Кровь героев - Александр Зиновьевич Колин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С чего начать? Раньше все казалось простым и понятным: дать работу, показать, что он, Олеандров, может сделать для тех, кто готов служить ему. Облагодетельствовать. Обласкать, а потом, когда парень этот как следует увязнет, станет обязан своему шефу всем, взять в оборот. Тем самым все получится как бы добровольно, но в то же время и принудительно.
Но… Как же не хочется ждать, теряя драгоценное время! И так уж сколько его потеряно! Разве человек вообще, а тем более человек, оказавшийся в таком положении, как этот Климов, может отвергнуть такое предложение? Надо быть идиотом, чтобы отказаться от власти. Милиция и даже контрразведка, которые сейчас гоняются за ним, станут служить ему, да и не только здесь, в затхлой провинции. В Москве. Нет! Надо действовать решительнее.
Анатолий Эдуардович нажал кнопку звонка и, примерно через минуту в кабинете появился невысокий, но широкоплечий и, как принято выражаться, кряжистый мужчина лет сорока пяти с тяжелым обветренным лицом, облаченный в «гимназическую» форму. Человек этот, войдя, молча уставился на хозяина кабинета.
— Слушай-ка, Терентьев. — Анатолий Эдуардович внимательно посмотрел на великовозрастного «гимназиста». — Как прошла операция?
— Все в порядке, шеф, — расплылся в улыбке Терентьев. Голос его звучал ласково и даже тепло. — Ребята уж как благодарны вам, уж как благодарны. — Он приложил руку к груди. — Надрали задницу чуркам. От души позабавились. Два притона разнесли в дым. Мехмет, поди, волосы на заднице рвет. Сука. Денег кучу взяли, покалечили кой-кого. Порезали немного. Не до смерти, правда. — Терентьев с сожалением причмокнул губами. — Как вы велели, спецназовцами нарядились. Теперь Мехмет зуб заточит на ментов. Они-то, дурни, с ним цацкались — все по правилам да по закону… А мои парни — по справедливости! Спасибо вам. А то уж ребята застоялись…
Терентьев и дальше рассыпался бы в благодарностях, но Олеандров жестом остановил его.
— Ладно, Сергей Еремеевич, ладно. Я важного гостя ожидаю. На сегодня все свободны, кроме обычной охраны.
— Есть, шеф! — козырнул Терентьев и вытянулся, так что сразу стала заметна выправка кадрового военного. — Разрешите идти?
— Иди, — махнул рукой Анатолий Эдуардович, но, когда посетитель уже, круто развернувшись, подошел к дверям и взялся за ручку, хозяин кабинета окликнул его: — Впрочем, постой-ка, Сергей Еремеевич, не спеши, оставь, на всякий случай, еще пару ребятишек своих, кто посмышленей.
Терентьев внимательно посмотрел на шефа и, кивнув головой, произнес:
— Вола оставлю и Могилу. И сам, если что, поблизости буду.
— Это не понадобится, — бросил Олеандров, — просто на всякий случай. — И добавил: — Вдруг чурки пронюхают чего… Иди, — закончил он, видя, что Терентьев хочет возразить. — Знаю, что все чисто сделали, но все равно. Иди… Постой. Механик тот автомобильный где?
Глаза Терентьева лишь на секунду сузились, прежде чем он ответил:
— Вызвать?
— Пока не надо, — протянул Олеандров, раздумывая. — Просто… просто, созвонись с ним, чтобы на дачу куда-нибудь не уехал. Может скоро понадобиться.
Климов посмотрел на часы. Олеандров говорил уже минут сорок. Инга, которую политик упорно величал Наташей, покинула мужчин еще до начала беседы, а точнее, почти непрерывного монолога хозяина кабинета.
Тот, очевидно, придавал большое значение найму новых сотрудников, так как велел секретарше отвечать, что его нет ни для кого. Это тем более озадачило Климова, который из всей длинной речи политика так и не понял, чего же тот от него хочет.
Хочет ли он, Климов, чтобы его Родина обрела свое былое величие? Ну, хочет. А почему бы нет? Хочет ли, чтобы с русскими считался Запад? Да, но что лично он для этого может сделать? Ну, может пообещать не заблевать, перепившись виски, пол в моторке Клинтона, когда тот в следующий раз позовет его на рыбалку… Желает ли он, чтобы творящемуся в стране беспределу был положен конец? Кто же этого не желает? В противном случае, надо быть просто идиотом. И опять-таки, чем он-то может тут помочь? Ошибается! Может! Вот как интересно! Слышал ли он про такую организацию, как «Аненэрбе»? Нет? Общество по изучению наследия предков. Ну просто замечательно.
Однако, куда этот парень клонит, и причем тут Священный грааль? Хотя… стоп. Саша где-то читал или даже в кино видел, что фашисты рыскали по всему миру в поисках этого сосуда, в котором, по преданию, была собрана кровь Христа. Грааль, опять-таки по преданию, будто мог дать тому, кто найдет его, власть над всем миром. Замечательно, но у Климова нет никакого грааля, у него вообще ничего нет, даже машины, на которой можно было бы сгонять за этой легендарной кружкой в ближайшую антикварную лавку. А, тут он ошибается? У него есть что-то чего нет ни у кого? Предки? Чушь, предки есть у всех. Что означает такие предки? И вообще, откуда Олеандров знает про этих самых предков? Это потом? Ну ладно, пускай так. Почитать вот это?
Климов взял из рук Олеандрова стопку белоснежных листов (бумага явно финская), покрытых плотным, набранным на компьютере текстом. Саша принялся бегло просматривать написанное, ему то и дело попадались германские имена: Гиммлер, который считал, что в нем живет душа короля Генриха Птицелова, (это — ради Бога, хоть Александра Македонского!), Гитлер, который воображал себя (типичная мания величия!) воплощенным Фридрихом Великим (хорошо, что не Юлием Цезарем, а то, чего доброго, и войну бы выиграл!), Карл Виллигут, он же группенфюрер Вайстор, — правая рука Гиммлера, его «Распутин».
Вглядевшись в затесавшуюся среди страниц текста ксерокопию, Саша стал читать медленнее и внимательнее. На листе был изображен герб рода этого самого Виллигута (так, во всяком случае, утверждала надпись под картинкой, с которой на Климова смотрели две паукообразные свастики). Тут же отмечалось, что герб этот существовал уже в том самом, так не дававшем Климову покоя, тринадцатом веке.
Как тут было не вчитаться? Александр не мог не учуять подвоха. Вот в чем дело! Вот откуда уши растут! Еще не совсем понимая зачем, Саша почувствовал, что собеседнику действительно позарез нужны его родственники, вся эта банда отпетых головорезов. И… Саше, вдруг стало жалко и Эйрика, и де Шатуанов, и всю эту бригаду, которую, по здравому размышлению, и жалеть-то в общем было нечего.
Сам не зная почему, Климов вдруг почувствовал себя так, будто кто-то просто взял и наблевал на его
