Рассказы и повести - Анатолий Безуглов

– Черт,– выругался он, срывая очки,– все равно не вижу!

Вид у пострадавшего был страшный: синюшное лицо с седой щетиной, провалившиеся глазницы, щеки. От слабости на лбу у него выступил пот.

– Я прокурор города, Измайлов Захар Петрович,– произнес я негромко, но четко.

– Прокурор! – больной вцепился руками в кровать, стараясь приподняться.– Белугина, да?! Померла?!

– Вы успокойтесь,– сказал главврач.– Жива, жива Белугина. Мы делаем все, что нужно. Надеемся, что обойдется… Вы как себя чувствуете?

Михальчик вяло махнул рукой:

– Я-то что, я мужик, сдюжу…

– Валерий Афанасьевич,– обратился я к нему,– у меня к вам есть несколько вопросов.

– Спрашивайте, товарищ прокурор.– Он повернул на мой голос лицо, но по выражению его глаз я понял, что он ничего не видит.– Отвечу, если смогу…

– Что вы вчера пили с Белугиной?

– Водку… Другого не употребляю.– Он помолчал и добавил: – «Пшеничную».

– И много выпили?

– На двоих даже пол-литра не допили…

– Где купили?

Михальчик подтянулся на руках и устроился полусидя.

– Да и пить, собственно, не собирался,– почему-то стал оправдываться он.– Уже восемь дней отдыхаю в пансионате, даже не тянуло… Купался, в кино ходил… А вчера решил посмотреть танцы. Сам я не очень большой любитель… Стою, глазею, как другие качаются из стороны в сторону.– Михальчик осклабился.– Ну и танцы теперь пошли…

Он сделал странное движение корпусом, вернее, попытался сделать, но ойкнув, откинулся на подушку

– Спокойнее, спокойнее,– уговаривал его главврач.– Где болит?

Михальчик показал на живот. Я вопросительно посмотрел на доктора. Тот, кивнув, сказал, вероятно, для меня:

– Ничего, это пройдет… Страшное уже позади…

– Дай-то бог,– жалко улыбнулся пострадавший.– Помирать еще рановато…

– Продолжать можете?– спросил я его.

– Mory-y,– протянул Михальчик.– Стою я, значит, у стеночки, и вдруг объявляют белый танец… Тут передо мной дамочка возникла… Белугина… Я удивился про себя: помоложе нет, что ли? Но самому приятно, конечно: хоть и разменял шестой десяток, а все еще, выходит, нравлюсь… Танцуем мы с ней, значит, уж и не знаю как, по-моему, с грехом пополам… Ведем беседу… Оказывается, она уже двое суток отдыхает, а номер – как раз над моим. Соседи, стало быть… Кончился этот танец, я пригласил ее на следующий. С превеликим, отвечает, удовольствием… Ну что ж, вам хорошо, и нам приятно… Слово за слово, Анастасия Романовна как бы невзначай спрашивает: разбираюсь ли я в утюгах? Я сначала подумал, что это какая-то шутка… Нет, говорит, ей надо починить утюг… Пожалуйста, отвечаю! Не то что утюг, а и турбину электростанции починить могу!… Белугина говорит: заходите после ужина… В номере она одна… Короче, я быстро смекнул, что к чему… А как идти с пустыми руками?… Ну, яблоки у меня были, виноград «изабелла», днем на рынке покупал… А вот выпивки…– Больной развел руками.– Выскочил я за ворота, остановил такси… Торкнулся в один ресторан, в другой. На вынос не дают, даже пиво! Сами знаете, какие нынче строгости… Вот, думаю, незадача!… Спрашиваю у таксиста: не выручишь? Позарез, мол, нужен бутылек, какой угодно! Таксист говорит: рад бы, да теперь не промышляем, проверяют нас. Обнаружат – дадут по шапке и мигом из таксопарка с волчьим билетом… А дома, спрашиваю, нет? Может, завалялась бутылочка чего-нибудь? Он смеется: жена и на дух не переваривает спиртное. Если отважусь принести, голову проломит той бутылкой… Ну, я совсем скис… Он видит, что действительно нужно позарез. Ладно, говорит, попробую выручить. Знаю одного человечка, у него бывает. Только есть ли сейчас, не знаю… Я обрадовался, говорю: вези. Таксист предупредил: тот человечек рискует, так что… Я спрашиваю: сколько надо?… Двадцать рублей… Я подумал, что это, конечно, дорого, но раз уже сам добивался… Поехали… Минут через пятнадцать останавливается, говорит: давай деньги… Я дал. Он куда-то ушел… Вернулся быстро, сунул мне бутылку, завернутую в газету…

– Вы помните, где он останавливался?– спросил я.

– Какой там! Я и в своем собственном городе вечером ни черта не вижу. Как крот… Зрение плохое – куриная слепота…

– Неужели совсем ничего не приметили?– настаивал я.

Михальчик задумался, глядя невидящими глазами куда-то в потолок.

