Пеллико С. Мои темницы. Штильгебауер Э. Пурпур. Ситон-Мерримен Г. В бархатных когтях - Сильвио Пеллико

Наконец поднялись на вершину скалы. Экипажи остановились.

Бауманн фон Брандт вышел.

Навстречу ему двинулся часовой.

— Именем его светлости князя Филиппа, регента этой страны, приказываю дать нам пропуск. Мы должны передать его высочеству герцогу его собственноручное письмо.

Солдат молча порылся в кармане и показал министру-президенту приказ герцога.

«Под страхом смертной казни не пропускать никого, даже комиссию. Кто будет пробиваться силою, того расстреливать по законам военного времени. Альфред».

Бауманн фон Брандт вздрогнул, прочитав этот приказ. Однако он овладел собою и сказал часовому:

— Позови караульного офицера!

Солдат покачал головой.

— Под страхом смертной казни мне запрещено покидать пост.

Тогда Бауманн фон Брандт сам дернул за звонок, который шел от ворот замка в помещение караула.

В мертвой тишине раздался дребезжащий звук колокольчика.

И вдруг во всех золотых залах, на лестнице, на башне загорелись тысячи свечей. Служителям было приказано при малейшем шорохе в эту ночь осветить все здание, как днем.

Бауманн фон Брандт сделал шаг назад. Зрелище было изумительное, но, очевидно… тут ко всему были готовы.

Очевидно, в Гогенарбурге уже знали об отъезде и прибытии комиссии, которое он держал в тайне. Теперь приходилось быть настороже: тут могло произойти все. А князь Филипп настоял на том, чтобы отложить официальный манифест о назначении регентства. В глазах народа не он был царствующим государем, а этот, герцог!..

Караульный офицер подошел к Бауманну. Выслушав его, он с сожалением пожал плечами.

— Все то, что ваше превосходительство изволите говорить, может быть, и верно. Но мы не получали об этом никакого извещения из Кронбурга. Мы имеем строгий приказ его высочества расстрелять каждого, кто вздумает пробраться в замок хитростью или силою. И мы исполним этот приказ нашего царствующего государя, будьте в этом уверены. Поступить иначе значило бы быть предателем. По желанию его высочества, комендантом этого замка и главнокомандующим его гарнизоном состоит адъютант его высочества фон Ласфельд.

— А эта бумага от князя?

— Князь Филипп пока для нас частный человек, ваше превосходительство. Герцог — Альфред. Мы присягали ему, и нас никто от этой присяги не освободит. Мы исполняем нашу обязанность.

За воротами послышалось бряцанье оружия. Караул стал под ружье.

— Заряжай, — послышалась команда. Бауманн фон Брандт ясно слышал ее.

— В таком случае, мы вернемся в Гогенарбург, и вы получите из Кронбурга дальнейшие распоряжения.

Бауманн фон Брандт сел в экипаж.

Обратно ехали тою же дорогой, ехали, что называется, ни с чем. Что же теперь делать?

Что такое произошло? Все деревни вдруг пробудились от сна. Освещение дворца было для них знаком. Народ спешил из всех ущелий и долин.

В карету Бауманна фон Брандта ударился камень и разбил вдребезги оконное стекло. Бешено гнали вниз лошадей, чтобы, по возможности, спасти членов комиссии. Явились жандармы и пожарные окрестных местностей. Они были вооружены с ног до головы и усеяли горную дорогу, готовясь защищать герцога.

Толпы крестьян с ружьями, цепами, крюками и топорами, вилами и ножами покрывали всю долину.

— На жизнь и смерть за герцога! — гремел многотысячный крик в мертвой тишине гор.

Этот крик доносился до Бауманна фон Брандта и его спутников, как глас суда.

В бешеной скачке неслись вниз экипажи.

Сотни факелов и огней, которые принесли с собою горные жители, светились во мраке этой ночи. И Бауманн фон Брандт понял, что они решились охранять гнездо орла.

Комиссия нашла убежище в покинутой кордегардии Гогенарбургского замка. Деревенский староста старался водворить здесь спокойствие: нужно выждать, не следует прибегать к насильственным действиям. Из уст в уста передавался слух, что, по приказанию герцога, двинулся в поход целый батальон, который будет здесь через час. Он освободит герцога и перестреляет изменников.

На небольшой телеграфной станции в Гогенарбурге шла лихорадочная работа. Бауманн фон Брандт хотел известить обо всем Кронбург, но телеграммы его решительно не приняли. Станция была предоставлена в распоряжение только одного герцога.

