Митридат - Полупуднев Виталий Максимович

Недовольные сплотились вокруг Тирибаза, который в землянке у дымного очага продолжал красить и полировать свои красивые ногти и никогда не касался ногой дорожной грязи, пользуясь носилками, опирающимися на плечи десятка рабов. Его хижина была устлана коврами, на нарах устроено пышное ложе, на котором он возлежал большую часть времени, выслушивая сетование собратьев на горькую долю.

Митридат не слышал упреков, но читал их в глазах Тирибаза и ему подобных и, сдерживая внутреннее раздражение, делал вид, что не замечает ничего. Лишь однажды на совете, отвечая на вопрос Тирибаза, почему он так щедр на милости местным царькам, сказал с язвительностью:

– Когда сеятель разбрасывает по полю горсти отборной пшеницы, человеку со слабой головой это может показаться расточительством. Не лучше ли эту пшеницу смолоть в муку, испечь из нее лепешки и съесть их за семейным столом, запивая кислым молоком?.. Но умный сеятель знает, что каждая горсть зерна даст в десять раз больше, когда созреет урожай! Так и я – не поклоняюсь мешкам с золотом, но использую их как семена моего будущего торжества! Помпей встретился на Кавказе с ненавистью и смертью, а я на том же Кавказе умножаю друзей! Я сею золото, а сниму победу!..

– Бывают и неурожайные годы! – многозначительно возразил Тирибаз, ибо лишь он один имел право делать замечания в ответ на речи царя.

– Кто боится сеять и ждет неурожая, – ответил раздельно Митридат ледяным тоном, – тот трус и слепец! Нет, мудрый сеятель не опасается неурожая, не опасаюсь и я! Боги с нами, мы победим!.. А верные, достойные пойдут за мною и будут вознаграждены!

Царь проявлял неутомимую деятельность. И большинству казалось, что этот неистовый, неугомонный человек действительно победит, хотя и претерпел в недавнем прошлом тяжелые поражения. Он сумел сохранить уверенность и величие даже после разгрома его ратей. При виде его бодрой фигуры и гордого лица можно было подумать, что не он бежал от римлян из-под Дастир, а римляне побеждены и в панике отступают куда-то на юг!..

VI

Серые, холодные волны с шумом набегали на каменистый берег. Большая туземная ладья с треском ударилась о мель. Это была камара, одна из тех лодок, которые удивили древних эллинских мореходов своим полукруглым днищем. Современники аргонавтов плавали на плоскодонных судах. И только у кавказских берегов встретились с круглодонными быстроходными ладьями, рассекающими волны, как ножом.

Камара имела течь, люди, что сидели за веслами, были мокры по пояс. С радостным гомоном они покидали утлое судно, наполовину наполненное водой, и брели к берегу, спеша ступить ногой на твердую землю. Все были измождены, оборваны, многие с повязками на ранах, еще кровоточащих.

– Добрались, слава богам! Не сгинули в пучине моря!

– Это нам покровительствовали Диоскуры – божественные помощники воинов и моряков!

Их сразу же окружили бородатые сторожевые копьеносцы, дюжие воины, тепло одетые в бараньи шкуры.

– Откуда, люди? Кто такие? Куда пробираетесь?

– К царю своему пробираемся, к Митридату! Все мы царские люди, воины! Бежали из римского плена!

– А кто поручится, что вы воины царевы, а не подосланы римлянами?

– А вот, взгляни!..

Прибывшие стали показывать свои раны, потом задрали рубахи и оголили спины, покрытые свежими рубцами.

– Вот они, метки от римских батогов!.. Чего еще надо?

Рослый детина вышел из камары последним. Взглянув на него, воины насторожились. Им показался странным вид этого человека, заросшего буйными патлами волос, из-под которых смело и весело поблескивали водянисто-голубые глаза. Его борода торчала во все стороны, закрывая рот. Можно было подумать, что это волосатое страшилище вышло из глубин моря, чтобы пугать людей. Он не спеша, по-хозяйски, укрепил на берегу причальный канат. Подойдя к стражам, сказал спокойно и внушительно, металлическим басом:

– Я – Евлупор! Был старшим над десятком кораблей и ходил по правую руку царевича Фарнака! Я попал в плен под Дастирами. Вместе с другими был продан римлянами в рабство. Но собрал вот этих смелых ребят и с ними бежал из римской неволи. Охрану мы перебили, захватили эту ладью. Не томите людей, нет среди них римских лазутчиков… Накормить их надо, место у костра дать, чтобы обсушились и согрелись!

После паузы крякнул и сказал значительным тоном:

– А меня, как старшого, ведите прямо к богоравному государю! Я привез ему вести!

Беглецы смешались с воинами, послышались веселые возгласы, смех. Каждому казалось неслыханным счастье вырваться из тисков римского рабства, самого страшного рабства в мире. После него полевые лагеря Митридата, где бывшим рабам дают меч и место у котла, могли сойти за прибежище справедливости и вольной жизни!..

Почти каждый день войско Митридата пополнялось за счет прибывающих с юга беглецов, которые сумели пробраться через горы, а то и морем, к берегам Колхиды. Сказочная кавказская страна привлекала их не золотым руном, как легендарных аргонавтов, а той призрачной свободой, которую давало звание царского воина.

Тот, у кого нет ничего, кроме пары рук да смелого сердца, не может мечтать об иной свободе, кроме свободы воина, который веселится в обнимку со смертью!.. Он думает при этом: хоть час, да мой! Лучше бить других, чем быть битым! Лучше умереть от меча, будучи воином Митридата, чем жить в римском эргастуле с кандалами на ногах!.. А победит Митридат – тогда можно опять вернуться в родные места, уже не презираемым издольщиком или рабом, а ветераном великой войны, человеком независимым, которому положен кусок земли и право распоряжаться ее плодами!

Жесток и деспотичен был царь Митридат, не жалел людей, посылая их в горнило войны. Он никогда не был поборником всеобщей свободы или освободителем всех угнетенных. Для него рабство и рабы были явлением естественным, освященным богами. Он подавил восстание боспорских рабов кровавой рукой, а их вожака Савмака казнил. Но он же приветствовал бунт римских рабов и готов был поддерживать их вождя Спартака, пока это способствовало его войне против Рима.

В стремлении сломить Рим он не пренебрегал никем и ничем, не скупился на посулы и жгучие слова, которые доходили до сердца как свободных, так и рабов. Митридат использовал недовольство греческих анатолийских городов, задавленных римскими налогами, привлек на свою сторону туземные племена, с которыми римляне поступали как с полурабами, направил их ненависть к Риму в общее русло антиримской войны. Богатым и знатным он обещал славу и почести, беднякам – богатство и освобождение от долгов, а рабам, если они оказывались мужественными и сильными, – свободу!.. Не всем рабам, а тем, которые геройскими подвигами заслужат ее!.. Отбирали сильных и молодых, снимали с их шеи позорный ошейник и говорили: «Бери меч, спеши в бой, и тебе воздастся!..»