Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не знаю.
И Рагдай коротко рассказал о том, как очнулся он на болоте и об ужасной смерти Сновида. Лишь о последних, самых последних словах кудесника умолчал.
– Пропал, значит, клад, – печально вздохнула Хлеська. Ещё два раза вздохнув, она с нотками обиды продолжила свой рассказ, – несколько часов за мною гнались те двое, с третьим. Его я, правда, зарезала возле ёлок, когда он меня догнал. Те тут же меня схватили, связали и притащили на берег озера. Утопить грозились после забавы.
– Я не могу понять, кто привёл дружину к стану лихих?
– Об этом спроси своего милого дружка, Калокира. Он знает наверняка.
Помолчав с минуту, Рагдай промолвил:
– Как удивительно то, что Сновид боялся Равула больше, чем смерти!
– Если б ты знал Равула, то не дивился бы, – усмехнулась Хлеська и огляделась по сторонам с какой-то тревогой. Две-три версты они прошли молча. Грязь громко хлюпала под ногами. Лес, хоть и облетевший, был всё же очень красив в розовых лучах закатного солнца. Оно уже опустилось к самому горизонту.
– Мне нравятся твои ноги, – сказал Рагдай, решив начать с главного. Хлеська гордо задрала нос.
– Да, они красивые! Все их любят. А что ещё тебе во мне нравится?
– Почти всё.
Они вдруг остановились возле большого дуба. Долго стояли, глядя друг другу прямо в глаза.
– Почти? – чуть слышно переспросила Хлеська, – а что не нравится?
– То, что я тебя не люблю.
Она засмеялась. А он добавил:
– Но если я тебя потеряю, то буду сильно жалеть. Так сильно, что не смогу ни одного часу жить дальше.
– О чём ты будешь жалеть? – пожала она плечами, – на свете много красавиц, гораздо лучших, чем я. Выбирай любую! Если бы ты, мой милый, меня любил – конечно, жалел бы, вдруг потеряв навеки. А так – о чём ты будешь жалеть? Ну, скажи, о чём?
– Не знаю. Но я…
Она перебила с внезапной грустной улыбкой, которая собрала морщинки около её глаз:
– Я тебе скажу, если хочешь.
– Да, я хочу.
И она сказала:
– Ты, Рагдай, будешь долго жалеть о том, что так и не смог меня полюбить. Знаешь, почему? Потому, что я очень сильно люблю тебя. Так люблю, как никто тебя уже не полюбит. Никогда в жизни.
Она закрыла глаза, чтобы не текли из них слёзы. Какое там! Они потекли ручьями, смывая грязь с её белых щёк. Усталые ноги Рагдая вдруг подкосились. Встав на колени, он обхватил руками её упругие бёдра, припал лицом к её животу и воскликнул:
– Хлеська! Я буду тебя любить! Не уходи! Слышишь?
– Да, – отозвалась Хлеська и покачнулась. Рагдай, счастливый, поднял на неё глаза. И его лицо забрызгала кровь. Она струёй хлынула из её раскрытого рта. Обливаясь ею, лихая девка медленно повалилась набок. Рагдай успел её подхватить.
Подул резкий ветер. Предатель-дуб, заскрипев ветвями, отдал ему последние свои листья. Хлеська два раза дёрнулась и застыла. Долго стоял Рагдай на коленях, держа её на руках и не отрывая от неё взгляда. Смерть подарила ей небывалую красоту, добавив её чертам утончённости. Хрупкий ангел с райским покоем и озадаченностью во взгляде голубых глаз лежал на руках Рагдая. Последний луч холодного солнца уже погас, и стали сгущаться сумерки.
– Этого быть не может, – проговорил Рагдай, всё трепетнее сжимая мёртвое тело, – Хлеська, этого быть не может! Ты обещала!
– Брось-ка её! – приказал Микулка, – и поднимись.
