Титан - Фред Стюарт

И Черчилль повесил трубку.

— Что ему было нужно? — спросила Эдвина, накидывая на себя тонкое покрывало, чтобы прикрыть наготу.

— Завтра я улетаю с ним во Францию. Попробуем убедить французов не сдаваться.

Эдвина сразу вспомнила «Фулсбюттель» и то состояние, в котором явился к ней муж после побега.

— Это ведь не опасно, правда? — спросила она. — Если уж ты вместе с Уинстоном, значит, у вас будет надежная защита?

— Очень надеюсь. Если Гитлер сцапает Черчилля, войне конец. — Он лег и отвернулся к стене, давая понять, что хочет спать.

— Я люблю тебя, — сонно пробормотал он, доставив ей этими словами удовольствие, которое, однако, не перекрыло тревогу.

Конечно, он летит вместе с Уинстоном, но ведь во Францию. В страну, где сейчас творится форменный хаос.

Опасность все-таки была.

«Та еще сучка» графиня де Порт была дочерью богатого марсельского подрядчика и судовладельца по имени Ребюффель. Яркая, привлекательная, энергичная и честолюбивая, она сумела выйти замуж за графа Жана де Порт, сына маркиза де Порт и герцогини де Гадань. Молодожен стал работать на своего тестя. Графиня же, которой надоел Марсель, устремилась покорять французскую столицу. Там-то она и встретила Поля Рено, который годился ей в отцы. Сообразив, что он является восходящей звездой на политическом небосклоне, она не замедлила стать его любовницей.

По иронии судьбы у Эдуарда Даладье, главного политического противника Поля Рено, тоже была титулованная любовница. Маркиза де Круссоль, урожденная Жанна Безье, была дочерью нантского бизнесмена, который сделал себе состояние, консервируя сардины. Жанна вышла замуж за маркиза де Круссоль, внука герцогини д’Узэ, который одно время ухлестывал за Элен де Порт. Вскоре веселые и острые на язык парижане дали необычайно подвижной маркизе де Круссоль кличку в виде забавного каламбура: «la sardine qui es’et crue sole» («сардина, которая возомнила себя камбалой»). Игра слов основывалась на сходстве фамилии маркизы Crussol с окончанием каламбура crue sole. Когда маркиза встретила на своем жизненном пути Даладье, тот уже был вдовцом с десятилетним стажем и жил в мрачной квартирке на Анатоль де ля Форж вместе со своей сестрой и двумя сыновьями. Маркиза заделалась его любовницей и ввела его во все модные в Париже салоны.

Эти две титулованные любовницы стали ярыми противницами, каждая по-своему помогая своему любовнику делать дальнейшие шаги вверх по политической лестнице. Со стороны было бы забавно наблюдать за их азартом. Только какие уж тут забавы, если Франция соскальзывает в пропасть? Обе стали любовницами первых в стране людей и тем самым удовлетворили свои амбиции. Обе они хотели перехлестнуть их знаменитую предшественницу маркизу де Помпадур, которая, являясь любовницей короля, фактически правила всей Францией в течение двух десятков лет. Однако здесь обеих дам ждало разочарование: правительства во Франции теперь сменяли одно другое с поразительной быстротой. Так что мадам де Порт пришлось расстаться с мечтами о власти, а ее любовнику премьеру предстояло председательствовать на похоронах французской республики.

Никто не был в силах поверить в то, что это происходит на самом деле. Ведь в прошлой войне Франция дралась доблестно. Французская империя по размерам и значимости уступала лишь британской. Франция была богата. У французской армии были свои недостатки, но ее вооруженность, как докладывал Ник английскому генштабу, не уступала вооруженности германского вермахта. И тем не менее по истечении всего нескольких недель французы дрогнули перед немцами и побежали. К 9 июня, то есть всего через месяц после вторжения во Францию вермахта, до Парижа дошли слухи о том, что никто уже не в состоянии остановить продвижение немцев. Миллионы французов с севера страны, которые к тому времени уже затворились в Париже, будучи уверенными в том, что столица никогда не будет сдана врагу, теперь оказались перед необходимостью уходить еще дальше, на юг страны. К ним присоединилось четыре миллиона парижан, которых охватывал ужас при одной мысли о том, что они могут жить под оккупацией нацистов, 10 июня восемь миллионов французов заполнили все дороги, ведущие на юг. Тут и там возникали давки. На дорогах орудовали мародеры. Люди молили о куске хлеба и глотке воды. Это хаотичное отступление приводило в отчаяние жителей населенных пунктов, которые попадались по дороге. Положение ухудшалось германской авиацией, которая время от времени показывалась над головами беженцев, поливая их огнем из пулеметов.

