Вирикониум - Майкл Харрисон

Была ночь — или конец света.

Там, где горизонт раздирает гноящаяся рана загадочного города, небо истекает болезненным пурпуром — зеленое, но настолько темное, что кажется почти черным, и блестящее, как кремень на свежем изломе. Под этим куполом в город со всех сторон шеренгами входят насекомые. Редкие розовые вспышки и сполохи колоссальных миражей сопровождают их, задавая им шаг. Над всем повисла тишина: мир затаил дыхание и сейчас вынесет приговор…

Хорнрак наблюдал за происходящим как бы со стороны. Он предоставил лодке неторопливо, точно во время прогулки, плыть над цепочкой следов, в то время как сумасшедшая, у которой только что прошел приступ тошноты, прижалась лицом к иллюминатору и пела тонким, надтреснутым голосом:

С берегов озер алмазныхМы увидим рыб чудесных…Фал-ди-ла-ди-я…

Все решения были отложены на потом. Через полчаса они обнаружили Рожденного заново.

Он бежал на север, меж глубоких оврагов, промытых в торфе дождями и паводками — извиваясь, они тянулись обратно к плоскому болотистому водоразделу, утыканному полуразвалившимися каменными пирамидками и гнилыми деревянными сваями. Его руки и ноги были почти невидимы в темноте, но на свободном черном одеянии, которое он носил под доспехами, маяком вспыхивал причудливый вензель — знак его Дома.

В течение нескольких минут Фальтор, кажется, не осознавал появления «Тяжелой Звезды» и продолжал бежать, не обращая на нее ни малейшего внимания. Он размахивал руками, как ветряная мельница, чтобы не потерять равновесия, петляя меж каналов с отвесными стенками и грудами каких-то слежавшихся волокон. Потом поднял глаза и, явно потрясенный, погрозил лодке кулаком. Его рот гневно открывался и закрывался.

Потом Рожденный заново качнулся, зажал уши ладонями… и упал у ручья.

Пару секунд он лежал лицом в торфяной воде, потом поднялся. Вид у него был весьма смущенный. К тому времени, как Хорнрак, посадив лодку чуть в стороне, снова обнаружил его, Фальтор уже встал.

— Где я был? — спросил он.

— Понятия не имею, — отозвался Хорнрак. — Слушай, извини, что пришлось отхватить тебе пару пальцев. Я больше не держу на тебя зла.

Он удивленно прислушался к своим словам… И понял, что так оно и есть.

Фальтор опустил глаза и посмотрел на свою искалеченную руку.

— Я так ясно все осознаю… Где карлик?

Он все забыл, и Хорнрак только зря тратил время на объяснения. Для Фальтора причинная связь ничего не значила.

— Значит, мы уже побывали в Железном ущелье? — спрашивал он. Или: — Значит, нам еще предстоит увидеть, как жгут паруса?

А потом, чуть склонив голову, словно мог услышать Время, спутанное и узловатое, как пурпурный шнурок, шептал:

— Мы должны встретиться с Эрнаком сан Тенн. Сегодня вечером, в саду Открытых Ран!

Таинственно улыбаясь, сумасшедшая взяла его за руку и принялась считать его пальцы. Он перенес это вполне спокойно.

Вдвоем они стояли посреди черной пустоши, под обсидиановым небом, и Хорнраку казалось, что их окружает сияние. Они уже отделили себя от мира, готовясь к спуску в Прошлое. Их красота переполняла наемника негодованием…

…И перед его мысленным взором, точно расклад, предвещающий недоброе — или образы, рожденные импровизацией бездарного рифмоплета в ночь искупления, — вставали одна за другой картины рю Сепиль.

Запах тумана…

Горшки с сухой геранью за окном на подоконнике…

И женщины шепчутся в освещенных комнатах…

Но обида и гнев тут же отступили перед решимостью защитить этих двоих — от мира и от собственной зависти.

— Теперь вам придется самим о себе заботиться, — сказал он Фальтору не сводя глаз с Города, сверкающего на горизонте пятном фосфора. — Я не знаю, как вы вернетесь в Вирикониум… даже если захотите.

Он попытался подумать о чем-нибудь другом, но только сказал:

— Удачи.

Они озадаченно наблюдали, как он плетется к «Тяжелой Звезде», которая уже начала проседать под собственным весом. На миг показалось, что сумасшедшая вот-вот бросится за ним. На ее лице промелькнул отблеск обычного человеческого разума. Потом она засмеялась.

Древняя лодка неуклюже поднялась в воздух и повернула к Городу.

