Теория небесных влияний. Человек, Вселенная и тайны космоса - Родни Коллин

Поэтому первая вещь, которую необходимо понять о войне, – это что ответственны за нее все люди, все люди виновны в обращенных на окружающих страстных реакциях, которые, будучи умноженными в огромной степени и направленными в один поток, делают войну возможной. Работа одной из желез производит «страсть» в человеке, и в его обычном состоянии субъективности и иллюзии эта страсть находит себе выход лишь против других. Это обычное состояние бытия человека. И без определенного изменения уровня бытия, без отказа от некого иллюзорного чувства «Я» ни один человек – каким бы культурным и «либеральным» он ни был – не освобождается от этой вины.

«Страсть» – постоянный фактор в человеческой жизни. Любая перемена провоцирует страсть или средство, которое она использует. Некоторые «марсианские» типы действительно способны раздражаться и ссориться абсолютно без всякого повода, и время от времени в истории, когда этот тип бывал восходящим, выдумывались особые понятия, такие как «затронутая честь» или «оскорбленное приличие», для оправдания полной иррациональности действий. Джонатан Свифт высмеял эту склонность раз и навсегда в разорявших всю Лилипутию войнах, которые велись между тупоконечниками и остроконечниками из-за волнующего вопроса о том, с какого конца нужно разбивать яйцо на завтрак.

В то же время необходимо понять, что все типы бывают страстными и ссорятся. Инстинктивные типы станут ссориться и сражаться из-за пищи и женщин, эмоциональные – за религию и «справедливость», тогда как интеллектуальные типы, которые гордятся своими «широкими взглядами» на секс и религию, с тем же ожесточением будут ссориться и сражаться из-за соперничающих научных теорий или за какое-то совершенно субъективное понимание «вкуса» в искусстве или литературе.

По сути, существует только один выход из этого тупика. Он возможен лишь с полным пересмотром отношения человека как к самому себе, так и к другим. Только когда он начинает понимать место людей во Вселенной и их неизбежные действия под влиянием различных сил; только когда он полностью поймет, что ни он, ни кто другой не делает ничего, кроме того, что должен делать в свете собственного бытия и типа; только когда некая фундаментальная иллюзия о личности в нем действительно умрет – только тогда он сумеет освободиться от сражений и ссор. Ибо только в этом случае его страстная натура перестанет направляться против других и позволит ему вместо этого покорить себя, совершить невозможное, бороться не с другими людьми, но с материей и механичностью. Такая трансформация роли страстного импульса редко бывает возможной без помощи школы.

Марсианские склонности трансформируются, лишь делаясь невидимыми. Механическая страсть – самая очевидная из всех планетных черт. Но когда страсть проглочена, переварена и стала невидимой, это именно то, что движет горами, творит чудеса. Конец войны стал бы именно таким чудом.

Ответственность и вина за страстные реакции против других, делающие войну неизбежной, лежит, таким образом, на всех людях. Самая большая иллюзия – верить, что какой-то отдельный класс, интерес, страна или религия ответственны за войну. Эта идея на самом деле является главной причиной новых войн. И в намеренной ее пропаганде всеми политическими фракциями против своих оппонентов мы видим разлагающий процесс преступления, вступивший в союз с ужасным, но естественным процессом разрушения. Даже тот факт, что войны порой действительно начинаются настоящими преступниками, не может оправдать такой лжи. Потому что страстные реакции являются, напротив, определенным признаком состояния бытия обычного человека. И даже можно сказать, что мир (в политическом смысле) есть просто результат миллионов страстных реакций, нейтрализующих друг друга в силу самой их незначительности и субъективности.

Далее, полностью поняв эту общую вину человечества, полностью поняв, что за войну ответственны все люди, следующее, что необходимо осознать, – это что никто не ответствен за войну. С другой точки зрения войну можно рассматривать как чисто космическое явление, произведенное небесным влиянием на шкале, где рассуждения и чувства людей не имеют никакого значения. Некая планета на некой стадии своего цикла создает общее напряжение на поверхности Земли, в результате которого люди – в их обычном состоянии бытия – не имеют иного выбора, кроме как начать сражаться друг с другом.

