Призраки истории - Сергей Баймухаметов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В общем-то, все нам ясно и понятно.
Но правда — лишь в каждом конкретном случае. И только тогда она интересна и живописна.
А наш неудавшийся в Москве кукиш получил неожиданный реванш в N — областном центре на Северо-Западе страны. (Своими глазами не видел, поэтому город и газету называть не буду.) В день 110-летия со дня рождения Ленина N-ская областная газета вышла, естественно, с громадным портретом вождя на первой странице. Слева от портрета в узкую колонку было напечатано сообщение о присуждении Л. И. Брежневу Ленинской премии за заслуги в области литературы. А справа от портрета, тоже в узкую колонку — стихотворение «Ленин». И над ним фамилия автора — «Наум Коржавин»! Сколько таких стихотворений с таким названием?! Тысячи, наверно. И надо же было в N выбрать не кого-нибудь, а именно запрещенного ко всякому упоминанию в советской печати эмигранта Коржавина!
Тут уж, конечно, чистый ляп и чистая случайность. Хотя кто знает, кто знает…
Советские парторги и комсорги были честнее и невиннее Ленина и Троцкого
Я утверждаю это не из желания пойти наперекор всем и поразить всех неожиданностью мысли, а потому, что так оно и есть на самом деле. Давайте разберемся.
В советское время утвердилось, что нет ничего более похабного для коммунистической идеи, чем образ парторга или комсорга пятидесятых — восьмидесятых годов. Под термином «парторг» или «комсорг» я для краткости подразумеваю всех партийно-комсомольских деятелей того времени. Морды протокольные — звали их в народе. (При этом нижайше прошу прощения у многих и многих парторгов и комсоргов, которые были нормальными людьми и немало полезного сделали, но я здесь излагаю массовое мнение.) Понятно, мол, что никаких идей и тем более идеалов у них нет и быть не может. А лишь стремление к теплому местечку, жажда власти, стремление хапнуть благ из спецпайков для начальства, ради чего и произносятся высокие слова о партии и народе, о трудовых подвигах и социалистическом соревновании. В общем, ясно. И всегда, конечно, им, этим «протокольным мордам», противопоставлялись, например, комсомольцы двадцатых годов — честные, идейные, бескорыстные и т. д. А уж Ленин и Троцкий — такте просто Иисус Христос в двух лицах, окруженные апостолами — рыцарями революции. Идейными и бескорыстными, как и подобает апостолам и столпам веры.
А ведь на самом деле — все наоборот! Отвлечемся от карьеры, корысти, пайков и прочего. В данном случае это все — шелуха. А посмотрим на секретаря сельского Занюханского райкома комсомола или партии как на политического деятеля международного масштаба, носителя определенных идей, убеждений, знаний. Поставим его рядом с Лениным и Троцким! И посмотрим, что их отличает. Опять же не в мелочах и деталях, а в корне.
Отличают знания об окружающем мире!
Что знал о мире секретарь Занюханского райкома комсомола в пятидесятые — восьмидесятые годы? Примерно то же, что и мы. А мы — примерно то же, что и хозяйка, у которой снимала квартиру Евгения Гинзбург. Она жила за 101-м километром, ей, политзаключенной, нельзя было ближе селиться к Москве. Приведу примечательный эпизод из ее книги «Крутой маршрут». Квартирная хозяйка, получив в продмаге селедку, говорит: «Вот, селедку выдали. А как там, в Америке, бедные рабочие? Им-то небось никто селедки не даст, пропадай как хочешь…»
И мы ведь примерно так же рассуждали! В принципе. Мол, у них безработица, а у нас все заборы объявлениями увешаны. У нас в любой институт поступай (и действительно так было!), а у них денежки плати. И так далее. И мы, и наши многочисленные секретари райкомов-горкомов комсомола и партии родились и выросли в тюрьме. И мы, и они были слепыми и глухими от рождения. Иного мира, кроме нашей тюрьмы, не знали и не видели. Нам не с чем было сравнивать то, что мы строим, не было выбора.
А вот Ленин и Троцкий, их товарищи и соратники знали и видели мир! Жили в эмиграции, без боязни и притеснений — то есть пользовались благами и свободами буржуазного мира. И готовили смерть этому самому миру. И привели пролетариат к бунту и к победе. Несмотря на то, что видели их очи. И бессмысленно и бесполезно взывал к ним писатель Короленко в известных письмах… Да посмотрите же, кричал он, в Европе социал-демократия добилась улучшения жизни рабочих, их прав и свобод без крови, разрухи, войны. В Европе рабочий богаче и свободнее, чем сейчас при вашем новом строе!
Знали, видели, слышали — и не хотели слышать и видеть? И про них нельзя сказать цитатой из Библии: слепые поводыри слепых. Это мы были слепые от рождения. А они — ослепившие себя поводыри слепых. Сознательно или подсознательно — кому какое до этого дело?
Ленин — есть смутные намеки в его последних работах — к концу жизни начал осознавать, что они натворили. Многие его последние письма — крик отчаяния. Что бы с ним сталось, проживи он дольше, — можно гадать.
