Весь Гамильтон Эдмонд в одном томе (СИ) - Гамильтон Эдмонд Мур

Феррис достал карманный фонарик и направил его свет в глаза туземца. Сначала не было никакой реакции, затем, очень медленно, веки поползли вниз и закрылись, какое-то время оставались закрытыми, наконец, открылись опять.

— Моргает… но в сто раз медленнее нормального! — воскликнул Феррис.

— Пульс, дыхание, реакция — все в сто раз медленнее. Этот человек либо в шоке, либо одурманен.

Затем он заметил кое-что, от чего его бросило в озноб.

Глаза туземца, казалось, с бесконечной медлительностью поворачивались в его сторону, а нога его была теперь поднята чуть выше. Он словно бы шел — но шел в сто раз медленнее нормального темпа.

Это было жутко. Затем произошло еще более жуткое. Раздался звук треснувшего сучка.

Пиэнг вскрикнул от ужаса и показал на заросли. И в лунном свете Феррис увидел…

В сотне футов поодаль стоял еще один туземец. Тело его наклонилось вперед, словно он застыл на бегу. Под его ногой и треснул сучок.

— Они поклоняются Великому Изменению! — хриплым голосом сказал проводник. — Мы не должны вмешиваться!

То же решил и Феррис. Очевидно, они наткнулись на какой-то жуткий обряд джунглей, а он слишком хорошо знал азиатов, чтобы захотеть вмешиваться в их религиозные таинства.

Его занятием здесь, в восточном Индо-Китае, была охота за тиком. В этих диких краях достаточно трудно бродить и без враждебных племен. Эти странные мертво-живые люди, одурманенные либо что там еще, не могли представлять собой опасность, если поблизости не было других.

— Идем, — коротко сказал Феррис.

Пиэнг поспешно двинулся вниз по склону лесного плато. Он ломился через кустарник, как напуганный олень, пока они не наткнулись на тропу.

— Это она… тропа к Правительственной станции, — произнес он с огромным облегчением. — Та самая, которую мы потеряли в ущелье. Я давно не забирался так далеко в Лаос.

— Пиэнг, что такое хунети? — спросил Феррис. — И о каком Изменении ты говорил?

Проводник внезапно сделался не таким многоречивым.

— Это такой ритуал. — И добавил с несколько вернувшейся самоуверенностью.

— Эти туземцы очень невежественны. Они не посещали школу миссии, как я.

— Что за ритуал? Ты говорил про Великое Изменение. Что это такое?

Пиэнг пожал плечами и с готовностью солгал:

— Не знаю. Во всем огромном лесу ему поклоняются люди, которые могут становиться хунети. Я не знаю, как.

Феррис размышлял, продолжая идти дальше. В туземцах было что-то жуткое… Почти полная остановка жизни, но не совсем — только неописуемое замедление ее.

Что могло быть причиной этого? И что, возможно, может быть целью этого?

— Мне кажется, тигр или змея могут быстро расправиться с человеком в таком состоянии.

Пиэнг энергично помотал головой.

— Нет. Человек, который хунети, в безопасности… по крайней мере, от животных. Ни один зверь не тронет его.

Феррис удивился. Может, из-за крайней неподвижности животные просто не обращают на них внимания?

Он должен в этом разобраться! Вот уже два дня он блуждает в джунглях Лаоса, с тех пор как покинул верхний Меконг, ожидая, что вот-вот выйдет к Французской Правительственной ботанической исследовательской станции, которая была его целью.

Он стряхнул с потной шеи кусучих крылатых муравьев и ему захотелось сделать привал, но, судя по карте, до станции оставалось всего несколько миль.

Стофутовые фикусы, красные деревья и силк-коттоны застилали лунный свет. Тропа все время извивалась, то огибая непроходимые бамбуковые заросли, то сворачивая к бродам через мелкие потоки, а переплетения лиан с дьявольским проворством подставляли в темноте ножку.

Феррис подумал, не потеряли ли они опять дорогу, и уже не в первый раз удивился, зачем он вообще уехал из Америки за этим проклятым тиком.