Это не значит, что влияние Марса само по себе подразумевает войну, так же как включение электрического тока не подразумевает того, что лампочка расплавится. Если бы люди обладали другим уровнем бытия, то есть если бы они могли пользоваться внезапным усилением внутреннего давления для изменения самих себя вместо автоматического облегчения его против других, тогда этот марсианский цикл имел бы совершенно другое значение. Но такими, какими люди являются теперь, они способны выдерживать лишь очень небольшое увеличение давления, не реагируя на это насилием, и, например, в некоторых частях Соединенных Штатов забастовки на предприятиях и беспорядки на расовой почве так же неизбежно сопровождают июльские электрические бури, как гром и молния. Точно так же и с влиянием Марса.

Если исследовать, например, историю последних двух веков в поисках соответствия между охваченностью войной и 15-летним циклом, характеризующим эту планету, то факты, кажется, подтверждают существование такой связи. Каждые 15 лет, чрезвычайно регулярно, некое количество наций Европы оказываются втянутыми в войны друг с другом или в подобные войнам происшествия и бедствия в других частях света[101].

Тогда как промежуточные периоды, хотя и не вполне мирные, тем не менее, очевидно, приносят самое большое приближение к миру, возможное в настоящем состоянии человечества, а также обильные и неискренние словоизлияния о мирных идеалах и стремлениях.

Может быть, самое яркое указание на этот цикл – то, что его пики отмечены всеобщей модой на воинственный патриотизм, тогда как в промежутках даже политики склонны усваивать примирительную и интернациональную позицию.

Своей ясностью этот цикл, возможно, обязан тому факту, что он еще больше подчеркивается другим планетным ритмом, отстоящим от него на одну октаву. Цикл Сатурна, как мы видели, имеет длительность в 30 лет, и передняя доля гипофиза, управляемая Сатурном, в одном из своих аспектов связана с побуждением и способностью к доминированию, управлению – как собой, так и другими. Это железа, которая связана с развитием воли. При теперешнем среднем уровне бытия человеческих масс общее стимулирование этой железы неизбежно вызовет желание овладеть – не собой, что трудно и болезненно, – но кем-нибудь другим.

В соединении со страстными импульсами, производимыми стимулированием надпочечников, это вызывает состояние ума, особенно сильно провоцирующее войну. Таким образом, если синодический период Марса дает тенденцию к войне каждые 15 лет, то можно ожидать, что накладывающийся на него период Сатурна еще больше увеличивает эту тенденцию каждые 30 лет, то есть в каждый второй пик.

Далее, каждый третий пик, или каждые 45 лет, тенденция Марса будет совпадать с пиком 9-летнего цикла астероидов и таким образом окажется усилена с еще одной стороны – общей экономической и психологической депрессией с сопутствующей ей волной преступности.

Именно тот факт, что влияние Марса всегда оказывается соединенным с каким-то другим, делает столь трудным выявление реальной природы войны самой по себе. Мы определенно можем сказать только то, что должно существовать много различных видов войн, в соответствии с природой совпадающих влияний, – войны доминирования и завоевания, когда Марс совпадает с Сатурном, войны паники и жестокости при его совпадении с астероидами, войны, происходящие из роста населения под влиянием Венеры и даже священные войны, когда марсианский цикл видоизменяется Нептуном.

Что является общей особенностью всех этих войн? Это, конечно, разрушение. Все войны, даже самые благородные, самые священные, разрушают – жизни, имущество, даже общества и цивилизации. Развязывание войны никогда не приводит ни к чему иному, кроме разрушения, и все, что можно к этому добавить, это что в некоторые периоды, очевидно, сама природа требует, чтобы некоторые вещи были разрушены. Однако человек, кажется, обычно разрушает намного больше, чем необходимо. Пример этому – разрушение в 1944 году монастыря в Монтекассино со всем, что он собой подразумевал. Все цивилизации в конечном счете разрушаются войнами или же настолько ослабляются ими, что падают жертвой несчастий, которые раньше легко смогли бы превозмочь.

Сказав так много, необходимо еще раз подчеркнуть, что сам по себе процесс разрушения необходим природе, и избежать его невозможно. Он отличен от процесса преступления (то есть порчи), который никогда, ни при каких обстоятельствах не приводит к хорошим и полезным результатам. Однако в войне разрушение почти всегда соединяется с преступлением.