Демон из Пустоши - Виктор Фламмер (Дашкевич)

– Разумеется, – Анонимус посмотрел с некоторым удивлением.

И правда, о чем Аверин только думал, задавая такой вопрос? Анонимус ни за что не дал бы пропасть бесценным реликвиям.

Письма оказались рассортированы по датам, что сильно облегчило работу. Естественно, писем отца в аккуратных ящичках, принесенных Анонимусом, не было, только ответы императора и несколько черновиков, написанных торопливым отцовским почерком. Но и ответов хватило, чтобы Аверин нашел нужное. Кроме того, хорошо было заметно, как портятся отношения между отцом и его «другом». Последние письма император уже не начинал прежде привычной фразой «мой дорогой и любезный друг», а перешел на официальное обращение. А в конце сорок четвертого года переписка оборвалась. То ли император перестал отвечать, то ли отец уже отправился в «Вектор» и письма приходили туда, а после катастрофы были утеряны.

Но не эти письма интересовали Аверина, хотя он тщательно перечитал их. То, что он искал, было датировано сентябрем сорокового года. И в этом письме еще вполне любезный император благодарил своего друга за «потрясающую и уникальную работу» и чертежи, в которых он «ничего не понял, но верит в гений величайшего ученого», и выражал беспокойство, что «дражайший друг» может решиться проникнуть в Пустошь в одиночку. Еще в нескольких более ранних письмах обсуждались опыты по отправлению в Пустошь дивов, и это не оставляло ни малейших сомнений в том, что император об эксперименте в Пустоши знал. Но не очень-то верил в его успех. Видимо, о том, что бывал в Пустоши, отец ему так и не рассказал. Интересно, почему? Перестал доверять?

Но однозначно было ясно одно: отец посылал императору расчеты и чертежи. И если Императорский див отправил Владимира искать их в поместье, значит, во дворце их не оказалось. Интересно… И самое время связаться с Николаем Антоновичем. Заодно выяснить, что именно удалось узнать у тюремного врача.

Набирая номер, Аверин раздумывал, что встречаться в ведомственной гостинице или ресторане, пожалуй, будет неудобно и небезопасно. Поэтому выбора нет.

– Николай Антонович, это граф Аверин, – сказал он, когда на том конце сняли трубку, – я хочу пригласить вас завтра к себе на Петроградскую. Необходимо обменяться информацией.

– Буду в восемь, – коротко ответил Николай Антонович и положил трубку.

– Что ж… значит, договорились. – Аверин отошел от телефона. Этот министерский колдун был просто невыносим.

– Вот ты где, – окликнул его зашедший с улицы Василь, – а я думал, все пыль нюхаешь. Останешься на ночь?

– Нет, поужинаю с вами и домой. Устал ужасно, хочу немного дома побыть. Да и вам я уже наверняка надоел.

– Ну, в этом вопросе твое присутствие или отсутствие роли не играет, – рассмеялся Василь.

Ровно в восемь утра раздался звонок в дверь. Аверин даже специально посмотрел на часы. Секундная стрелка только-только пересекла границу цифры «12». Кузя, улыбаясь до ушей и демонстрируя при этом почти все зубы, отправился встречать гостя. А проводив Николая Антоновича в кабинет, немного пошипел ему в спину.

– Кузя, иди помоги Маргарите, – велел диву Аверин.

Тот ухмыльнулся и закрыл дверь с другой стороны.

– Не обижайтесь на него, – произнес Аверин и указал Николаю Антоновичу на кресло.

– Даже не собирался, – невозмутимо ответил министерский следователь, – он див, а я был в роли его жертвы, и он теперь будет постоянно мне об этом напоминать. Но не думаю, что это повлияет на тему нашего сегодняшнего разговора. Вы сказали, что у вас есть важная информация.

– Да. Но сперва расскажите мне, что вам удалось узнать у тюремного врача. Мне стоит с ним переговорить еще раз?

Николай Антонович отрицательно помотал головой:

– Нет необходимости. Он во всем сознался, и ему уже предъявлено обвинение.

– Даже так? – улыбнулся Аверин. – Ну что ж, это означает, что он по крайней мере еще жив. Что он рассказал?

Николай Антонович пропустил шпильку мимо ушей.

– Он состоял в сговоре с князем Рождественским. Сначала за взятки «лечил» князя в тюремном госпитале, а потом стал выполнять разные мелкие поручения, вроде передачи писем на волю, минуя официальные каналы. Письма он передавал некому диву, ему же доставил пробирки с кровью после «медосмотра».

– Рождественский… дьявол… вот же чертов артист… а я почти поверил в его безумие… – Аверин стукнул кулаком по столу. – Мне нужно снова с ним поговорить. И надо удвоить его охрану и не оставлять одного.

– Это уже сделано, – сообщил Николай Антонович. – Более того, с ним в камере теперь круглосуточно находится один из тюремных дивов. А теперь поясните, почему он дьявол.

– Не он. Вам, конечно, сообщили, что тот, кто напал на ее величество, – это Григорий Распутин.

– Безусловно. И я видел прямой эфир. А потом пересматривал запись.

– Вот как? Надеюсь, вы окончательно убедились в моей непричастности?

– Никоим образом. На вас и вашем диве ни царапины. Больше всех пострадал Императорский див.

– На императрице тоже ни царапины, – заметил Аверин, – а ведь Распутин схватил ее прямо за ногу. Вы, должно быть, не рассмотрели этого.

– Уверяю вас, рассмотрел. И видел даже больше, чем вы. Вы что же, хотите сказать, что ее императорское величество Софья сама организовала на себя покушение?

– Нет, это хочу сказать не я. Я имел в виду: в том, что на ней «ни царапины», во многом моя заслуга.

– Не могу этого отрицать.

– Тогда прекратим бессмысленную пикировку. Вы смогли разглядеть Распутина?

– Да, вполне. Он довольно медленно двигался, а мое зрение и реакция намного лучше человеческих. К тому же я смотрел запись в замедленном режиме.

– Отлично. Тогда вы должны были обратить внимание, что его облик похож на тот, который многие люди приписывают дьяволу.

– Да, такое мнение имеется даже у некоторых историков.

– Так вот. Во время моей прошлой встречи с Рождественским я хотел уговорить его дать показания против князя Кантемирова, главы столичного Управления.

– Я знаю, кто такой князь Кантемиров.

– Превосходно. Тогда вы должны знать, что он участвовал в «развлечениях» в отеле Рождественского. Но вот доказательств этому нет.

– Да, это мне тоже известно.

– Тогда к сути. Во время того разговора Рождественский заявил, что мне не стоит связываться с князем и что ему служит «сам дьявол». Признаться, я принял его слова за бред. Но сейчас я думаю, бредом они не были. Скорее всего, Рождественский пытался меня предупредить. А потом просил спрятать его. И снова изобразил приступ.

– Нет, он не изображает свое безумие. Я допрашивал его. Он действительно какое-то время может находиться в здравом уме, но потом приступ накрывает его. Я полагаю, это связано с волнением и страхом. Или болью.

– Хм… Это во время допроса вы