А вот с Троцким гадать нечего. Троцкий там, на Западе, после высылки из Советского Союза еще десять лет жил, написал книги, в том числе и о своей жизни и борьбе — и ни капли не усомнился. Жил в окружении буржуазной демократии, пользовался ею — и верил, что все делал и сделал правильно, разрушая эту демократию. Хотя сама по себе жизнь должна была заставить его ужаснуться — он, вождь антибуржуазной революции Троцкий, спасается у буржуев, в буржуйских странах!
Нет, не понял.
И разве только Троцкий? Сколько их было, апостолов революции, бежавших на Запад! Жили там, писали, обличали Сталина — и никто Не задумался, не посмотрел вокруг.
Наверно, это уже патология. Но она не снимает вины.
Потому я и утверждаю, что наши (сам я не состоял даже в комсомоле, но для меня они — мои, наши) комсорги-парторги пятидесятых — восьмидесятых годов в большом политическом смысле более чисты перед миром и совестью, чем Ленин и Троцкий.
И честнее. И невиннее.
Краткое примечание. Посмотрите, какие подлоги совершает Ленин в своих работах, блистательных по стилю и анализу. Например, знаменитая теория прибавочной стоимости. Еще при жизни Маркса ее извратил Лассаль, объявив, что коммунисты прибавочную стоимость «поделят» на всех: что заработали — то и получим. Маркс его жестоко высмеял, объяснив, что прибавочная стоимость будет и при социализме-коммунизме, потому что она дает деньги на содержание самого государства, его аппарата. Ленин этого не заметил и провозгласил теорию прибавочной стоимости краеугольным камнем, похоронщиком капитала и залогом победы пролетариата. После чего термин «прибавочная стоимость» напрочь исчез из обихода советской науки, в крайнем случае мелким шрифтом писали: «прибавочный продукт» (курсив мой. — С. Б.)…
Глава 32
История красного кресла
Последний оплот Колчака
В двадцать восьмом году, когда в Северном Казахстане началось массовое истребление всех некогда богатых и знатных, как их тогда называли — «бывших» — моего деда Баймагамбета, одного из самых богатых и влиятельных людей края, не тронули. Его защитила охранная грамота, выданная командованием Пятой армии — той самой знаменитой Пятой армии Тухачевского, которая в последние октябрьские дни девятнадцатого года штурмом взяла Петропавловск.
А это был стратегический узел, главный железнодорожный центр, откуда открывались пути и на юг, и на запад, и на север. С его падением Белая армия оказывалась практически отрезанной от России. Сам Колчак писал в те дни, что здесь, под Петропавловском, решается его судьба. Понятно, что бои были ожесточенные, сражались до последнего. Армия Тухачевского вошла в город основательно потрепанной, обескровленной. И надо полагать, что тут помощь Баймагамбета пришлась как нельзя кстати. На родовых землях вокруг озер Белое и Шаховское, в степях за озером Майбалык паслись несметные стада крепких красных бычков, отары овец, бродили полудикие табуны лошадей — все, что жизненно необходимо любой армии.
Да, так и было. Среди тех, кто вышел встречать Красную армию, к великому удивлению горожан, оказался и Баймагамбет, восьмидесятилетний(!) патриарх петропавловских казахов. Почему? Что подвигло старца на такой шаг? Эти вопросы мучили в то время многих. Мучают они сейчас и нас, его многочисленных внуков, правнуков и праправнуков.
И вот что странно. Баймагамбет жил долго, очень долго, он мог все прояснить, рассказать, а уж семейные предания донесли бы его слова до нас. Но ведь нет! Он молчал и ответ унес в могилу. Может, не считал нужным кому-либо объяснять свои решения? Характер у патриарха был кремень.
Так что нам остается только гадать.
Патриарх
В каких-то симпатиях к революционному классу и делу моего деда заподозрить нельзя. Баймагамбет был в шестнадцатом поколении прямым потомком знатного рода Каракесек. Среди его предков было немало людей, оставивших некоторый след в истории народа. Скажем, известный всей Казахии, то есть во всех трех Ордах — Старшей, Средней и Младшей, батыр Джанходжа, ярый поборник казахской независимости. (Все исторические казахские имена даются в транскрипции М. Танышпаева. См.: М. Танышпаев. «Материалы к истории киргиз-казакского народа». Ташкент, 1925 г. Репринтное издание 1990 г. Алма-Ата.) Он, Джанходжа, воевал против всех: и против кокандского хана, и против хивинского, и даже против своих, казахских ханов из рода чингизидов, то есть потомков монгола Чингисхана. Их, чингизидов, уже несколько веков как ставших казахами, яростный Джанходжа все равно не считал за казахов. Ну, это как если бы некий русский богатырь, знатный витязь, собрал свой род-дружину и вдруг начал воевать против всех потомков Рюрика — Долгорукого, Невского, Донского, считая их всех пришлыми, чужаками… Вот такой был человек Джанходжа. Имя Джанходжи одно время было ураном — боевым кличем всех Каракесеков. Сейчас именем Джанходжи (по-новому — Жанкожи) названа улица в Актюбинске.