Дороги были настолько забиты людьми, что в полночь 10 июня севший в автомобиль вместе с долговязым генералом Шарлем де Голлем французский премьер — правительство переводилось из Парижа на юг, в долину Луары, — добрался до Орлеана, до которого было всего лишь сто шестьдесят миль, только спустя шесть часов.

Это была самая важная машина во всей Франции.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Это был жаркий июньский день. В номере 418 отеля «Балтмор» на туалетном столике лениво гудел электровентилятор, шевеля застоявшийся воздух над кроватью, на которой сплелись два обнаженных, лоснящихся от пота тела. Здесь занимались любовью.

— Чарли, Чарли!.. — стонала Сильвия Флеминг Хилл, зажмурив глаза, откинув голову на подушку. Она упивалась волосатым, мускулистым телом Чарли Уэльса. Было два часа дня четвертой подряд среды их интимных свиданий в отеле. Термометр показывал за тридцать градусов, и пот струился по телу Чарли, когда он резко входил в Сильвию и выходил из нее.

— Чарли, это случилось, случилось…

— Я кончаю! — хрипел Чарли. — О Иисус!..

— Чарли, Чарли! Я люблю тебя, Чарли, Чарли!..

— ГОСПОДИ!!!

После извержения он тяжело рухнул рядом с ней.

— По-моему, сегодня слишком жарко для всего этого, — отдуваясь, проговорил он.

— А я люблю, когда струится пот, — промурлыкала она. — Это делает любовь более… не знаю… животной, что ли. Я считаю, что секс и должен быть чем-то непристойным, грязным.

— Ага. Знаю, что ты хочешь сказать. Странно вроде бы, но действительно, чем грязнее секс, тем он круче. Но меня все равно тянет принять душ.

Он соскочил с кровати и скрылся в ванной комнате. Она слышала, как полилась вода и как Чарли стал что-то насвистывать себе под нос. Ей нравились эти случайные, почти анонимные встречи. Она ничего не знала о нем. Только то, что он живет где-то в Нью-Джерси, пашет на брокерскую контору, имеет жену и двух детей. Для нее этого было достаточно. Он был всего лишь машиной для секса. Когда он занимался с ней любовью, она представляла себе своего брата Чарльза, и получалось почти так же здорово, как и на берегу того пруда в Тракс-холле так много лет назад…

Вдруг она услышала, как в замке лязгнул ключ. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился толстяк в полосатом костюме, соломенной шляпе и с отвратительно пахнущей сигарой во рту. Едва она успела натянуть на себя покрывало с постели, в дверях показался ее муж.

— Это и есть ваша жена? — спросил толстяк с сигарой.

Ледяным тоном Честер бросил:

— Да.

— Послушайте-ка, леди, это солидный отель. Я детектив, представляющий интересы этого дома, и говорю вам: если надумаете пожаловать сюда еще раз комнаты не найдете. Понятно?

Честер сунул ему десятидолларовую бумажку.

— Поверьте, она вас больше не потревожит, — сказал он.

— Спасибо, мистер Хилл. Буду вам очень обязан.

Толстяк вышел из номера и прикрыл за собой дверь.

— Одевайся, — бросил жене Честер. — Поедем домой. И учти: больше по средам в Нью-Йорк «за покупками» ездишь не будешь. — Он направился к ванной. — Не надо мне таких покупок.

— Пошел к черту! — истерично взвизгнула она.

Она запустила в него подушкой, но промахнулась.

Честер вынул из кармана «рамсчайлд» 22 калибра, вошел в ванную, отодвинул ширму и направил дуло на охваченного диким ужасом Чарльза Уэльса.

— Я… не убивайте меня, — пролепетал брокер с намыленной головой.

Честер выключил воду.

— Вылезай, — сказал он.

— Кто… кто вы?!

— Я муж той девчонки, работаю на военном заводе, изобретаю всякое оружие.

— Ты… Вы ведь не сделаете этого, да? Я ничего не совершал, я…

Дрожащий от ужаса, весь в мыле Чарли был просто комичен. Честер схватил его за руку и выпихнул из ванной комнаты в спальню.

— Проваливай, — приказал он.

— Да, конечно! Я сейчас! Только… дайте мне обсушиться и что-нибудь накинуть… Я в одну минуту, я быстро, вот увидите!

Честер дал ему сильного пинка.

— Иди так.

— Но я не могу! Я голый!

— Это твои проблемы. Пошел.

Держа его на мушке, Честер открыл дверь. При мысли о том, что придется голым выйти на люди, Чарли охватил, казалось, еще больший ужас.

— Я не могу!