Приказ о выступлении одного батальона, подписанный Альфредом и комендантом фон Ласфельдом, был действительно отправлен в ближайший гарнизон. Теперь телеграф работал, передавая в Кронбург манифест Альфреда. В нем князь Филипп обвинялся в государственной измене вместе с членами государственного совета, армия призывалась сплотиться вокруг герцога, народ вооружиться и стать на его защиту.

Таков был высочайший приказ.

Он был отправлен коменданту столицы, который от имени герцога должен был передать его армии, генеральному штабу и офицерам.

Наконец Бауманну фон Брандту удалось послать пешком в ближайший город своего кучера, переодетого крестьянином. Там он должен был дать телеграмму его светлости князю Филиппу, в которой вновь назначенный министр-президент просил о немедленном объявлении регентства.

Министр-президент и его спутники остались дожидаться утра в помещении кордегардии. Что-то оно им принесет! Кроваво-красное, оно медленно поднималось над горными пропастями.

В девятом часу в Гогенарбурге появился офицер герцогской лейб-гвардии в сопровождении конвоя и предъявил приказ:

«Комиссию арестовать и представить безотлагательно для казни в мой замок. Альфред».

А из Кронбурга по-прежнему никаких вестей, никаких распоряжений, на основании которых можно было бы действовать энергично и успокоить население, приготовившееся к смертному бою за герцога.

Бауманн фон Брандт побледнел, как полотно.

«Для казни!» Что если он в самом деле имеет дело с людьми, готовыми повиноваться этому сумасшедшему?

Между тем распоряжения впавшего в безумную ярость герцога сыпались градом.

Бауманна фон Брандта должны доставить ему живого, он будет замучен до смерти на его глазах. Врачей, которые осмелились на такое дело, он велит изжарить на своей придворной кухне живьем и будет кормить их мясом своих собак. К остальным он будет милостив и велит сбросить их в зияющую пропасть горных ущелий!

Лишь бы только солдаты были здесь и подоспел батальон, который он вызвал, а за ним и вся армия, которой он приказал через коменданта Кронбурга хранить непоколебимую верность ему.

Вооруженный с ног до головы, Альфред стоял в золотой столовой возле Ласфельда. Он будет сражаться — и одержит победу, отомстит врагам, выдумает ненавистным дьявольскую, еще невиданную казнь.

Офицер герцогской лейб-гвардии не хотел слушать никаких объяснении: Бауманн фон Брандт с двумя своими спутниками должны идти в новый дворец. Там в ожидании дальнейших распоряжений герцога они должны быть заключены в башню над воротами, остальные будут содержаться под военным караулом в кордегардии Гогенарбурга.

XXXV

Через короткое время караульный офицер снова явился в Гогенарбург. На этот раз все члены комиссии, как пленники, были препровождены под сильным конвоем в новый герцогский замок.

Равнина и дороги к замку уподобились военному лагерю. Все меловые скалы были заняты вооруженными людьми, готовыми по первому знаку герцога броситься на приезжих из Кронбурга и покончить с ними. Они находились в угрожающем положении.

Доктор и его ассистенты сильно струсили при этом зрелище.

Дворцовый караул принял их. «Впредь до дальнейших распоряжений герцога», — как им сказали, их заперли в ту же башню над воротами, где находился уже Бауманн фон Брандт. Все представления, сделанные в Гогенарбурге, не привели ни к чему, не помогло и предъявление подписанного князем Филиппом указа о назначении регентства. Население этих гор хранило непоколебимую верность герцогу, казавшемуся для них божеством в хорошие и плохие дни, который и теперь был еще для них непоколебимым божеством.

Беспокойно ходил Альфред в своих раззолоченных апартаментах. Он часто подходил к окну, его взгляд блуждал по дивной панораме, которую теперь заволакивала тучка тяжелого летнего дождя. Ему вспомнились дни волшебного счастья, величавого царственного уединения, в котором он жил, высоко над всеми смертными людьми, а теперь?

Нет, он одержит победу, его телеграфный приказ уже пошел в Кронбург. Ласфельд уже вызвал верный батальон из ближайшего гарнизона. Его солдаты явятся и займут этот замок, поднимется весь его народ и окажет сопротивление изменникам. Он соберется около него, своего герцога, если только и здесь, в горах, не найдется изменника.

И тогда горе врагам его!