Вторжение - Сергей Ченнык

Этим же вечером князю доложили, что на Альму прибыла с санитарной повозкой первая русская сестра милосердия Елизавета Михайловна Хлапонина.{1043}

ИТОГИ

Что можно сказать о бое на реке Булганак? Во-первых, он показал ставшие впоследствии правилом способы действий (или бездействий) кавалерии русских и союзных войск в Крымской войне.

«…В операциях, предшествовавших сражению при Альме и непосредственно за ним следовавших,., конница обеих сторон дала очень слабые доказательства умения нести сторожевую и разведывательную службу. Сорок лет мира создали в армии совершенно новое поколение, умевшее прекрасно маневрировать, но без всякой боевой опасности».{1044}

Во-вторых, оно наглядно показало, что с управлением войсками в бою имеют проблемы как русские, так и их противники, в частности, британцы. Столкновение, так и не переросшее в сражение, стало предвестником поражения при Альме, наглядно показав явное нежелание русского командования брать инициативу в свои руки и развивать ситуацию в своих интересах. Для союзников оно оказалось тревожным сигналом, что не все в порядке у них в управлении Легкой бригады. Тогда никто не обратил внимания на это, посчитав обычными семейными дрязгами двух аристократов. Обратили позже, после Балаклавы…

Многие исследователи теряются, когда речь заходит о событиях на Булганаке, предшествовавших Альминскому сражению. Одни просто игнорируют их, другие подбирают такие неопределенные термины, как столкновение, стычка. Один из них прямо заявил мне, что такого события в истории Крымской войны нет. Что здесь можно возразить? По количеству задействованных войск, поставленным задач — это бой. В нем присутствовали все его фазы: разведка, выдвижение основных сил, развертывание, выход из боя. Пассивность сторон и ничтожное значение не дает права уменьшать его масштаб. А что касается того, попадает он в историю Крымской войны или нет, так у нас в нашей историографии многие, гораздо более крупные события кампании не нашли в ней места. Например, очень долго никто не слышал о событиях у Евпатории, да и не только о них. Потому я считаю, что именно определение «бой» должно использоваться в отношении событий 19 сентября 1854 г. Это был бой, так и не переросший в сражение…

Лорд Раглан, обеспокоенный возможной атакой русских со стороны правого фланга, перед биваком выдвинул часть своих войск восточнее. Союзникам стало ясно, что они вышли к той позиции русских, которую им предстояло атаковать на следующий день. В предшествующую сражению ночь ни одна из сторон не вела полноценной разведки. Французские патрули из числа африканских стрелков выдвинулись не южный берег Булганака и обнаружили впереди, примерно в семи километрах от лагеря союзных войск, русскую армию, расположившуюся на высотах левого берега Альмы, преградившую им путь в Севастополь.{1045}

ПЕРВЫЕ ПЛЕННЫЕ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ

Первые пленные Крымской войны появились за несколько дней до ее первого сражения. Почти одновременно ими стали несколько русских и несколько французских солдат и офицеров. Я думаю, этой теме можно уделить несколько строк.

«4 сентября казаки привели захваченных ими в виноградниках десять зуавов, которые присланы были князем Меншиковым во Владимирский полк для того, чтобы их накормить. Наши ржаные сухари не понравились французам; они не принимали совета солдат размочить их в щах. Один только послушался и после, смеясь, дразнил товарищей тем, что когда те имели одно блюдо, у него их было два: «sans сухари aves сухари».

Вообще гости оказались весьма общительными: они очень скоро подружились с нашим солдатами и после обеда уже совершенно освоились со своим новым положением».{1046}

7 сентября к ставке Меншикова приведен был гусарским вахмистром взятый им в плен проводивший рекогносцировку полковник французского генерального штаба. Говорили, будто желающему узнать о его фамилии князю пленник вместо ответа вежливо подал свою визитную карточку. Вахмистр получил Георгиевский крест, лошадь пленника и денежную награду.{1047}

Вскоре пленные были отконвоированы в Симферополь и весь город ходил на них смотреть. Нужно сказать, что французские солдаты произвели самое приятное впечатление. Увидел их и известный русский журналист А.Ф. Погосский.

