Арт-Кафе - Александр Лонс

— Вот страсти-то у вас! — сказал я, отрезая себе еще кусок пиццы. — Шекспир отдыхает! Так, а что ты?

— Ну, что я? — Стелла себе налила еще пива. — Придумала отмаз. Короче у нее был насморк, и она пила какие-то таблетки, я за это и зацепилась.

— Ага, влияние алкоголя? В сочетании с лекарствами? Гениально!

— Естественно, гениально! Я всегда говорю, что самый лучший способ защиты — нападение. Я ей сказала, что приезжай и начинай на него наезжать. Как он мог? Мало того, что напоил тебя на лекарства, так потом, в таком состоянии, еще и за руль пустил!

— Тебе надо было стать конфликтологом!

— Мне уже поздно, хотя моя профессия не так уж и далека от этой.

— Да уж! При твоей работе особые нервы надо иметь.

— Ну, короче результат моего совета был на лицо: муж сделал ремонт!

— Несчастный мужик! Мне его жалко.

— Почему это несчастный? Я бы сказала, что очень даже счастливый. В любом случае живет с женщиной, которую очень любит. А это сейчас большая редкость.

— Счастливый? — не понял я. — Ощутил себя виноватым до такой степени, что даже ремонт сделал!

— Это мелочи. Если он в принципе ее может выносить, то значит, он и от этого кайф ловит.

— Кстати, а это идея… — задумчиво сказал я, так и не решив — покупать такую пиццу еще, или не стоит.

— Он бы давно бы с ней развелся, если б не тащился от нее. Просто они настолько разные люди, что стороннему наблюдателю даже их манеру общения трудно выносить. А ее характер! Жуткая сумасбродность и бесконечная говорливость — хуже, чем у меня.

— У тебя не такая уж чтобы сильная говорливость.

— Да? А я думала наоборот. А он прикинь: мужик такой правильный, все делает так, как должно быть. Ну что в смысле — все по правилам. Например, он только сам моет посуду, так как она должна быть идеально чистой. Сам гладит рубашки, ибо никто лучше него это сделать не сможет. Вообще педант, и прикинь, такая жена, которая спокойно с ним едет в метро из театра, где предварительно напилась. Мы там все вместе были.

— Значит, она вполне спокойна за себя — мужчина надежный, обстоятельный, довезет в лучшем виде, под забором не бросит.

— Короче она меня и всех знакомых пригласила в театр отпраздновать там свой день рожденья — билеты за ее счет. Сначала мы там в скверике попраздновали, потом —  в антракте. Потом опять в скверике. Причем вино они принесли в больших бутылках из-под колы.

— Какие умники!

— Ну, в общем, так: люди едут из театра, да еще и со дня рожденья одновременно, прикинь? Он — в парадном костюме, а она — в вечернем экстравагантном платье. При этом он достаточно экономный, поэтому поехали из театра на метро, не на такси. Он такой педант, выглаженный весь, а с ним совершенно в жопу пьяная баба, которая через пару станций достает пакетик и начинает в него громко блевать.

— Класс! — восхитился я, представив ситуацию. — В таком состоянии в метро могли и не пустить!

— Причем девушка креативная, не так чтобы красавица, но она всегда обращает на себя внимание. Волосы в ярко-рыжий цвет выкрашены, какой-нибудь невообразимый наряд, не молодежный, но очень стильный, и обычно яркие большие украшения.

— Да, со вкусом женщина, — сказал я, чтобы хоть что-нибудь сказать.

По большому счету, все кухонные разговоры сводятся к осознанию факта собственной несостоятельности, невозможности что-либо изменить. Чужую беду — руками разведу. Моя жизнь и чужая — две непересекающиеся параллельные прямые. Да и по большому счету все, что мы тут говорим — это тот же бокал алкоголического напитка, который сначала оживляет, а потом вгоняет в серую тоску.

— У меня проблема, — сказал я, когда моя девушка исчерпала резерв новостей, и готовых к окучиванию тем.

— Да? — Стелла вскинула не меня удивленный взгляд. — Я что-то не заметила.

— Это не та проблема, о которой говорят в рекламе средств от импотенции. На том острове со мной что-то произошло… Я там резко одичал и отощал на местных кормежках, — продолжал я жаловался несчастным голосом. — Да и работа способствовала суровому образу жизни. Кстати, надо бы найти моего предшественника, он же явно знает больше меня, да и проторчал на том маяке сильно дольше.

