Смертельное наследство - Билл Видал

Бумаги быстро подписали, после чего в ознаменование этого события разлили по бокалам рейнвейн, и все присутствующие сделали по глотку. Омочив губы в вине, Шпеер мысленно поблагодарил за свои достижения Карлоса Альберта Моралеса — дурня, считавшего, что человек, промышляющий наркотиками, может быть одновременно и респектабельным джентльменом, и обнаружившего ошибку слишком поздно даже для того, чтобы спасти собственную жизнь.

Адвокаты вскоре удалились, получив причитающуюся им плату, и отправились к другим клиентам, после чего Фредди повел Шпеера по мраморной лестнице в свой офис. Там он вежливо предложил Генриху опуститься на стул, стоявший у его рабочего стола эпохи Людовика XIII, но Шпеер улыбнулся и покачал головой. Он сделает это завтра. Теперь же ему хотелось смотреть на праздник жизни, разворачивавшийся перед окнами офиса в парке Хофгартен, сердце Мюнхена. Шпеер знал, что это зрелище станет для него отрадой на все годы, которые ему суждено здесь провести.

На другой стороне океана, в городе Нью-Йорк, бухгалтеры и эксперты по документам из ФБР и финансовой полиции изучали записи банкира. Пройдет совсем немного времени, и они, добыв необходимую информацию с жестких дисков, выйдут на клиентов Салазара.

Но одну вещь им найти не удалось — список из сорока шести счетов на подставных лиц, или «призраков», открытых во многих подразделениях швейцарских банков от берегов Женевского озера до перевала Сен-Готар. В общей сложности на них находилось сто двадцать миллионов долларов, каковые деньги их реальные владельцы так никогда и не получили.

К тому времени, когда полицейские и эксперты закончили обыск на фирме «Салазар и К°», в Швейцарии было два часа ночи и все цюрихские банкиры давно спали.

Когда в последний понедельник февраля началась деловая жизнь, фунт стоил два и девятнадцать сотых швейцарского франка. Доктор Ульм заработал для своего банка в течение шестнадцати дней почти двести миллионов долларов, каковое известие его коллеги из наблюдательного совета встретили аплодисментами. Аплодировали в основном себе — за то что выбрали его в свое время председателем. Когда доктор Ульм чуть позже вновь был переизбран и опять воссел в своем кабинете, многие крупные чиновники и официальные лица нанесли ему визит, чтобы поздравить. Между тем председателя правления искренне удивляло то обстоятельство, что Клейтон, ставший после своей финансовой операции на сорок миллионов долларов богаче, не торопился документально зафиксировать этот факт. И Ульм велел Аккерману отслеживать его дальнейшие шаги, но себе позволил немного расслабиться и отправился со своей женой на недельку в Санкт-Мориц.

Том Клейтон тоже пребывал на седьмом небе от достигнутого им успеха, но не позволил эйфории вмешаться в его дальнейшие действия. Так что он решил дождаться формального завершения контрактов, ибо до конца месяца оставалось еще шесть дней. Во вторник фунт стерлингов слегка взбрыкнул и торги завершились на отметке «два двадцать один». Этот скачок обошелся его банку в десять миллионов долларов, а ему лично — почти в три.

В среду, прежде чем закрылся рынок в Цюрихе, Томас Клейтон официально завершил обе операции. В результате его хозяева заработали за три месяца сто пятьдесят три миллиона долларов. Прибыль Тома составила около сорока миллионов. Таким образом, общая сумма, находившаяся на его счете, достигла восьмидесяти двух миллионов долларов.

Он позвонил Аккерману и передал новые инструкции, подтвержденные в тот же день факсом, а именно: перевести сорок три миллиона долларов на некий номерной счет женевского отделения «Объединенного ирландского банка». Это произошло на четыре дня раньше оговоренного срока. Клейтон, таким образом, нарушил четвертое золотое правило банкира: «Никогда не плати по счетам раньше положенного. Ибо в промежутке между реальной датой выплаты и оговоренной ты можешь умереть».

Оставшиеся тридцать девять миллионов долларов, как и прежде, лежали на его счете в ЮКБ. После завершения операции возобновилась выплата четырех с четвертью процентов по вкладу. Это должно было составить около одного миллиона трехсот тысяч в год. Прибыль на уровне зарплаты Гринхольма.

Потом Том напечатал прошение об отставке по собственному желанию — чтобы ему выплатили бонус за прошлый год — и лично доставил его своим работодателям.