«Надо отдать справедливость молодцеватости французов и тому духу их, который у нас довольно близко определяется поговоркой, впрочем, бессмысленной: «завей горе веревочкой». Сержант-мажор, юноша лет двадцати двух или трех, с которым я заговорил, просил меня составить ему краткий словарь самых необходимых обыденных слов и фраз, вынув их кармана клочок бумаги и карандаш, и менее нежели в час времени успешно держал экзамен в составлении из данных слов фраз вроде: «Дайтэ мнэ хлэб, я блягодарствуи вы ошн!».

Некоторые из пленных пороли и перешивали свои красивые широкие кушаки на галстуки и наушники, один вбежал в лохмотьях полушубка и хвастался покупкой своей. «Je sais parfaitement bien de quoi s'en tenir dans ce pays-se!» — кричал он, поворачиваясь в новом костюме, распахнул его — где не было дыры, там плешь, какой-то аферист надул его безбожно. Однако что значит правильное развитие смысла даже во вретопрахах: в сорок лет не пропал грозовой урок — все вспомнили о нашей сердитой зиме. Пока мы беседовали, из-за скрипнувших дверей высунулась какая-то шершавая голова, без лба, но с фантастическим носом в виде груши. «А кто из вас кашевар, эй, народ?», — кричала голова. «Que veutil?», — спрашивали французы. Приглашенный войти фантастический нос просил нас растолковать пленным, чтобы они назначили от себя кашевара, — «на них ведь не потрафишь, ваше благородие: леший знает, какая у них каша!». Пленные все были разных полков и команд; по совещанию обладатель полушубка вызвался быть кашеваром. Приложив руку к козырьку, он ловко вытянулся пред сержантом и отрапортовал о своем новом назначении. Такой образчик разумной военной дисциплины, не падающий ни при каких обстоятельствах, всем нам, разумеется, понравился».{1048}

Полковник Хрущёв говорит, что пленных было одиннадцать человек.{1049} Думаю, он не ошибается, очевидно, к тем, кого кормили солдаты Владимирского пехотного полка, мог вполне добавиться еще один из шаставших по окрестностям мародеров, тоже пойманный казаками.

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ: ЧТО ДЕЛАТЬ, или НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ПРОТВОДЕЙСТВИИ ДЕСАНТУ

«Нам всегда казалось необъяснимым, как Ментиков мог позволить беспрепятственно провести столь трудную операцию…»

Генерал Джон Эдью, «A-Review of the Crimean War». 1860 г.

«Я не могу понять, как русские могли быть такими глупыми, чтобы позволить нам высадиться, не оказав никакого сопротивления. Несколько орудий могли нанести нам тяжелые потери, особенно пока наша артиллерия еще не была выгружена…»

Генерал Джордж Уитворт Хиггинсон, в Альминском сражении офицер Гвардейского гренадерского полка, «Seventy-one years of a guardsman's life». 1916 г.

Подведем итог первой части нашего повествования о первом сражении Крымской кампании Восточной войны. Он понятен: союзники высадились в Крыму, при этом ими не было встречено сопротивления ни со стороны Черноморского флота, ни со стороны русской армии. Что стояло за этим? Трусость? Безграмотность? Коварный замысел императорских военачальников? А может? рок? Стечение обстоятельств? Давайте попробуем в этом разобраться.

Генерал-адмирал князь А.С. Меншиков, был? несомненно, больше политиком и царедворцем, чем стратегом и тем паче тактиком. В то же время нельзя отказать ему и в определенной ситуативной прозорливости. После победы русского флота при Синопе и воцарившейся всеобщей эйфории князь оказался единственным, кто критически оценил последствия сражения. Он один из немногих, кто сумел достаточно точно просчитать наиболее вероятное место высадки союзников.{1050} Соглашусь с Н. Дубровиным, что князь проявил прекрасную выдержку, не распылил войска, понимая, что если союзники начнут высадку, то обязательно предпримут демонстрационные действия на Перекопе или, более вероятно, Херсонесском полуострове.{1051} И то что Меншиков не поддался искушению, не разбросал имевшиеся войска отрядами по всему Крыму, так или иначе спасло русскую армию на полуострове от полной катастрофы. В этом случае масштабы поражения на Альме могли стать совершенно другими.

Конечно, Меншиков не был независим в планировании действий. В их основе лежало письмо Николая I от 7 декабря 1853 г. С этого времени главнокомандующий все свои дальнейшие шаги соизмерял с указаниями и мыслями самодержца. Объяснение тут самое простое: декабрьское письмо самодержца было не просто личным посланием, а определяло стратегию действий.