Сигнал сбора - Уильям Форстен

Растянувшаяся на четыреста ярдов по фронту цепь атакующих неумолимо надвигалась. Спустя минуту он увидел туманные силуэты защитников, забирающихся на бруствер и падающих под огнем противника. Но на их месте тут же появлялись новые воины.

Никогда за все годы он не видел такой ожесточенной атаки — даже под Антьетамом, где мятежники шесть раз атаковали их, а их раненые и убитые рядами лежали по всему кукурузному полю.

— Боеприпасы на исходе! — крикнул один из помощников, указывая на склад, откуда люди поспешно выносили коробки с патронами и артиллерийские снаряды.

Посмотрев опять на поле боя, он просто онемел. Из вражеского расположения выбежали два ряда тугар, устремившихся вперед десятифутовыми шагами. Прыгнув в ров, они начали карабкаться вверх по стене южного бастиона, расталкивая других воинов. В руках у них были мушкеты.

«Они научились пользоваться ими!» — подумал потрясенный Ганс.

Все, как один, враги забрались на стену. Сотни мушкетов нацелились прямо на защитников, которые продолжали обороняться двумя шеренгами.

Шквал огня вырвался из рядов тугар. Более сотни убитых и раненых упали с укреплений. Тут же полк, державший оборону, распался и побежал от врагов, у которых теперь было такое же оружие.

Толпа размахивающих топорами воинов карабкалась на стену вслед за тугарскими мушкетерами, неумело перезаряжавшими свое оружие. Несколько артиллерийских орудий на бастионе сметали тугар со стены картечью, но те держались. В ответ прозвучал еще один залп, и над головами воинов с топорами полетели пули, разя ряды новродцев, которые пытались перегруппироваться на бастионе. Защитники не выдержали и, подстегиваемые паникой, ринулись в сторону внутренней стены. Державшиеся до сих пор ополченцы застыли на месте, а затем с дикими криками тоже начали отступать. Ганс, морщась, смотрел, как за считанные секунды в его обороне образовалась брешь шириной двести ярдов.

— С другой стороны то же самое! — крикнул кто-то, и Ганс побежал к северо-западному углу бастиона. Внизу, у дороги вдоль реки, он увидел другую брешь, даже большую, чем первая. Сквозь нее прорывались мушкетеры тугар, их огонь теснил защитников. С реки «Оганкит» посылал залп за залпом во фланг наступавших, но те шли вперед, не обращая внимания на потери. Ганс подошел к телеграфисту.

— Передай в штаб, — тихо сказал он. — Нужны боеприпасы, сдаю северо-восточный бастион, предлагаю эвакуацию всей внешней линии обороны.

Отвернувшись от вытаращившего глаза телеграфиста, он осмотрел своих людей.

— Хватайте оружие и мотайте отсюда, пока не поздно.

Охваченный ужасом, О’Дональд вскочил на крышу бронированного вагона, чтобы лучше видеть, в то время как поезд, двигавшийся задним ходом, остановился.

От внешнего земляного вала к внутренней стене тысячами пробирались тугары. Идти в наступление было бесполезно, так как тысячи защитников в панике бросились назад, втекая бурлящей массой через восточные ворота в город, под защиту его стен.

О’Дональд рывком открыл люк и засунул голову в вагон.

— Открывайте боковые двери и вытаскивайте орудия! — приказал он.

Спрыгнув на насыпь, он побежал вдоль вагона, открывая замки на боковых стенках. Из вагона стали выпрыгивать артиллеристы, таща за собой на канатах «наполеоны». Монстры весом в тонну плохо слушались людей и, выкатываясь из вагона, врезались в толпу отступавших. Несколько беглецов пострадали, но никто не остановился помочь упавшим.

Пробежав мимо «Бангора», О’Дональд хотел запрыгнуть на второй вагон, но ему помешала толпа, тесно обступившая поезд.

— Заклепывайте пушки и убирайтесь отсюда! — крикнул О’Дональд Суздальцам, которые, побросав орудия, присоединились к расчету, обслуживающему «наполеоны», помогая им перетащить тяжелые орудия в безопасное место по другую сторону ворот.

— Мэлади, давай уходить отсюда! — крикнул О’Дональд, забравшись обратно в кабину.

— Одну минуту, — ответил Мэлади, — я догоню тебя.

О’Дональд схватил его за руку.

— Не валяй дурака, — сказал он, глядя прямо в глаза машинисту.

— Кто, я? Иди отсюда, тупой ирландец!

В этот момент внимание О’Дональда привлекло что-то в толпе отступавших. Выхватив револьвер, он крутанул его и исчез в людском водовороте.