Рагдай поглядел вперёд. Микулка стоял перед ним, раздувая ноздри. В руке у него был меч, испачканный кровью. Это была кровь Хлеськи. Рагдай сказал:
– Ты убил её!
– Поднимись, – глухим, низким голосом повторил Микулка, – не то башку тебе раскрою!
– Микулка, угомонись! – внезапно раздался спокойный голос Дороша. Путивльский атаман выходил из чащи. Приблизившись, он взглянул на мёртвую Хлеську в руках Рагдая, затем – на красного от неутолённой злобы Микулку и обратился снова к нему, – дурак! Ты что натворил?
– А не твоё дело! – тявкнул Микулка, оскалив мелкие зубы.
– Как раз моё. Ты, верно, забыл, что она с Равулом дружила?
– Ну, и чего?
– А то, что Равул меня не поймёт, если я сейчас твою глупую башку на плечах оставлю.
Микулка крикнул, указав пальцем на безучастного ко всему Рагдая:
– Она гуляла с ним! Была моей девкой, а с ним гуляла! Я имел право её прикончить!
– Да неужели? Это ты думаешь, что она была твоей девкой. А вот она так не думала, потому что была не дура. Ты знаешь, как она тебя называла?
– Молчи, убью!
И Микулка прыгнул к Дорошу, выставив меч остриём вперёд. Дорош отскочил и выхватил свой. Через три мгновения голова Микулки уже катилась по вязкой, чёрной земле. Вороны с ветвей жадными глазами глядели на его труп, упавший на корневища дуба. Вложив меч в ножны, Дорош подошёл к Рагдаю и попросил:
– Отдай её мне.
– Зачем? – с тревогой спросил Рагдай, прижав к груди Хлеську, которая начала уже остывать.
– Мы её ватагой схороним и справим тризну по ней. Она ведь была дружна со всеми лихими по всей полянской земле. Всё будет как надо, я обещаю.
Рагдай внимательно поглядел ещё раз на Хлеську, кротко и удивлённо глядевшую в небеса, и медленно встал с колен. Вручая Дорошу мёртвое тело, он очень тихо сказал:
– У неё в кармане алмазный перстень, подаренный Калокиром. Возьми себе.
– Ладно, поглядим, – ответил ватажник, взваливая убитую на плечо. Рагдаю очень хотелось ещё о чём-нибудь говорить. И он произнёс:
– Сновид утонул в болоте.
– Я это знаю.
– Откуда?
– Иной дороги не было у него, – объяснил Дорош и быстро направился с телом в чащу. Вот тут Рагдай и увидел, куда Микулка ударил Хлеську мечом. Её полушубок был проткнут между лопатками. Крови на нём чернело немного, большая её часть впиталась в кафтан. Стиснув кулаки, Рагдай громко крикнул вслед атаману:
– Я хочу смерти!
– Ищи её, – был ответ.
– Давай биться!
– Биться не будем.
– А почему? Я – друг Калокира, ты – друг Равула!
Ватажник остановился и обернулся.
– Они сейчас не враги. Ты знаешь, Рагдай, тебе умирать не нужно. Потерпи месяц, и будешь рад, что не умер.
– А почему ты так добр ко мне? – выкрикнул Рагдай, задыхаясь от кома в горле. Дорош на это сказал:
– Ты меня не выдал.
– Когда? Не помню.
– Несколько дней назад, когда Святослав с тобой и Лидулом зашёл в жидовский кабак, где были я и Сновид. Ты смолчал о том, что я – друг Равула.
– Прощай.
– Прощай.
И каждый продолжил свой путь. Стемнело. Уклон к реке, который Рагдай почувствовал вскоре, не дал ему заплутать и сильно ускорил его шаги. Часа через полтора Рагдай увидал под звёздами Днепр и Киев. К пристани подходили пять кораблей, в которых узнал он ладьи Всеслава. Сойдя к Почайне, Рагдай отмыл от засохшей крови лицо, поднялся к воротам и на одном дыхании дошагал до дворца великого князя. Старый
