Наследники земли - Ильдефонсо Фальконес де Сьерра

Дольса! Где же осталась Дольса? Рехина для него была накрепко связана с Дольсой. После ее смерти прошло много лет, однако Уго часто ее вспоминал, вот только образ уже начал расплываться. И все-таки он не чувствовал вины за то, что предал память своей возлюбленной.

В конце концов Уго признался, что все реже думает о Дольсе, а Рехина, к его удивлению, ответила: «Это была великая женщина. Не забывай ее никогда».

Уго спустился по Рамбле к морю, все еще стараясь успокоиться. Он только что блудодействовал с замужней еврейской женщиной. Закон не наказывал строго за совокупление с замужней: женщине грозили только суд Господень и опасность на всю жизнь быть замурованной; муж не имел права убить жену, но всем было известно о помилованиях, которые король даровал мужьям, убившим неверных жен. Что вовсе никак не наказывалось, так это связь с еврейскими женщинами; но если случалось наоборот, если еврея уличали в связи с христианкой, обоих приговаривали к костру без права на помилование. Именно это различие когда-то возмущало Дольсу: отношения христианина и еврейки не составляли преступления, это была еще одна форма унижения еврейских женщин. Вот о чем раздумывал Уго по дороге на верфи. Ну уж Рехину униженной никто не назовет! – с улыбочкой подытожил прелюбодей.

Уго вышел на берег. Неспокойное море принесло воспоминания об отце… и о матушке… и об Арсенде. Все-таки нужно выбрать день, чтобы повидать отца Пау. Такой день, когда появится возможность заплатить священнику, – решил он с тяжелым вздохом. Уго поискал на берегу знакомых: чтобы отправить письмо, нужен надежный человек.

– Тот валенсиец? – отозвался на его вопрос лодочник. – Ну, слушай, ты появился не вовремя. Он только вчера ушел в море.

– А когда вернется?

Парень и сам понял, насколько нелепо прозвучал его вопрос, – даже прежде, чем лодочник пожал плечами.

– В ноябре или в декабре, наверное, – он ведь вдоль берега ходит.

На песке стояло несколько лодок. Ни одну из них Уго не знал. Как же ему доставить письмо в порт Грау? Уго боялся даже тогда, когда передавал свое сообщение капитану-валенсийцу. В руках у морехода побывало уже три таких письма, и было бы даже неудивительно, если одно из посланий он все-таки распечатал. Переборов свои страхи, Уго решил попытать счастья. Ни одна из фелюг в Валенсию заходить не собиралась. Одна пойдет на Тортосу, остальные – на север.

– Далеко ли от Тортосы до Валенсии?

– Лиг двадцать пять будет.

– А какое-нибудь судно пойдет из Тортосы в Валенсию?

– Трудно сказать, – ответил капитан той самой фелюги. – Обычно-то корабли ходят, но, если учесть, что у нас война с французом, торговля сейчас на спаде: не хватает гребцов, моряков, да и грузов тоже маловато. Купцы предпочитают не рисковать, – добавил капитан. С последним Уго готов был поспорить: он знал одного коммерсанта, подготовившего к отправке очень серьезный груз. – Говорят, этот де Фуа вывел войска из Каталонии в Арагон, чтобы осадить город Барбастро. Но арагонцы не сдаются, а граф Уржельский поспешает за де Фуа вместе с каталонской конницей: если дела пойдут хорошо, мы вскоре начнем работать в прежнем ритме.

Уго даже не подумал о такой непредвиденной нехватке времени. Письмо должно как можно скорее попасть в Валенсию. Ему пришла в голову мысль самому отправиться в Тортосу, а там подыскать какое-нибудь решение. Если в Тортосе не окажется подходящего корабля, оставшиеся двадцать пять лиг он смог бы пройти и пешком… Но что делать с виноградниками? Землю ведь не бросишь просто так, без попечения.

– О чем задумался, сынок?

Уго вздохнул.

– Мне нужно доставить срочное письмо в Валенсию, – рискнул он. – У меня виноторговля…

– За чем же дело стало? Отправь письмо почтой.

И Уго вспомнил инструкции, которыми когда-то снабдил его Мунтсо: письма можно отправлять и почтой, но лучше все-таки с кораблем.

– Почта? – задумчиво переспросил Уго. Ему доводилось что-то слышать о королевской и городской почте. Но как это работает? – Почта?..

– Да. У них контора на улице Бория, – объяснил капитан, видя растерянность своего собеседника. – Там, где медники работают. Эта контора занимается отправкой писем. Говоришь, тебе надо в Валенсию отправить? Да без проблем. Между Барселоной и Валенсией пересылка документов и писем всегда оживленная, так что почтовый цех в госпитале Маркус объединяет цеховых из Барселоны и Валенсии. Это единственный такой цех, в котором разрешено состоять иногородним.

– И что мне делать?

– Хорош из тебя виноторговец! – рассмеялся моряк. – Идешь к ним в контору, передаешь письмо и платишь за отправку в Валенсию. Если почта срочная и переслать требуется только одно письмо, это встанет тебе очень дорого. Если же отправка обычная, вместе с другими торговыми документами, все обойдется гораздо дешевле. В общем, цена зависит от степени срочности, но почтовые грузы в Валенсию отправляются очень часто, ты уж поверь.

– А что будет в Валенсии?

– Письма попадают в тамошнюю контору, и почтари доставляют их уже по адресам.

Уго долго смотрел на капитана фелюги. Он никак не мог решиться.

– И… этим почтарям можно доверять?

– Послушай, дружище, доверять можно всему, что имеет отношение к торговцам и коммерции… К тому же они сохраняют тайну переписки – если тебе это важно. За торговой почтой ведь надзирает Морское консульство.

Уго отослал письмо. Капитан фелюги оказался прав: почту в Валенсию отправляли уже на следующий день. В конце концов Уго почувствовал себя совершенно спокойным, спокойнее даже, чем когда отправлял письма морем. Ближайшие дни он решил посвятить удобрению виноградников золой. Уго попросил помощи у Ромеу, тот сдал ему внаем молоденького раба по непомерной цене; раб, Уго и Барча начали удобрять виноградник Жусефа, копая ямки под самыми лозами, чтобы после зимних дождей зола лучше проникала в почву. Барча ворчала себе под нос: мавританку теперь раздражало любое занятие, разлучавшее ее с Мерсе.

После нескольких дней работы на земле Уго приступил к переливанию вина. С вином, которое хранилось в бочках, проблем не возникло: краны помещались высоко от дна и осадок не мешал процессу. Сложно было переливать напиток из больших глиняных кувшинов, потому что резкие движения грозили заново перемешать осадок с вином.

Уго взял на себя самую сложную операцию – переливание из кувшинов. Ему было необходимо сохранить чистоту вина, чтобы на взгляд оно осталось прозрачным. Винодел работал терпеливо, медленно и спокойно, хватило времени как следует поразмыслить о Рехине: разделят ли они ложе еще раз, или, как опасался Уго, это была всего-навсего минутная блажь еврейки. Тревожно становилось оттого, что Уго совершенно не представлял, как сложится его следующий визит к