Там, где цветет полынь - Ольга Птицева

– Это очень правильная система, как мне кажется, – продолжал старик. – Человек должен помнить о справедливости. Карме, если хочешь. О том, что все мы повязаны одним-единственным правилом: делай что должно и не делай того, что должно не было. – Он хохотнул, довольный каламбуром.

Двери по обе стороны коридора оставались плотно запертыми, Ульяна старательно не прислушивалась к звукам, что доносились оттуда, но стоны все равно проникали через пелену страха и увещеваний Гуса.

– Обычно я не показываю это место игрокам. Обычно игроки вообще не привлекают особого внимания… Но ты – случай занятный. – Он остановился так резко, что Уля чуть на него не налетела. – Надо же, чехарда! Вот чего я не ожидал так не ожидал… – И снова двинулся по коридору, засунув руки в карманы пиджака.

Они миновали серую обшарпанную дверь и оказались на лестничной площадке. Достаточно широкой, чтобы по ней могли пройти санитары с носилками; достаточно пыльной, чтобы быть уверенным: никаких санитаров тут не было уже очень давно.

Два пролета высоких ступенек Уля шагала, почти упираясь носом в спину Гуса. Тот не спешил, мерно поднимаясь все выше. А когда свернул на нужном этаже, то Уля уже знала, что увидит за очередной дверью.

В помещение с высоким потолком, стульями, обитыми красным бархатом, и тремя ступеньками, ведущими к сцене-зеркалу, они вошли с бокового прохода. Гулкое, полупустое, оно выглядело как школьный актовый зал, в котором суматошно готовится к линейке разношерстный учительский состав.

В первом ряду тучная женщина в бордовом костюме из плотного трикотажа разбирала бумаги по папкам, опираясь бедром на ручку кресла. На ступеньках у сцены, задернутой тяжелым занавесом, сидел молодой парень в спортивных штанах и ветровке. Он был похож на типичного физрука, который по старой дружбе с завхозом нашел себе место работы сразу после дембеля. Еще две женщины, помоложе первой, напряженно переговаривались в дальнем углу зала, склонившись друг к другу, как две подружки-одноклассницы.

Шепоток и бумажный шелест стихли, стоило Гусу переступить порог. Он, как настоящий директор, не спеша зашагал по проходу между рядами кресел. Каждый шаг, приближавший его к остальным, делал их лица все более бледными.

– Коллеги. – Старик развел руками, словно собирался обнять всех разом. – Я надеялся, что вы уже начали наше мероприятие.

Тучная завучиха в бордовом покрылась красными пятнами под цвет своего костюма и заспешила навстречу Гусу.

– Мы решили дождаться вас. Тут вот отчетики я принесла, все оформила, все чин чином, – лепетала она. – Вы посмотрите… Я их сегодня Зинаиде Олеговне бы и отдала…

Гус окинул говорившую взглядом и тут же отвернулся, как от чего-то назойливого и дурно пахнущего. Та скривилась. Но больше не сказала ни слова.

– Сегодня такой важный день. Работы – пусть и обязательные, принудительные, я бы даже сказал, – это шанс сделать что-то полезное для всех. Шанс исправиться. Оправдаться. Реабилитироваться наконец. Но разве могут проводить их люди, которые сами начинают меня разочаровывать? А, Ульяна, что ты думаешь?

Уля, притихшая было у двери, вздрогнула и отвлеклась от разглядывания пола. На нее смотрели все, кто находился в зале. С легким интересом и пренебрежением. Пока Уля пыталась оторвать пересохший язык от нёба, Гус обратился к парню, сидевшему на ступеньках.

– Денис, где же толпа желающих принести пользу нашей дружной общине?

Похожий на физрука нехотя поднялся, одернул куртку и махнул головой.

– Там уже. Ждут.

– Вот! – Гус хлопнул ладонью по пыльной спинке стула. – Вот о чем я говорю, когда прошу вас всегда быть на шаг впереди. Я только подумал, а вы уже сделали! Разве это так сложно, разве это много? Особенно зная, сколько таких, как вы, мечтают оказаться по эту сторону поля… – Старик покачал головой и снова обратился к парню: – Я тут привел еще одну девочку, очень ей надо загладить свою вину. Месяц, знаете ли, не резиновый. Отыщешь для нее инвентарь?

Денис покосился на Улю и кивнул.

– Ну тогда и еще один. Для нашей дорогой Надежды. – Гус повернулся к окаменевшей завучихе и щипнул ее за бок. – Как ты, Надюш, тряхнешь стариной?

Та залепетала что-то, принялась закатывать рукав.

– Нет, нет, пожалуйста, – повторяла она, не решаясь схватить Гуса за руку. – У меня меточка… меточка совсем уже… Не спасет. Нет, мне нельзя туда!

Но старик ее не слушал. Он двинулся дальше, остановился у первого ряда, сел в кресло и углубился в чтение бумаг, которые так заботливо уложила в папку Надежда. А она все смотрела ему в спину, трясла рукой, на которой и правда почти не было видно чернильного узора.

Две стоявшие в отдалении женщины остались на месте, только склонились друг к другу чуть ниже. Гус на них даже не взглянул. А Денис взял под пухлый локоть плачущую Надежду и повел ее к ступеням.

– Отпусти! – слабо трепыхалась она. – Не смей! По какому праву? Сопляк!

Но физруку было откровенно плевать на ее сопротивление. Он затащил тучное тело на самый верх и легонько толкнул. Этого хватило, чтобы Надежда смирилась. Дрожащей рукой она залезла в маленький кармашек пиджака, достала оттуда таблетку и положила на язык. Денис приоткрыл занавес, пропуская завучиху вперед. И та пошла – покорная, дрожащая – куда-то вглубь.

Не прочитай Уля о пыльном зеркале, которое во тьме становится переходом на полынное поле, ей показалось бы, что Надежда просто скрылась за кулисами в недрах сцены. И стоит там теперь, непонятно почему рыдающая, дышит пылью, рассматривает деревянные стойки и серые усилители.

Но Ульяна знала, что ждет их там, какое оно голодное, цветущее и седое. И от этого знания хотелось кричать. Только сил на это не было. Одна только горечь за щекой – подарок тающей таблетки – и осталась.

– Эй ты! – Физрук махнул рукой. – Тебе отдельное приглашение нужно?

Уля вздрогнула и пошла на окрик. Страх тоже имеет свой резерв, а когда он истощается, остается тупое равнодушие. И горечь полыни во рту. Три ступени показались Уле небывалой высотой. Она окончательно выдохлась, забираясь на третью, где ее ждал нервно щелкающий пальцами Денис.

– Глаза закрой и шагай. Как там окажешься, бери мешок. Рви траву, собирай, пока целый не наберешь, – сказал он, больно схватив Ульяну за плечо. – По сторонам не глазеть. Ни с кем не разговаривать. И не тормози там. Как только услышишь свисток, дуй обратно. Не успеешь вернуться – твоя проблема. Не наберешь мешок – завтра опять туда отправим. Поняла?

Его лицо оказалось совсем рядом. Молодое, но желтоватое, с набухшими