На Лазурном берегу - Кристина Хегган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ах, деточка, известность не так прекрасна, как ты думаешь! По сравнению с тем, что приходится терять, часто получаешь не так уж и много.
– Но ведь тебе все удалось.
– Да, после немалых жертв, – согласилась Карен, отлично помня, как решение играть в «Небесных видениях» изменило всю ее жизнь. – Я не хочу, чтобы ты через это прошла.
– Тогда как же, по-твоему, я стану актрисой?
Закусив губу, Карен посмотрела в доверчивые глаза дочери, окинула взглядом ее девичью фигурку, только-только начинавшую обретать женственность.
– Неужели ты серьезно об этом думаешь, дорогая? Я имею в виду, привлекают ли тебя лишь блеск и слава? Или ты горишь желанием играть?
– Горю желанием играть, – повторила Элизабет.
Карен улыбнулась.
– А ты хоть знаешь, что значит гореть желанием?
Элизабет начала было что-то отвечать, однако вскоре запнулась и замолчала.
– Это когда необходимость играть заслоняет собой все остальное, – продолжала Карен, сев в кресло рядом с дочерью, и взяла ее руку в свои. – Заслоняет гордость, потому что твое «я» будет не раз раздавлено, и сострадание к другим, так как тебя могут выбрать на роль, которую месяцами репетировала другая актриса, и тем самым разрушить все ее надежды. Тебе придется подготовиться к долгим утомительным собеседованиям, во время которых ты встретишься с нетерпеливым, даже оскорбительным отношением режиссеров – причем многие из них окажутся такими же неудачниками, как и ты. Это борьба с собой за роль в пять строчек, за эпизод в радио– или телепередаче, которые, может, никогда не выйдут в эфир, за пьесу, которую через неделю отменят, – и все ради заработка, а его едва хватит, чтобы оплатить квартиру.
– Но это в театре, мама. А в Голливуде все по-другому.
– В Голливуде бывает и хуже. Он может стать волшебным и чудесным. А может быть грубым и жестоким. Тысячи девушек потеряли там не только мечты.
Элизабет уставилась на сломанный ноготь на мизинце.
– Разумеется, – немного помолчав, продолжала Карен, – все гораздо проще, если рядом есть свой человек – мама, например…
Элизабет тотчас же воспрянула духом.
– Ты серьезно? Значит, ты мне поможешь?
– При одном условии.
Девочка снова нахмурилась.
– При каком условии?
– Что ты получишь образование. Ты будешь брать уроки драмы и посмотришь, насколько ты талантлива и хватит ли у тебя на все это выдержки. И ты дашь себе немного времени, чтобы проверить, будешь ли ты так же гореть лет через шесть.
– По-моему, ты сказала «одно условие»? – вставила Элизабет.
– Прошу не умничать, сударыня. Так мы заключаем сделку или нет?
– А эти уроки драмы? Где я их буду брать?
– Ну, не знаю. Есть Американская академия искусств и наук, Театральная школа, Институт Ли Штрасберга.
– Но, мама, все это в Нью-Йорке. – Элизабет медленно встала – на ее лице читалась надежда и радость. – Неужели ты хочешь, чтобы я вернулась домой? И мне можно не оставаться в «Ле Берже»?
– Я думала, тебе там нравится…
– Мне нравилось. То есть нравится. Но Эрин так скучает по своим, в конце семестра она едет домой. Питер тоже заканчивает и переходит в Оксфорд. А без них… – Элизабет поколебалась. – По правде говоря, я тоже немного скучаю по дому, иногда…
Карен кивнула. Она и сама уже об этом догадалась. Однако у Элизабет слишком быстро менялось настроение, и было очень трудно разобраться, что она чувствует на самом деле.
– Тогда в понедельник мы можем поговорить об этом с мадам Гилле. Пока же, надеюсь, ты понимаешь, что я не потерплю плохих отметок, сумасшедших нарядов и мальчиков в твоей спальне.
Но Элизабет уже не слушала. Соскочив с кресла и схватив Карен за руки, она закружила ее по комнате.
– Обещаю! Я все обещаю. Мамочка, ты просто прелесть! Я так счастлива. – Неожиданно став серьезной, она перестала танцевать. – А ты думаешь, меня примут в «Ли Штрасберг»?
– Наверное, если ты покажешь себя подающей надежды и решительной.
Сияя от радости, Элизабет обняла Карен за шею и стиснула ее в объятиях.
– Я так и сделаю! Обещай, что ты будешь гордиться мной.
– Я уже горжусь тобой, детка. – Она шутя хлопнула ее пониже спины. – А сейчас прими-ка душ, надень пижаму, и мы с тобой пару часиков поспим.
Увернувшись, Элизабет озорно улыбнулась матери:
– Я согласна, но сначала, chere maman, ты тоже мне кое-что объяснишь.
Карен, которая уже стелила постель, засмеялась:
– И что же именно я должна тебе объяснить?
– Кто тот красавец, которого ты посылала меня спасать?
– Ну, что скажете?
Парикмахер Луизы Прэгер отступила назад с гордой улыбкой на круглом, как у пупсика, личике.
– О, Цецилия!
Сидя в своей спальне перед зеркалом, Луиза вглядывалась в собственное отражение с удовольствием и со страхом.
– «О, Цецилия!» – это хорошо или, наоборот, вам не нравится?
– Не знаю.
Поворачивая голову, Луиза робко трогала свои локоны. Цецилия перекрасила ее черные волосы в светло-каштановый цвет и сделала модельную пышную прическу, так что Луиза стала выглядеть на несколько лет моложе. Затем, выщипав ей брови, Цецилия «подняла» их выше и в завершение нанесла на веки бронзовые тени, на щеки – розовый румянец, а на губы – персиковый блеск.
– Не… не слишком ли все это?
– Ну что вы! Потрясающе выглядите. И честно говоря, вам давно уже надо было обновиться.
Луиза нерешительно коснулась пальцами щеки. «Какая ерунда!» – усмехнулась она про себя, чувствуя, как уже теряет интерес к своей новой внешности. С глупой затеей сменить имидж Луиза согласилась лишь потому, что ее мать считала, будто только так дочь сумеет вернуть Макса. Однако теперь, глядя на незнакомку в зеркале и думая об огромной сумме, потраченной на платья, которые скорее всего она так и не осмелится надеть, одинокая женщина уже засомневалась в правильности своего решения. Как этот новый облик может вернуть ей то, чего у нее никогда не было?
С губ сорвался вздох. Через два дня уезжать, а она уже совершенно расклеилась…
– Что-то не так, миссис Прэгер?
Луиза схватилась рукой за горло. Сердце снова забилось как-то странно, с перебоями.
– Нет-нет, все в порядке. Просто… – Она перехватила в зеркале взгляд Цецилии. – Ты не забыла?..
Парикмахерша не дала ей договорить.
– Конечно, нет. – И достала из косметички два полиэтиленовых пакетика: один с белыми, а второй с красными капсулами. – С ними вам совершенно не о чем беспокоиться. Только не смешивайте со спиртным, ладно?
С облегчением Луиза кивнула и отдала заранее приготовленные пять тысячедолларовых купюр.
– Я буду осторожна, – пообещала она, с нетерпением ожидая, когда Цецилия наконец уйдет.