— Надо. А похудел — не потолстел, тебе на пользу. Хорошо выглядишь. Вот если бы разжирел и в дверь перестал пролезать, вот тогда точно возникла бы проблема. Знаешь, когда-то, когда я была на стажировке в Германии, то поправилась там за три месяца на пять кэгэ! Причем такая картина наблюдалась у всей нашей группы, а не только у меня. Устояли только двое, да и то влюбленная парочка...

— Стоп, ты была в Германии? А на стажировке, вы там что делали? Изучали философию Гегеля и Фейербаха на языке подлинника?

— Да не то, чтобы. Как правило, больше дурью маялись. Но и работали, конечно. В местном университете разбирали архивы, возвращенные из России. Их наши военные после Второй Мировой захватили в качестве «контрибуции», а что дальше делать с ними, никто не знал. И вот недавно вернули немцам, а мы вот помогали приводить в порядок. И зачем им все эти книги? Именно в Германии я поняла, что везде читают мало и обходятся минимальным набором слов. Особенно дети и молодежь. Наш сосед сверху, учитель из Канады, рассказывал о необычной форме работы с начальными школьниками — ночь в библиотеке. Вечером родители приводят детей, снабдив их едой и спальниками, и оставляют на ночь в читальном зале.

— По-моему, такая форма обучения только в начальной школе и возможна… А жили вы где? В какой-нибудь общаге?

— Не, квартиру снимали. Еще то, знаешь ли, жилище. Весело у нас тогда было, пел, плясал и громко трахался почти весь дом. В этом доме было всего три этажа и шесть квартир. Раньше там проживали какие-то аристократы, а потом район пошел по наклонной: пооткрывались злачные места и сомнительные магазины, а по улице начали дефилировать переодетые девушками гомосексуалисты. На первом этаже снимали жилплощадь проститутки из Украины и Белоруссии. Они зарабатывали в отеле Хилтон, который тоже недалеко, и менялись каждый месяц, пока не заканчивалась виза. Девушки были все элитные, почти модели, так как отель Хилтон, сам понимаешь, пятизвездный и говна бы не потерпел. Напротив них жили пенсионеры. Вот они-то, наверно, были единственными, кто не проявлял громкой сексуальной активности. Хотя, кто их знает — их же почти видно не было, в основном они обретались в своем загородном доме. На втором этаже жила я с подружкой. Обе молодые, красивые со всеми вытекающими последствиями. У меня тогда было аж целых три любовника, сейчас вот хватает только на тебя одного, да и то, чтоб не часто мелькал перед глазами. Напротив нас обитала парочка гламурных геев. Прикинь? С виду они выглядели почти нормально, и даже как бы интеллигентно. Наверху, над нами, проживал учитель из Канады, к которому каждую ночь таскались какие-то совсем молоденькие девушки с мальчиками и устраивали там веселые бурные оргии. Напротив них жил корейский шеф-повар из того же Хилтона с собакой-шпицем и со своей семейкой. Корейцы были баптистами, и по воскресеньям у них собиралась вся ихняя община, чтобы петь религиозные песни под гитару. Короче, дом стонал и охал, пел и плясал с самого утра и до позднего вечера, но у нас была одна неписаная установка: никакого громкого секса после двух ночи. Это правило не соблюдали только вышеупомянутые педики напротив. Они работали в каком-то ночном клубе, а потом под утро приводили к себе мужиков, прикинь? Между прочим, мужики все в классических костюмах, при галстуках, я в глазок подсматривала. И эти милые соседи, прежде чем заняться своим нетрадиционно ориентированным делом, играли со своими мужчинами в какие-то неприлично-ролевые игры: кудахтали, бегали в догонялки, прыгали на кроватях, мяукали и так далее в том же духе. Короче, жить было невыносимо, нам же на работу с утра! Однажды я не выдержала и вышла на кухню, (а там окошки напротив — дом был буквой «П») и начала по-русски отводить душу трехэтажным матом. Не даром же известный немецкий философ, богослов и психотерапевт Хеллингер советовал не копить раздражение. А один раз, когда мой сосед — совсем голый, но в женском лифчике, и его любовник в элегантном черном костюме громко целовались прямо на площадке, я совсем озверела. Тогда я открыла дверь и заорала, что они проклятые пидарасы, и если не прекратят, то я пожалуюсь хаусмастеру.