– Нет! Хоть убейте…– Он мучительно морщил лоб.– Впрочем… Когда я ждал шофера, мимо проехал трамвай…

– Номер не разглядели?– с надеждой спросил я.

– Я же сказал,– виновато покачал головой больной.– И еще. По-моему, таксист остановил машину рядом с какой-то будкой…

– Хорошо, продолжайте, пожалуйста,– попросил я.

– Ну, привез он меня к пансионату. На счетчике – восемь рублей… Я дал красненькую. Сдачу брать было неудобно… Забежал в свой номер, прихватил несколько яблок, винограду… Пошел к Белугиной… Она увидела бутылку, сполоснула два стакана… Выпили за знакомство, потом – за хорошую погоду. Смотрю, повело бабенку. Хватит, думаю. А она командует: наливай… Ну я плеснул ей еще, на самое донышко… Анастасия Романовна выхватила у меня бутылку, налила стакан до краев и залпом… Глаза покраснели, навыкате, сама вдруг озверела… Как начала меня поливать! Я прямо-таки опешил… А она знай всех мужиков хает!… Взяла за горлышко бутылку – и хрясь о стол!… Руку себе здорово распанахала. Кровь хлещет, а ей хоть бы хны, даже боли не чувствует… Я здорово струхнул: чего доброго, истечет кровью, отдаст концы, а мне отвечать… Вспомнил, что мой сосед по палате врач. Выручил как-то тройчаткой, когда у меня голова болела… Я бегом к нему. Сосед уже спать лег, так я поднял его с постели. Рассказал, что и как… Помчались мы к Белугиной… Смотрим, а она лежит на полу. Рвет ее. Корчится вся… Ну вдруг и из меня фонтан… Сосед-врач первым делом перевязал Белугиной руку, потом говорит: вот что, дорогой товарищ, у нее и у тебя – отравление… Я ему: какое там отравление! Выпили всего ничего, даже не всю бутылку до конца… Он как рявкнет на меня: делай то, что говорю! С этим не шутят!… Заставил меня выпить литров пять воды с содой… Я все стравил… Мы пытались то же самое сделать с Белугиной, но не смогли разжать ей рот… Хорошо, у соседа машина своя. Снесли в нее Анастасию Романовну и на полной скорости в больницу… А Белугина плюс ко всему обложила меня при всех врачах! – Михальчик махнул рукой.– Конечно, в беспамятстве была… Вот так, товарищ прокурор… Я ни при чем… Она же сама напросилась…

– Скажите, Валерий Афанасьевич, вы случайно не запомнили номер такси?

– Если бы и захотел, то не разглядел бы…

– Ну а водитель!… Какой он из себя?

– А бог его знает! По-моему, не молодой и не старый…

– Блондин? Брюнет? Какой нос, рот?…

– Так ведь в салоне темно… Для меня – как в пещере… Глаза у меня…– снова повторил он.

– А слух?

– Нормальный,

– Какой у водителя голос?– продолжал допытываться я.– Высокий, низкий, глуховатый, звонкий?… Может, шепелявит, картавит, заикается?…

Михальчик некоторое время молчал, наморщив лоб, пытался вспомнить.

– Речь нормальная,– вымолвил наконец он.– Веселый… Байки травил… Про артистов, композиторов…

– Можете пересказать хоть одну?

Снова мучительное раздумье.

– Понимаете,– стал оправдываться пострадавший,– голова у меня другим была занята… Как бы достать бутылку… Но одну байку, кажется, помню… Какого-то скрипача пригласил в гости богач. На чай. И говорит: прихватите с собой скрипку… А музыкант отвечает: огромное спасибо но моя скрипка чай не пьет…

«Да,– подумал я,– маловато для того, чтобы опознать водителя такси».

– Валерий Афанасьевич, а бутылка «пшеничной» как выглядела? Ничего подозрительного?

– Нормальная была бутылка, обыкновенная,– ответил Михальчик.– Запечатанная, этикетка… Все чин чинарем…

– Где она?

– Мы уехали и оставили в палате Белугиной все как было.

Протокол допроса пришлось Михальчику зачитать вслух. Он расписался на каждой странице на ощупь. Расписался и главврач.

Прежде чем допросить пострадавшего десятиклассника, я позвонил из кабинета главврача в управление внутренних дел, попросил разыскать Карапетян и передать ей задание: срочно отправиться в пансионат «Скала», изъять разбитую бутылку «пшеничной» (если ее не успела убрать уборщица) и стаканы, из которых пили Белугина и Михальчик…

…Подростка, доставленного в больницу с отравлением, звали Максим Подгорный. В курс дела ввела меня заведующая терапевтическим отделением Людмила Антоновна Бек.

– Максика доставили в больницу около четырех часов утра,– рассказывала она, и по тому, как Бек назвала пострадавшего, я понял, что у доктора и пациента установились дружеские отношения.– Типичные признаки острого отравления…– И Людмила Антоновна перечислила симптомы, которые наблюдались у всех пострадавших.