Город! Его конец близок. Он расширяется и сжимается, как легкое. Мерные судороги сотрясают его, точно всхлипы и рвотные позывы умирающего короля. Он полон огней, но не верьте своим глазам. Это воспоминания о прошлом, которого никогда не было, и неосознанное будущее. Башни Вирикониума, его брата-близнеца — откровенная подделка, небрежный набросок — проступают сквозь розоватый дым и снова исчезают в нем. Из зданий бьют фонтаны земли! Они устремляются вверх, словно тяготение земное обернулось тяготением небесным, и обрушиваются на равнину, засыпая новорожденных насекомых. Обломки их тел валяются среди грубых каменных обломков, точно разбитые машины. На пике каждого спазма земля гудит, как колокол. В глубине улиц бродят немыслимые призраки.

Безголовые женщины погружают свои украшенные драгоценными камнями сандалии в пыльный ковер из обломков хитиновых панцирей…

Ливни зловонных черепов и светящихся жуков…

Парус, плывущий по некоему несуществующему Веселому каналу…

Все это грезы, не сумевшие стать плотью на костях Земли. И безумный крик рвется из сердца Города, стон боли и ужаса, в котором можно различить голос авиатора, взывающий к наемному убийце из Вирикониума, которого заставил пересечь тысячи миль, чтобы выполнить его просьбу: — Убей меня.

Насекомые обращают на этот зов не больше внимания, чем на мычание некоего огромного высокоорганизованного животного, которое ведут на бойню. Они втискиваются в его тело, как осы в гнилое яблоко, и тут же вылезают наружу. Гудя, они беспорядочно носятся над равниной, ныряют в норы, которые сами вырыли, и собираются в темном воздухе дырчатыми жужжащими облаками.

Тем временем «Тяжелая Звезда» — кормой вниз, с обшивкой, истерзанной капризами внеземного пространства, — покачивается над Городом, и голубое сияние сочится из ее двигательных отсеков. Насекомые знают о ней. Лодка зачаровывает их. Неожиданно они устремляются к ней — очевидно, без всякой цели. Может быть, лодка означает для них перелет с Луны? Или они чувствовали присутствие Галена Хорнрака в глубине ее примитивной нервной системы? Те, что посмелее, налетали на «Тяжелую Звезду»., только для того, чтобы, ударившись о корпус, рухнуть в грязевые фонтаны и потоки обломков и тут же исчезнуть в них, По мере того как Хорнрак приближался к бурлящему, как вулканическое жерло, Городу, исступление росло. Атаки становились все настойчивей, все длительней, Город взбухал и оседал, испуская ослепительный лиловый свет, и насекомые вились над ним, как дым над пожарищем.

…На земляном гребне Фальтор и сумасшедшая, прервав на середине некий ритуал Послеполуденных культур, фрагмент неких старых грехов, заслонили глаза и смотрят на новый источник света.

Их лица бесстрастны, как на иконе. Теперь эти двое представляют более мудрое — или по крайней мере более упорядоченное — состояние мира, культуру, которая, несомненно, привыкла спокойно относиться к подобным фейерверкам…

Равнина кишит искалеченными насекомыми, мелкими, как тля, барахтающимися в завораживающем сиянии Города. Налетел ледяной ветер; он хлестнул заболоченную пустошь, закрутил их бескрылые трупы, точно карты, побитые в ходе какой-то таинственной игры — и умчался на север.

В это время «Тяжелая Звезда», колеблющееся черное пятнышко в беспокойном воздухе, набрала высоту, навстречу стае… и попала в окружение.

Насекомые цеплялись за ее корпус, как саранча за ветви деревьев. Лодка рванулась вперед, но воздух вокруг словно затвердел. Она зависла над окраиной Города, где Бенедикт Посеманли приветствовал ее жалобным ревом, колотя всеми своими раздутыми конечностями.

С водораздельного хребта это походило на движения сломанной механической игрушки.

Он снова натянул маску, но успел ее повредить, и она сидела на его огромной неуклюжей голове криво, точно вязаная шапочка на голове умственно отсталого ребенка. Его новые органы пульсировали, набухая и опадая в такт дыханию Города.

— На Луне, — бормотал он, — это походило на белые сады…

Он просил свободы на забытом языке. Он моргал, наблюдая, как насекомые облепляют его старое судно. Обнаружив, что садиться уже некуда, они начали цепляться друг к другу в пародии на совокупление. Под весом этого шелестящего покрова «Тяжелая Звезда» изо всех сил пыталась удержать высоту.

И вдруг между ее токоприёмниками проскочила лиловая молния!

Не ожидавшие подобного от древней лодки, насекомые посыпались вниз, треща, поджигая своих соседей, наполняя слух умирающего пилота звуком, с которым горят сухие листья.