Игрушка судьбы - Мэри Дехейм

Морган застыла с открытым ртом. С невероятной остротой она чувствовала собственное бессилие. Френсис Синклер не только не джентльмен – он чудовище, грубиян, бандит, невежа, самый растленный тип на свете. Он должен немедленно убраться из Белфорда и никогда больше не возвращаться. Она даже разговаривать с ним не будет.

Но сначала надо выбраться из библиотеки так, чтобы никому не попасться на глаза. Морган оглядела комнату; в качестве накидки можно было использовать только старые занавески. Все равно их нужно заменить.

Но занавески не поддавались. Как и все прочее в Белфорде, они были закреплены на совесть. Морган тихо чертыхнулась, подтянула тяжеленное кресло поближе к окну, взобралась на него и попыталась дотянуться до того места, где были прикреплены занавески.

Ничего не получалось. Тут Морган, не и силах сдержаться, принялась громко ругаться, вспоминая все когда-либо слышанные ею крепкие выражения. Она проклинала занавески. Френсиса, холод и ветер, как вдруг до нее донесся тихий смешок.

– Хочешь, чтобы Мэтью обнаружил тебя в таком виде?

Френсис стоял в дверях, держа в руках ее одежду.

– Ну и вид у тебя, – сухо заметил он, подходя ближе и останавливаясь прямо перед Морган. – Кажется, я еще ни разу не видел женщины – не говоря уж о графинях – в таком положении.

– Ненавижу тебя! Ненавижу! – Она потянулась с намерением схватить его за волосы.

Он уронил на пол ее одежду и засмеялся:

– Это в самом деле увлекательное зрелище. Так редко предоставляется возможность посмотреть на кого-нибудь снизу вверх.

Будь у Морган оружие, она убила бы Френсиса на месте.

Голова Френсиса оказалась как раз на уровне ее груди. Он медленно обнял ее за талию и коснулся губами сосков. Опустив ладони ей на ягодицы, зубами стянул белье. Морган была слишком измучена, чтобы бороться или определить, кто все-таки одержал победу в их схватке. Она позволила опустить себя и оставалась неподвижной, пока он стягивал свои бриджи.

– Знаешь, я ведь собирался оставить тебя здесь прямо так, – тихо сказал он. – Думал, это послужит тебе хорошим уроком. Но потом решил, что так не совсем справедливо и, возможно, ты уже чему-нибудь научилась.

Морган замерзла и хотела только согреться, пусть даже с помощью этого несносного человека. Она обняла его, а он втиснулся между ее бедер. Прижатая к жесткой спинке кресла, Морган сильнее, чем обычно, ощущала его проникновение. Она вздохнула, впиваясь ногтями в его плечи. Они двигались в едином ритме, пока их крик, разорвав тишину ночи, не растворился в ней.

Море утихло, и мягкий снег крупными хлопьями падал на крыши и стены замка. Морган лежала в своей постели рядом с Френсисом, прислушиваясь к его глубокому ровному дыханию.

Насладившись любовью, они поспешно выбрались из библиотеки, пока слуги не хватились своей хозяйки. Френсис собирался уйти к себе, но, видя, в каком состоянии Морган, уложил ее в постель, согрел вина, чтобы Морган не подхватила простуду, – и тут выяснилось, что он ужасно проголодался. Несмотря на протесты Морган, он позвал Полли и потребовал принести ему хлеба, мяса и сыра.

– Френсис! Что подумает бедняжка Полли? – Морган натянула одеяло до подбородка.

– То же самое, что она думает обо мне последние тридцать лет.

– Ну Френсис, мы же не хотим, чтобы слуги, и жители деревни, и добрая половина Нортумберленда узнали о наших с тобой отношениях!

Он сел рядом с ней на кровать и погладил по голове.

– Я много раз тебе говорил, что наши слуги верны и молчаливы. А ты завоевала симпатии всего Белфорда. Мне рассказывали, что когда тебя увезли в Лондон на суд, даже самые рьяные протестанты плакали. Да и кто станет осуждать родственника, который утешает несчастную одинокую страдалицу? – Он провел рукой по линии груди, вырисовывавшейся под одеялом. – И, насколько я могу судить, ты слегка утешилась. Не знаю только, зачем сопротивлялась?

Морган уже хотела дать резкий ответ, но тут появилась Полли с едой.

Морган почувствовала, что тоже проголодалась, и присоединилась к Френсису. Она ела и размышляла о странности их отношений с Френсисом. В объятия друг друга их, несомненно, толкала страсть. Но как объяснить, что за последние два часа Морган ненавидела Френсиса и даже хотела прибить, а сейчас сидит рядом с ним на кровати и как ни в чем не бывало ужинает?

Они поболтали некоторое время о хозяйстве, припоминая забавные случаи из жизни местных крестьян, посмеялись над их суеверием и множеством дурацких обычаев. И тут Морган вдруг вспомнила, как серьезно, без тени юмора Джеймс относился к хозяйственным обязанностям.

– Послушай, – обратилась она к Френсису, – помнишь девушку, в которую был влюблен Джеймс?

– А, да, Джоан. Милое создание с темными волосами и абсолютно плоской грудью.

– Знаешь, Джеймс не переставал ее любить.

– Хм… – Сладко зевнув, Френсис принялся раздеваться. – Подходящее объяснение, чтобы больше никого не любить.

Он задул свечи и забрался в постель.

– Не считай меня бездушным, Морган. Я изо всех сил пытался быть снисходительным к брату. И не могу понять, лишился он разума из-за невероятных поворотов судьбы или это для него выход?

– Никто не хочет быть сумасшедшим, – сказала Морган.

– Это верно. Но мы сами делаем выбор. И я часто думаю, что именно выбрал для себя Джеймс.

Морган была слишком измучена, чтобы спорить с Френсисом. Наконец он уснул, а она все еще продолжала размышлять. И не их физическая близость беспокоила ее, а время, которое они потом провели вместе – его заботы о ней, их совместный ужин и веселая болтовня.

Она повернулась, разглядывая его. Как молодо он выглядит, когда спит, подумала Морган, а ведь ему уже далеко за тридцать. Какой-то он странный, ни на кого не похожий.

С наступлением Нового года снегопад наконец прекратился, и Френсис решил вернуться домой, пока погода вновь не испортилась. Они с Морган больше не спали вместе.

– Думаю, это слишком рискованно, – заявил он на следующее утро после сцены в библиотеке. – Ты можешь забеременеть, а при нынешнем положении дел никто бы не поверил, что зто от Джеймса.

Почему он все решает сам, нисколько не считаясь с ее мнением? Возможно, она уже беременна. Но Морган решила не спорить. В то утро она испытывала необыкновенный подъем и легкость во всем теле. Морган объяснила это себе тем, что получила чисто физическое удовлетворение. Кроме того, наконец-то рядом был человек, знавший Белфорд так же хорошо, как она сама, и разделявший ее заботы. И наконец, рядом с Робби был его отец. И не важно, что Робби понятия не имел о том, кем на самом деле ему доводится Френсис.

Но вот пришло время расставаться. Детишки, укутанные до самых глаз, усажены в повозку. Френсис, окинув взглядом двор на прощание, улыбнулся: