Смоленское направление - 4 - Алексей Борисов

- Если откровенно, - снимая фуражку и вытирая платком наголо стриженую голову, - не до этого сейчас. Объявите благодарность перед строем.

- Василий Сидорович, благодарность я уже объявлял, когда колонну у брода пожгли. А представление на очередное звание и награждение медалью "За боевые заслуги" за ночной бой, вот, посмотрите, - протягивая два листка, - краткое изложение к наградному листу на обратной стороне.

- Хорошо, давайте. Постараюсь передать в штаб.

Сложив листки в планшетку, майор вытащил початую пачку папирос и закурил. Посему было видно, что разговор не окончен и Парфёнову было что-то надо.

- Это хорошо, что вы испытания закончили, - продолжил он, пыхтя папиросой, - сейчас куда, в Кобрин? Собственно, вам необязательно оставаться тут дальше. Скоро наступление.

- Не закончены, Василий Сидорович. Ещё одни стрельбы, а уж потом на завод. Там ждут результаты.

- Ну да, ну да. А что это вы мастерите?

- Средства ПВО. Выдаём нужду за добродетель. Зенитного прикрытия ведь нет? А из оставшегося у меня боеприпаса стрелять по танкам без смысла, только если в упор, со ста метров. Сами понимаете, в таких условиях второго выстрела у бронебойщика уже не будет.

- Так-то оно так, но когда на роту одна пушка, ваши ружья хоть какое-то подспорье. А по самолётам…, никогда не слышал. Придумают хрен знает что. Я чего спросить хотел, Огородников докладывал, что у вас телефоны видел?

- Есть парочка.

- Можете поделиться?

- Забирайте. Кабелем, правда, не богат, но катушка одна есть.

- Спасибо. Я сейчас телефониста своего пришлю, а по самолётам даже не думайте.

Артиллерийские залпы послышались издалека: начались вдруг, потом затухли, и короткий промежуток тишины вновь прервался раскатом орудийных глоток. Назначенная пятнадцатиминутная артподготовка закончилась как-то быстро. Будто и не было её совсем, а потом взревели моторы танков и двадцать вторая дивизия пошла в наступление. Почти сотня танков участвовала в контрударе в районе Бреста, но к восьми часам силы иссякли. Резервы катастрофически таяли, а немцы и не думали кончаться. Выдержав натиск, противник стал наносить удары во фланги, и Пуганов отдал приказ отходить. Пройденные с таким трудом километры советской земли снова доставались врагу. В эти часы я вновь оказался рядом с Жабинкой. Потрепанный батальон Вознесенского остановился у предместья, прямо на железнодорожных путях. Семикилометровый марш туда и обратно оставил в строю пятнадцать машин. Могло бы и больше, если бы не авиация. Два налёта пикировщиков оказались страшнее пушек всей третьей танковой дивизии врага. Но с этим неприятностей не убавилось, пехоты - обязательного спутника бронетехники, практически не было. Оставить ополовиненную стрелковую роту, самостоятельно оборонять Жабинку без своей поддержки Вознесенский не мог, о чём доложил командованию. Все ждали, что вот-вот подойдут подкрепления, стрелковый корпус Ахлюстина. Если бы?

- Час, большего я от вас не прошу, - сказал Вознесенский Жукову и остававшимся трём экипажам, - потом отходите к Тевли. Там заправитесь и пополните боезапас. Пехоту на броню и в грузовик к военинженеру. - Добавив про себя: "если будет кого сажать".

Два линейных двухбашенных Т-26 заняли позицию на перекрёстке, где сейчас стоит сахарный завод, через который ожидался основной удар, ещё один оставался в резерве, на случай прорыва с севера-запада со стороны Сеньковичей, где дорогу прикрывала злосчастная сорокапятка с основными силами пехоты. Я держал третье возможное направление, у моста на Федьковичи, где ко мне присоединились Соколов и Петренко, собравшие из двух машин одну, но вновь остановившуюся из-за проблем с фильтром в ста шагах от левого берега. Учитывая все реалии, адекватно оценить, при каком соотношении сил мы сможем продержаться этот необходимый час, не взялся бы и самый мудрый стратег. Жукову хватило бы миномётного обстрела, танкистам одного немецкого Т-3, а нам…, надо было дождаться подхода фашистов и рвануть мост. Именно из-за него я и оказался здесь. Прибывшие из штаба сапёры находились неподалёку. Аккуратный прикрытый еловыми лапами холмик свеженасыпанной земли и доска от ящика с тремя фамилиями. Возле них ещё одна могила, не такая ухоженная, но уже с немецкими мотоциклистами. Мост противник с наскока не захватил, успели наши отбить, но и взрывать стало некому, всё приказа ждали. Теперь же Ваня сидел в окопчике с взрывной машинкой, периодически посматривая в бинокль на противоположный берег, гиперкинезно постукивая каблуками сапог, дожидаясь моей команды. Нервозность прямо висела в воздухе. Между тем, за прошедшие сутки, не мне одному стало ясно, что командирам Красной армии не хватало умения командовать и воевать. Уже по тому, как разворачивалась война, по её первым результатам, можно было предположить, что давалась эта наука ой, как нелегко. И прежде всего, как мне кажется, потому, что в отличие от приобретаемых познаний в мирное время, эта имела совершенно другой вид, я бы сказал, иную суть, требовавшую в уплату человеческую кровь, и огромных моральных компромиссов со своей совестью, к чему не многие были готовы. Чтобы ни говорили, а понятие существования умного и умелого врага, в нашей армии привито не было. Не к подобной ситуации, когда приходится отступать и контратаки не приносят результата, готовились красноармейцы. И Ване Синякову, лежавшему в окопе рядом со мной на изрытой белорусской земле меж ивовых зарослей, да и многим другим, не было никакого дела до того, правильно ли учили командиров, как готовилась к войне страна и чём жертвовала во имя мира. Зато он чётко понимал, что свершилось нечто страшное, рецепта преодоления которого, командование не ведает. Отчего в его душу закралась паника, граничащая со страхом. И вроде, два предыдущих боя показали, что и противнику свойственно ошибаться, и не такой он умелый, попадая в ловушки. Но вид нашей разбитой техники, как бы, ни в разы больше чем немецкой, сотни раненых, бежавшие сдаваться в плен призывники, кружащие не переставая в небе фашистские самолёты, жадный столб чёрного дыма горящих складов топлива в Кобрине, из-за которого мы и выигрываем этот час, доводили бойца до отчаянья. Есть те или иные вещи, на какие лучше не смотреть перед боем, а если деваться некуда, всё перед глазами, то ни в коем случае не замыкаться в себе.

- Не могу! Товарищ командир, не могу я. Как же так?

- Замолкни, Ваня! Без тебя тошно, - проворчал лежащий рядом Литвиненко, - думаешь, мне, или товарищу командиру легко? Сколько патронов про запас?

- Сорок, товарищ младший сержант.

- Ещё раз пересчитай. Больше должно быть.

- Да считал я недавно.

- Синяков, бляха муха! Сказано пересчитать - считай! А то окоп сейчас углублять будешь. Дурная голова рукам покоя не даёт?

- Отставить! - подал команду я. - Немцы!

Они появились чуть в стороне от дороги, оказавшись на берегу шагах в семидесяти от пролётов моста, рассматривая опоры в бинокль. Не заметив ничего подозрительного, немец с погонами унтер-офицера послал солдата вверх по косогору, и он исчез за кустами, появившись через минуту у берёзы, помахивая флажком. Грамотные, блин, да только и мы не погулять вышли. Это неверно говорят, что не всякое лыко в строку. Когда лапти плести не из чего, как у нас, к примеру, то и рак, сам того не замечая щукой становится. Ваня, вот, к взрывному делу никакого отношения не имевший, а свисающий у устоя провод сразу заметил и за сапёрами прибрался, под гвоздики спрятал. Кто его знает, что бы сделали фрицы, если б обнаружили заминированный мост? Но не заметили и теперь мы его не просто рванём, а с прибытком. Почувствовали это и Литвиненко с Синяковым, плотоядно ухмыльнувшись, когда за мостом возникло поднимающееся к небу марево. Однако картины громыхающих танков и мерно ползущих грузовиков с пехотой мы не увидели. К мосту ехал бронетранспортёр с парой-тройкой велосипедистов позади, а чуть поодаль за ним, шагов через сто, плелись телеги и упряжки, запряжённые лошадьми. Несколько пушек и ещё что-то. Сами же немцы шли своим ходом вдоль дороги, с наветренной стороны, стараясь избегать вьющейся над большаком клубящейся пыли. Большего в стереотрубу разглядеть было нельзя, так как бронетранспортёр резко свильнул с дороги, уходя вправо, а колонна стала расползаться, занимая позиции. Что-то спугнуло немцев.

"Неужели танки заметили? - подумал я. - Вроде, не должны были. Сросшийся кронами молодняк клёна как шатром заслонил технику со стороны реки, с десяток деревцев закрывали борта, да ещё кусок сетки моей поверх брони. Тогда что их смутило?

- Предупредил кто-то, - проворчал Литвиненко.

Не сговариваясь, мы посмотрели через левое плечо себе за спину. В небе висела ракета синего цвета. Судя по траектории дыма, запустили её из рощицы, через которую в случае непредвиденной ситуации мы должны были отходить на Здитово. А ведь там и грузовик стоит.