Кто ищет... - Валерий Абрамович Аграновский

принцип строения и «действия». Современные семьи могут быть: сложно устроенными и немного попроще, передовыми и старомодными, с привлекательным внешним видом и не вполне презентабельным и так далее. Это разнообразие, однако, сложено из весьма ограниченных по количеству  с о ц и а л ь н ы х  т и п о в — правда, внутри каждого типа се́мьи тоже могут быть неодинаковыми.

Я подвожу читателя к мысли о том, что семья Дудиных, привлекшая наше пристальное внимание, не является исключением, она типична для семей своей группы и при этом совершенно неповторима.

Вывод этот, мне кажется, вполне диалектичен. Он нужен нам для того, чтобы переключиться на некоторые принципы существования современной семьи, которые, хотя и будут в дальнейшем изложены на примере Дудиных, могут быть тем не менее читателем узнаны и приняты. Как, впрочем, узнаны и не приняты или не узнаны и приняты частично, — вариантов здесь предостаточно, они зависят от того, какого типа семью вы представляете.

Я же, никому эти принципы не навязывая, буду стремиться к единственному: дать заинтересованному читателю пищу для размышлений.

Достаток. Некоторое время назад Дудиным предложили трехкомнатную квартиру вместо нынешней двухкомнатной. Был семейный совет. Они подумали. И отказались. Вот чудаки, не правда ли? Но давайте вникнем в мотивы отказа, и мы получим, возможно, ключ к правильному пониманию этой семьи и того, что в ней происходит.

Во-первых, отцу будет дальше от работы и от любимой рыбалки, а он недавно перенес инфаркт, — довод, приведенный матерью и сыновьями; кстати сказать, сам отец об этом и не подумал. Во-вторых, за четырнадцать лет мать привыкла к дому, ко двору, к соседям, приноровилась к хозяйству, а для женщины это очень важно, — довод, приведенный тремя мужчинами, который, в свою очередь, не принимался во внимание матерью. В-третьих, детям придется уезжать от друзей, за долгие годы проверенных, на глазах выросших, а что «там» будет — неизвестно, какой смысл рисковать, — довод родителей, который детям мог бы показаться и несущественным. Наконец, общее решение: и тут хорошо, а от добра добра не ищут.

Что теперь скажет читатель? Конечно, Дудины «чудаки», если комфорт душевный предпочли комфорту материальному. Но не прими они своего «странного» решения, не будь они «чудаками», умей они легко и беззаботно жертвовать человеческими отношениями то ли во имя лишней комнаты, то ли во имя чего-нибудь еще, кто знает, получились бы у них прекрасные сыновья.

Бытие определяет сознание, — это, конечно, так. В любой другой ситуации мы признали бы квартиру немаловажным фактором семейного достатка, от которого зависит процесс воспитания детей. Но материальное и нравственное настолько переплелось у Дудиных, настолько перевязалось, что, говоря об их семейном достатке, мы должны подразумевать под ним не просто доход, выраженный в рублях или комнатах, а нечто большее: полноту всей жизни, которая складывается еще из взаимного уважения, из способности доставлять друг другу радость, из частого общения с друзьями и родственниками, из добрых отношений с соседями, я бы даже сказал — из ощущения своей независимости от материального.

Дудины были довольны жизнью — вот главное, что нам следует положить в основу правильного понимания этой семьи. Не было у них ни собственного автомобиля, ни загородной дачи, ни югославского гарнитура «Лувр», ни даже цветного телевизора, но на судьбу свою они тем не менее не жаловались. Не зря, вероятно, говорят, что людям живется хорошо или плохо в зависимости от того, что они сами по этому поводу думают. А наши герои совершенно искренне полагали, что велосипед и простая мебель, приобретенные на честно заработанные деньги, ничуть не хуже «Лувров», купленных в долг или, положим, на ворованное.

Александр еще учился в ПТУ, а трое приносили домой зарплату. Напомню: отец был слесарем-инструментальщиком, мать клеила на фабрике пакеты, Василий работал на стройке. В среднем они получали около пятисот рублей в месяц и довольствовались тем, что этих денег хватает на повседневные нужды. Что же касается нужд непредвиденных, то на них все равно не напасешься, так стоит ли переживать из-за того, что ежемесячно недостает какой-то суммы денег? Можно хвалить их за эту позицию, можно ругать, кому как вздумается, но факт остается фактом: семья всегда была в покое, чаще с хорошим настроением, чем с плохим, никому не завидовала, а лихорадка наживы или расточительство ее никогда не трепали.

Как они дошли до подобного отношения к вещам и деньгам, как ухитрились сохранить целомудрие в наш весьма легкомысленный век — не знаю. Может быть, им помог чей-то спасительный опыт, а может, они просто мудрые люди. «И если глупость, даже достигнув того, чего она жаждала, никогда не бывает довольной, то мудрость всегда удовлетворена тем, что есть, и никогда не докучает себе», — будто про них написал столетия назад Цицерон.

В последнее время, говоря о причинах безнравственности, поразившей определенную часть людей, все чаще стали называть и такую: хорошо живут. Зажрались, мол. Лично я против подобного объяснения, хотя какая-то доля правды в нем есть: вот уж воистину не нужда, а скорее изобилие порождает в нас жадность. Однако корень вопроса все же не в том, что мы стали жить лучше, чем пятьдесят или двадцать лет назад, тем более что никакой необходимости жить плохо мы уже давно не испытываем. Но ответьте, пожалуйста, на вопрос: разве кто-нибудь когда-нибудь получил вместе с достатком или богатством облегчение от забот? Богатство способно лишь подменить одни заботы другими! Стало быть, корень в том, какие заботы возникли у нас на фоне улучшенной жизни: как мы умеем распоряжаться материальными и духовными благами, какова наша культура потребления, на что мы тратим деньги и как пользуемся вещами, какие ставим перед собой цели и, наконец, как мы относимся друг к другу, вкусив так называемую «приличную» жизнь.

Однажды у меня состоялся с Александром Дудиным странный для него разговор: я попросил Сашу истратить десять тысяч рублей, якобы нежданно-негаданно свалившихся на его голову, — ну, положим, лотерейный выигрыш. «Почему я? — немедленно сказал Саша. — Вам мама лучше насчитает, мне не с руки». Согласиться с таким решением я не мог, и он задумался, пытаясь понять причину моей настойчивости. «Наверное, вы хотите узнать, жадный я или не жадный? Так спросите батю, он скажет». Никак не желая возиться с презренным металлом, но вынужденный мною к действию, Александр начал с того, что купил матери туфли, пальто и платье. Затем, поразмыслив, два костюма: светло-голубой — брату, темно-синий — отцу. Потом чуть-чуть вдохновился и приобрел родителям по шубе, «по меховой, — сказал он, — рублей по двести пятьдесят каждая». И спросил: «Сколько осталось?» — «У тебя десять тысяч, — напомнил я, — не оглядывайся». — «Эх, — сказал