Рюрик - Галина Петреченко

- И теперь эти варвары... штурмуют город? - тяжело спросил Фотий, соображая, как дальше быть. - Наверное, - ответил монах.

- Иди к себе, - резко распорядился Фотий, но через минуту,смягчившись, молвил; - Нужен будешь, позову.

Фотий едва дождался, когда за красавцем монахом закрылась дверь и можно было спокойно обдумать грозную весть. Игнатий вернулся! Ос-во-бож-ден! Каким-то кретином... Что это?! Божья справедливость? Или Божье наказание для меня? И... как теперь к этому относиться?.. Ведь только что я сам хотел посылать за ним!.. Счастье ему, что враг у ворот...

- Исидор! - раздраженно кликнул вдруг Фотий монаха-красавца и, когда тот мгновенно появился перед его высокопреосвященством, смело потребовал: Зови Игнатия!

* * *

Они недолго смотрели в глаза друг другу, зная, что грозная сила стоит у ворот и незачем ворошить -прошлое. Вот только Фотию потребовалась огромная выдержка, чтоб не спросить хоть что-нибудь о дерзком спасителе соперника, который как ни в чем не бывало сухо и внятно перечислял дела, надлежащие к выполнению немедленно. Скорее туда, где необходимо скрыть все ценное от врага. Надо продержаться дней пять, не меньше, а то и все шесть. Три дня пути до Каппадокии! А до Сицилии все десять! Флот явно не успеет вернуться. Вся надежда на Михаила! Этот блудник-царь вроде начал заниматься государством. Правда, на уме у него всегда на первом месте личное добро, ну а у кого другой порядок правления?!

Фотий говорил много, громко, так, как никогда еще не говорил. Игнатий понял, что он унимает свою совесть, и не помогал ему в этом унизительном деле. "Не надо было хвататься за патриаршество, раз не уймешь до сих пор свою душу. Варда был бы высмеян и превращен в ничто, а ты помог ему утвердить зло в государстве, в котором и так распутствуют все, кто едва вышел из младенческого возраста. Как вовремя вас покарал Господь Бог за это", - хмуро думал бывший всесильный патриарх и угрюмо показывал те тайные клети в соборе, те сакристии, где можно было надежно спрятать государственные ценности и иконостас.

Фотий поник, понял, что Игнатий не простил ему нравственного отступничества и вряд ли поможет в обороне города.

"Да не юли ты, - кололи его, казалось, глаза Игнатия, - все мы спрячем, врагу достанутся лишь стены соборов, а что касается силы, которой нет у наших людей, то обращаться надо только к Богу!"

Фотий вспыхнул. Это насмешка? Разве Игнатий не знает, что Бог на небе. а враг на Босфоре и вот-вот пробьет дряхлые, хоть и в три ряда стоящие вокруг города стены!

"Да, ты не тот библейский третий святой, который поставил у себя в пещере жернова и по ночам молол хлеб, чтобы заглушить в себе корыстолюбивые помыслы, и достиг наконец того, что стал считать золото и серебро прахом", снова зло подумал о Фотий Игнатий, а вслух убедительно и четко сказал:

- Если не подоспеет Михаил с войском, то надежда одна - на Бога! - Он вытер пот с толстого раскрасневшегося лица, одернул монашеское одеяние и, глядя в глубоко сидящие темные глаза соперника, добавил: - Душой чистой надо воспринимать мои советы! А если не в состоянии, то вспомни хотя бы молитвы, помогающие победить врага.

Фотий, написавший свыше пятидесяти богословских трактатов, не поверил ни единому совету Игнатия. "Старик выжил из ума, - решил он, - ежели всерьез советует такие вещи. Враг - вот он, налицо; свистит, улюлюкает, бросает зажигательную смесь; город вот-вот вспыхнет, а он о молитвах. Когда молиться, если надо защищаться?"

- Ночью! - крикнул Игнатий. - Вы привыкли к ночным усладам, а что в случае беды нужно усердно молиться ночами, забыли об этом! Воины-то пусть свое дело делают! А ты - свое! - грозно потребовал Игнатий и тут же спросил: - Что делал Иоанн Предтеча, когда шел в неведомые края на погибель?

- Крестил... и окроплял водой всех крещеных, - оторопело ответил Фотий и хотел сказать, что весь народ Царьграда давно крещен, при чем же здесь Иоанн Креститель?

- А при том, что надо свершить омовение патриаршей ризы в водах Босфора и весь народ заставить обратиться к заступничеству Пресвятой Богородицы! Вот когда сделаешь все это с чистым сердцем и душой, когда весь народ увлечешь за собой, тогда и увидишь: Бог с тобой или против тебя! - горячо проговорил бывший патриарх и пытливо уставился на Фотия.