В тот же вечер, но несколько позже, Гринхольм, с удовлетворением зафиксировав официальное заявление Клейтона в файлах банка, вычеркнул его имя из списка сотрудников, принимавших участие в осуществлении полумиллиардного контракта, и заменил своим. Потом он вызвал на монитор файл фирмы «Таурус» и закрыл ее счет. Утром по адресу владельцев фирмы в Лихтенштейне отправится чек с оставшейся на ее счете суммой.

После этого Гринхольм прошел к холодильнику и достал из него бутылочку выдержанного шампанского «Крюг». Пока в бокале оседала пена, он наведался в ящичек с сигарами, выбрал себе «Гавану» и не торопясь прикурил ее от специальной сверхдлинной спички. Сделав несколько затяжек, он вернулся к компьютеру и вызвал на экран личный файл Клейтона. Одобрив перечисление на его счет шестисот пятидесяти тысяч долларов, он заверил транзакцию вчерашним числом, а под сегодняшней датой написал: «Вышел в отставку».

Все остальное доделал его компьютер. Ликвидация допуска, отмена пароля, блокировка исходящих бумаг, внесение изменений в пенсионный статус и прочие подобные операции происходили автоматически. К тому времени, когда Хэл Гринхольм допил шампанское и оставил помещение, где ежедневно приносил жертву Маммоне, Томас Клейтон стал лишь призрачной тенью в истории банка.

В тот же вечер, но несколько раньше, Эктор Перес наблюдал, как Том выходил из банка после вручения руководству официального письма об отставке. В течение всей предыдущей недели кубинец следил за Клейтоном, но до сих пор действия будущей жертвы вызывали у него разочарование, если не сказать раздражение. Клейтон передвигался по Уэст-Энду в основном на такси. Черный лондонский кеб доставлял его до подъезда дома, как равным образом до дверей магазина, ресторана или другого места, куда он направлялся, лишая Переса пространства для маневра. Между тем убийце для нанесения разящего удара требовалось застать его в уединении или в толпе. Но Том пока такой возможности ему не предоставил.

Но однажды Перес зафиксировал тот факт, что Том поехал в Сити на метро, и воспрянул духом. Он заключил, что раз такое иногда случается, то лучшей возможности для ликвидации Клейтона ему не найти. Особенно если сделать дело в час пик, когда в метро снуют толпы, а вагоны поездов уходят переполненными.

Когда Перес прилетел в Лондон, то сразу отправился за покупками и скоро нашел то, что ему требовалось, в небольшом магазине около Пиккадилли-серкус, торговавшем так называемым спортивным оружием: пневматическими пистолетами, ружьями, луками и охотничьими ножами в огромном ассортименте. Перес подобрал себе стилет с семидюймовым лезвием из толедской стали, прочный и легкий. В другом магазине он приобрел точильный брусок, после чего, вернувшись в отель и предаваясь мечтам о скорейшем возвращении на Кубу, заточил стилет так, что он мог проникнуть в игольное ушко. Затем Эктор процарапал в лезвии — в том месте, где оно соединялось с рукоятью, — глубокую канавку. Теперь, отправляясь следить за Клейтоном, он прятал стилет в карман, предварительно заключив клинок в ножны, изготовленные из газеты и липкой ленты. Понедельник, вторник, среда — вся неделя прошла в ожидании жертвы и поездках за ней. Каждый день Клейтон выходил из дома на Кенсингтон-сквер и брал такси, Перес же терпеливо следовал за ним, но в этот день привычная рутина была нарушена. Том вышел из банка в пять двадцать вечера и, вопреки обыкновению, двинулся по улице пешком, присоединившись к валившей из Сити толпе.

Перес спустился за ним в метро, отставая на несколько шагов. Из предыдущего опыта он знал, что Клейтон обычно стоит лицом к приближающемуся поезду, словно специально подставляя под удар спину. Сначала он позволяет войти в вагон другим пассажирам и лишь после этого садится сам. Перес также заметил, что выходящие из поезда люди сразу направляются к эскалатору и никогда не оглядываются. Так что Пересу не составит труда, подойдя к Клейтону сзади, нанести сильный удар стилетом в спину. При этом он будет целить чуть левее позвоночника, чтобы пронзить легкое и сердце. Потом он втолкнет жертву в вагон, резким поворотом кисти обломает клинок так, чтобы ручка стилета осталась у него в руке, дождется момента, когда двери начнут закрываться, и сделает шаг назад на платформу. Пассажиры, которые прижимаются друг к другу в вагоне как сельди в бочке, проедут половину пути до следующей остановки, прежде чем догадаются, что среди них находится мертвец.