Мэлади, схватив тяжелый гаечный ключ, выпрыгнул из кабины и понесся в сторону головного вагона, в котором были «наполеоны». Отсоединив вагон, он забрался на паровоз и одним ударом гаечного ключа смял в комок клапан, перекрывающий подачу пара. Перебираясь обратно в кабину, он схватил за шиворот кочегара-суздальца и столкнул его с поезда.

— К сожалению, не могу тебя подвезти, сынок, — крикнул Мэлади ему вслед.

Он открыл заслонку, чтобы давление пара возросло, и стал ждать, когда охваченная паникой толпа промчится мимо. Наконец появился первый тугарин, за ним еще один, а потом — целая масса нападающих. Мэлади отпустил тормоза и дал полный ход. «Бангор» рванулся назад, набирая скорость. С каждой секундой давление в котлах возрастало.

Мэлади высунулся из кабины, глядя на толпу за тендером и бронированным вагоном.

Тугары аккуратными шеренгами быстро наступали.

— Я еду с тобой, «Бангор»! — завопил Мэлади, и поезд врезался в толпу врагов, словно горячее лезвие в лед.

Машинист, вопя от восторга, отстреливался из двух револьверов.

— Сюда, идите сюда, гады!

Машина набирала скорость, подминая под себя тела воинов, но тут из-за столкновения с ними вагон сошел с рельсов.

Сотни тугар тут же окружили искалеченного дракона, рубя его топорами и мечами, карабкаясь в кабину, откуда продолжали доноситься выстрелы.

Внезапно все утонуло в туче пара, огня и кусков разорвавшегося металла.

Музта с Кубатой галопом направились к брустверу, лошади осторожно прыгали между телами павших. Забравшись наверх, Музта на минуту замер, захваченный зрелищем.

На сотни ярдов по обе стороны наступала его армия.

Мощный рев внезапно прервал его размышления, и, посмотрев налево, он увидел гигантское облако огня и пара. С суровым лицом Музта наблюдал, как белая тень смерти прокатилась по рядам наступавших, проделав в них крупную брешь. Наступление на минуту захлебнулось, но затем его воины с новой силой ринулись к восточным воротам.

— Великолепно! — воскликнул Музта, глядя, как сотни лучников выпустили горящие стрелы в деревянные стены внутреннего города. — Подтащите катапульты! — крикнул Музта. — Установите их вдоль укреплений и на угловой башне. — Он указал на северо-восточный бастион, где вечерний бриз развевал знамя с конским хвостом. — Великолепно, Кубата, это просто великолепно!

Но старый воин молчал и угрюмо смотрел на тысячи трупов, цену всего этого сумасшествия.

— Вперед! Пустим им кровь! — кричал Музта, указывая на толпу ополченцев, ожесточенно пробивавшихся через узкие северо-восточные ворота.

— Теперь его надо быстрее убирать отсюда, — сказала Кэтлин своей помощнице, которая стояла рядом с носилками. — Отнесите его к доктору Вайсу — он в главном соборе.

— Пойдемте с нами, — умоляла девушка.

— Одну минуту, — ответила Кэтлин, стараясь перекричать страшный гвалт, доносившийся снаружи. — Я не могу оставить здесь этого человека, пока не закончу. — Она указала на юного Суздальца, сжимавшего свою искалеченную ногу. — Он не выживет, если я не остановлю кровотечение. Унесите Калина в безопасное место.

Калинка приподнялся на носилках и попытался что-то сказать. Наклонившись, Кэтлин поцеловала его в лоб.

— Скажи Эндрю, что я всегда буду любить его, — прошептала она.

Она направилась к операционному столу и, тихо разговаривая с раненым, усыпила его и принялась за работу.

— Освободите дорогу! — кричал Эндрю, шедший во главе колонны.

Они с трудом пробивались сквозь охваченную ужасом толпу отступавших. Перед ним шла цепь солдат Тридцать пятого полка, пытавшихся построить остатки разгромленных полков и послать их к деревянным стенам города, которые уже начинали полыхать.

— Эндрю! — Ганс появился в воротах, кровь струилась по его лицу.

Эндрю спешился и стал пробираться навстречу другу.

— Там, снаружи, безнадежно это, — сказал Ганс, прислонившись к своей лошади и переводя дыхание.

— Я подумал: может, нам удастся спасти оставшихся там людей?

— Если ты пошлешь остатки нашего резерва в бой, он погибнет. Люди нужны нам здесь.

Эндрю взглянул на Ганса, осознав наконец-то разницу между ними. Он готов был рискнуть всем ради спасения части людей. Мысль о том, что он сделал с Готорном, постоянно преследовала его. Ганс же имел силы смириться с неизбежными потерями в случае необходимости.

— Ты ничего не сможешь для них сделать. Те, кто способен пробиться через ворота, должны сделать это сами.