- И?.. - "И все это должен сделать я?" - чуть было не сказал Фотий, но понял, как низко пал, заставил себя проникнуться истиной слова Игнатия, поверить в его нравоучение и тихо спросил: - И... как это нужно сделать? Я... никогда не слыхал о том, чтоб патриаршую ризу... Это же такая ценность!

- Только такой дар и достоин заступничества Божьей Матери, - гневно прервал Фотия Игнатий и подумал? "Вот сейчас и докажи, чего ты стоишь без драгоценного саккоса".

Фотий молчал, тяжело соображая, как приступить к выполнению наказа бывшего патриарха.

- Вели приготовить ковчег, - словно учуяв терзания Фотия, изрек Игнатий и сурово посоветовал: - И твори молитву натощак, чистым сердцем и... душой!

* * *

Аскольд знал, что защитников у города мало, но стены его были еще крепки, а врата наглухо закрыты, и хочешь не хочешь, а штурмовать крепость надо без устали, чтобы вымотать силы горожан,

Два дня и две ночи не смолкали под стеками города вопли, гиканье, свист и улюлюканье. Воины с длинными растрепанными волосами, с разъяренными лицами делали безобразные движения руками, хохотали, дразня защитников города и издеваясь над ними...

На небе ни облачка. И днем и ночью город близок, виден, но пока недоступен. Так надо как можно больше на него страха нагнать! Вот. уже треснула стена возле Деревянных ворот. Там, за этими воротами, находится Влахернский дворец, а за ним дворец Константина, а чуть дальше - церковь Святого Георгия! Столько добра можно взять и так скоро - вот только стены мешают! Мала проседина! Надо еще пробить!

- Молчун! Давай таран сюда! - командовал Аскольд, не боясь летящих в его сторону камней. Он прикоснулся рукой к теплой стене, ласково погладил ее и, когда могучий Мути выполнил его приказ, с трепетом проговорил: - Сейчас ты рухнешь, старушка! Царьградова стена, поддалась Аскольду! - гордо крикнул он, возбуждая себя и своих воинов. - Ого-го! - загоготал водох, предвкушая счастливый миг, а глаза выхватывали из массы нападающих то одно лицо, то другое, и он рэдовался, что не видит рыжего сподвижника.

- Берегись! - предостерег Аскольда сотник, указывая ему на летящий в их сторону горящий горшок.

Аскольд отпрыгнул в сторону.

- Не робеть, волохи! - гаркнул он и первым ухватился за огромный таран. - Р-раз! - скомандовал он. - Р-раз! - И на третий удар тараном появилась пробоина в стене.

За стеной крепости воцарилось молчание, и Аскольд заорал:

- Они побежали прятаться по домам! Быстрее ломать проем!

- Зачем?! - удивился сотник. - Пусть ставят лестницы - быстрее получится!

- Всем наверх! - скомандовал Аскольд. - Взять город! Все богатства наши, волохи! - кричал он, сверкая черными глазами и широко размахивая руками.

Четыре любимые, ударные, те самые знаменитые сотни волохов, что прибыли с ним к рарогам, ринулись на Босфорову крепость по лестницам с дикими воплями победителей. Остальные, словене, ошарашенно встали на полушаге. Аскольд понял ошибку и моментально исправился.

- Весь громадный Царьград наш, дружи! - прокричал он. - Добра хватит всем! Вперед!

Словене, взбодрившись, тоже побежали с лестницами к стенам заветного города, пропустив вперед своих предводителей.

Аскольд оглядел Царьград с верхней площадки широкой стены и ахнул: такой красоты он еще не видывал. Да, был здесь, да, торговал, но с моря видны стены-защитницы, а с земли - враз всего не увидишь.

- Дир! Неужели это все - наше?! - тихо, с изумлением спросил он своего земляка, Дир пожал плечами и отвел взор в сторону: глаза его заволокла позорная мокрота.

С того места, где они стояли, хорошо просматривалась яркая белизна куполов церквей, четкие линии каменных улиц, роскошные императорские дворцы, возвышавшиеся в разных концах города, прикрытые сочной зеленью садов, широкие форумы, великолепные мраморные дома купцов и знатных вельмож, украшенные резными колоннами. Только знаменитый собор Святой София со стен возле Деревянных ворот просматривался плохо.

Он расположен был в юго-восточной части города, и достичь его можно, только прорвавшись в город со стороны бухты Золотой Рог, а она загорожена цепями.

И эти цепи никто еще не научился преодолевать.

Аскольд злился, что София не видна, но он душой потянулся туда, где купол ее скрывался за форумами Тавра и Амастрия, и жадно смотрел в ту сторону. - Первым в этот собор войду я! - горделиво Прошептал он, не глядя на Дира. - Жаль, что отсюда видны только его кресты.

Дир промолчал: он никак не мог налюбоваться видом дивного города.

- Пусть ничего не ломают! - попросил он Аскольда, зная, как ведут себя завоеватели на чужбине. Тот вскинул бровь и проговорил: