а преподаватель отвечает: «О, спасибо, что напомнила, Джорджина. В пятницу». Тогда я слышу стоны и раздраженные вздохи. Эта перезрелая студентка опять всех подставила!

Но я ничего не могу с собой поделать. Меня так волнует, что я здесь учусь. У меня четыре отличные оценки за эссе! И я даже схватилась с «Беовульфом»!

Лекции вызывают у меня восторг. Отключиться на час от городской жизни и существовать в мире идей и знаний, наслаждаться чувством, что мой мозг развивается, знания множатся, способность критиковать обостряется.

– Да, это как поставить свой мобильник на подзарядку на всю ночь. Только разрешается спать во время этого процесса, – говорит Джеред в ответ на мои восторги.

Джеред – высокий парень с очень длинными волосами, в круглой шапочке без полей. Пока что он единственный из студентов, кто со мной заговорил. Он выяснил мой возраст и сказал, что пригласит меня куда-нибудь, если я захочу. «Возраст для меня не имеет значения», – добавил он. Это заставило меня почувствовать себя героиней фильма «Гарольд и Мод». Я поблагодарила Джереда и сказала, что взяла отпуск от этой безумной игры, которую мы называем свиданиями.

– Ты, типа, разведена? – спросил он. – Дети есть? Наверное, я не вписываюсь во все это.

МОЛОДОСТЬ.

Я каждый день иду вприпрыжку на занятия и обхожу кампус с улыбкой на лице. И мне все равно, если кто-то подумает, что у меня не все дома. Это так ново для меня – ощущать, что я привожу свои дела в порядок.

Мне хочется получить степень бакалавра с отличием. Не из тщеславия, а чтобы доказать: вовсе не стыдно пройти долгий окольный путь, чтобы добраться до цели. И неважно, если ты не раз свернешь не в ту сторону. Единственное, что важно, – прибыть туда, где тебе хочется быть.

Я протягиваю руку в прошлое, беру за руку ту уязвимую, полную надежд девочку, которой была когда-то, и тащу ее за собой.

– Это очень трогательно, – сказала Клем, когда я наконец поведала друзьям о том, что Лукас приходил повидаться после моего выступления. – Но почему же вы не вместе?

– Ты никогда не думала о том, чтобы пойти учиться на психоаналитика? – обращается Рэв к Клем.

– Я просто спрашиваю: что не так с этим мужчиной? Он же признал свои ошибки. Он очень честный. И он не из тех, у кого руки-крюки. Обалденно богат. И такой красивый, что мог бы быть вампиром.

– Ну и ну, – сказал Рэв. – А это что значит?

– Высокие скулы. Кожа, залитая светом луны. Черные как смоль волосы.

– Член, как фруктовый лед. Ну так как, Клем? Займешься психоанализом вместо меня? – осведомился Рэв.

– Я бы опрокинулась перед ним на спину быстрее, чем старая леди зимой на замерзшей дорожке, – заключила Клем.

Сегодня мой тридцать первый день рождения, и я спросила друзей, не побродить ли нам по холмам района Пикс. О боже, какой поднялся ВОЙ! Клем тогда не сможет надеть платье от Мэри Куант, как планировала. У Рэва новые темно-синие замшевые туфли, в которых он собирался выйти в свет. «Послушай, я знаю, что ты чувствуешь себя мисс Марпл среди этих первокурсников. Но отвращение к себе может слишком далеко завести», – сказал