— Станция, — внезапно сказал Пиэнг с видимым облегчением. И тут же впереди них, на покрытом джунглями склоне, показался плоский выступ. Оттуда, из окон переносного бамбукового бунгало, лился свет. Проходя последние несколько ярдов, Феррис почувствовал всю накопившуюся усталость. Он подумал, получит ли здесь приличную постель и каким парнем окажется этот Беррью, похоронивший себя в таком богом забытом месте, как эта ботаническая станция.

Бамбуковый домик был окружен высокими, стройными красными деревьями, лунный свет заливал садик за низкой саппановой оградкой.

С темной веранды до Ферриса донесся голос, поразивший его, потому что это был девичий голос, говоривший по-французски:

— Пожалуйста, Андре! Не ходи туда!! Это безумие!

— Прекрати, Лиз! — резко ответил мужской голос. — Это уже надоело…

Феррис дипломатично кашлянул и сказал в темноту веранды:

— Месье Беррью?

Наступила мертвая тишина, затем дверь домика распахнулась, на Ферриса и его проводника хлынул поток света.

В этом свете Феррис увидел человека лет тридцати, с непокрытой головой, одетого во все белое — в его стройной фигуре чувствовалась какая-то жестокость. Девушка казалась лишь белым пятном в темноте.

Феррис поднялся по ступенькам.

— Я полагаю, у вас бывает не много гостей. Меня зовут Хью Феррис. У меня для вас письмо из Сайгонской конторы.

Наступило молчание, затем раздался голос:

— Может быть, вы зайдете, месье Феррис…

В освещенной лампами, с бамбуковыми стенами комнате Феррис быстро оглядел хозяев.

Для его опытного взгляда Беррью выглядел человеком, который слишком долго жил в тропиках — его белокурая красота потускнела в тропическом климате, глаза были лихорадочно беспокойны.

— Моя сестра Лиз, — представил он девушку, беря письмо из рук Ферриса. Удивление Ферриса возросло. Он до сих пор полагал, что это его жена. Зачем девушке лет под тридцать хоронить себя в такой глуши?

Он не удивился, заметив, что она выглядит несчастной. Она была бы вполне хорошенькой, если бы не имела такой мрачный, встревоженный вид.

— Хотите выпить? — спросила его Лиз, затем бросила тревожный взгляд на брата. — Теперь ты не пойдешь, Андре?

Беррью взглянул на залитые луной джунгли, и голодное напряжение его скул не понравилось Феррису.

— Нет, Лиз. Приготовь, пожалуйста, выпить и вели Ахра позаботиться о проводнике гостя.

Он быстро прочитал письмо. Феррис со вздохом сел на раскладной стул. Беррью окинул его тревожным взглядом.

— Значит, вы пришли за тиком?

Феррис кивнул.

— Мне предстоит только пометить деревья и снять с них кольца коры. Они должны простоять несколько лет, прежде чем их срубят.

— Уполномоченный пишет, что я должен оказывать вам всяческую помощь. Необходимо открытие новых тиковых вырубок.

Беррью медленно сложил письмо. Ясно, подумал Феррис, ему это не нравится, но все, что приказано, он сделает.

— Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам, — пообещал Беррью. — Полагаю, вам понадобятся местные рабочие. Постараюсь раздобыть их для вас. — Затем в его глазах появилось странное выражение. — Но ту есть леса, неподходящие для вырубок. Позже я расскажу вам об этом поподробнее.

Феррис, с каждой секундой чувствуя все большую усталость после долгого пути, был благодарен за ром с содовой, который принесла ему Лиз.

— У нас есть маленькая свободная комната… Думаю, там вам будет удобно, — сказала она. Феррис поблагодарил.

— Я так устал, что усну хоть на бревне. Мои мускулы застыли, как будто я сам стал хунети.

Стакан Беррью вдребезги разбился об пол.

Глава 2

Не обратив внимания на разбившийся стакан, француз подошел к Феррису.

— Что вы знаете о хунети? — резко спросил он.

Феррис с изумлением заметил, что руки Беррью дрожат.

— Ничего, кроме того, что мы увидели в лесу. Мы наткнулись на стоящего в лунном свете человека, который выглядел мертвым, но таковым не был. Он лишь казался невероятно замедленным. Пиэнг сказал, что он хунети.

Что-то мелькнуло в глазах Беррью.