Феномен - Владимир Геннадьевич Поселягин

Что я помню последним? Как меня выносят из машины скорой и несут в здание больницы. И всё, не выдержало сердце. Жизнь удалась, как я считал, фронтовые раны давали знать, но это ничего. Союз жил и развивался. Хрущёва не было, я шлёпнул его в Москве в сорок четвёртом, когда он как член Военного совета фронта прибыл на совещание. Тут конвертов с информацией о будущем не было, пришлось так сработать.

Не скажу, что Союз стал прям таким серьёзным, но если первое перерождение вспомнить, там лучше жизнь была. Это значило одно: такая помощь с информацией о будущем здорово помогала. Там, конечно, всё на веру не брали, но некоторой информацией пользовались.

В общем, жизнь как жизнь была. Сам себе хозяин. Мне, конечно, суд припомнили, здорово сократили выпуск моих песен, но сами же и страдали. Мне было на что жить, не нужно было ходить каждый день на работу, я постоянно находился в путешествиях, особенно летом.

И вот новое перерождение. На слова финна я отреагировал мгновенно: в моей руке появилась граната Ф-1. Повернувшись, я продемонстрировал её, без кольца, прижимая предохраняющий рычаг к ноге. Глаза финна стали большими, и он, медленно разогнувшись, сделал микрошажок в сторону от меня, не сводя глаз с гранаты. А почему граната? Так на руках у моего нового тела были рукавицы, мигом их скинуть, достать пистолет с глушителем и пристрелить этого солдата я не мог, не успею. Нужно было выиграть время, и граната показалась мне хорошим решением.

Кстати, я понял, что мне спину подогревает и почему палёной шерстью воняет. Там, оказывается, костёр прогорал, угли шипели в снегу, шинель у меня на спине тлела. Я стряхнул с правой руки рукавицу, и в ладони появился пистолет «Вальтер». Пальцы плохо слушались, но выстрел произвести я смог. Ох, какой тёплый пистолет, ладонь греет. Пуля вошла финну точно в лоб, под край его белой меховой шапки. Сам он был в белом маскхалате. Трофеи.

– Что там, Ханну? – раздался вопрос.

Я услышал, как захрустел снег под ногами приближающегося ко мне человека, перекатился от костра, отчего снова начал леденеть, и навскидку выстрелил. Снова в лоб.

Я знал, что скоро придёт память, и меня в этот момент вырубит, так что нужно поторопиться. Я с трудом встал, дрожащими руками достал фляжку с водкой, открутил колпачок и сделал два больших глотка. Внутри начало расходиться тепло, но вместе с тем меня серьёзно развезло: похоже, тело мне досталось голодным.

Я подкинул веток в костёр, а то он больше дымил, чем грел, и осмотрелся. На волокуше из лапника лежали три бойца, видно, что мертвы, и рядом – два финна. Я прошёлся, хоть меня и шатало, и определил, что их двое и было, по следам от волокуши пришли. Пока тела не задубели, быстро снял с них всё ценное: одежду, включая исподнее, оружие, даже лыжи. Мороз под сорок, приходилось торопиться.

Оружия было шесть единиц: два – у финнов, «Суоми» и винтовка Мосина, а у советских бойцов – два карабина Мосина, ДП и винтовка Мосина. У меня в хранилище было семнадцать тонн свободного места: ну да, я не в том был состоянии, чтобы пополнять, больше тратил, вот сейчас и убрал всё ценное. Чувствуя нарастающую головную боль, я успел сделать пару шагов и рухнул на лапник рядом с костром. И тут же меня вырубило: память прежнего владельца тела пришла.

Очнулся я, видимо, вскоре. Меня била крупная дрожь, сопли во все стороны, слабость. Встав на ноги, я понял, что не чувствую их, словно костыли, отморозил, похоже. Я осмотрелся – вокруг было тихо. Чуть отойдя в сторону, где было открытое место, я достал баню. Она ухнула прямо на снег и встала как надо.

Я тут же открыл дверь и ввалился в предбанник, а уж там как три года назад мной было всё приготовлено, так и сохранилось нетронутым. На столе – кружка с пивом, пена ещё высоко стояла, рядом парило блюдо с варёными раками. Однако я, сразу открыв следующую дверь, из предбанника ввалился в баню. На меня тут же навалилась просто чудовищная жара, и чтобы начать дышать, пришлось делать это у самого пола. Я смог закрыть за собой дверь и непослушными руками начал расстёгивать пуговицы шинели. Тело горело то ли от холода, то ли от жары. Нужно тепло, и побольше.

С трудом разделся, и мне полегче стало. Руки-ноги оттаяли, горели болью. Я выкинул одежду в предбанник и, поддав парку, налил тёплой воды в шайку и облился. Чёрт, как же больно обжигает, хоть и не горячая, а едва тёплая. После этого я прошёл в парную. Дважды поддавал дров, мылся, потел в парной, благо запас воды в бочке был хороший. Ноги горели, но я терпел. Чуть не кипятком ошпаривался, кожа красной стала, но одно уже ясно: к счастью, следов серьёзного обморожения, такого, чтобы до ампутации дело дошло, не было.

Я, весь распаренный, дважды выходил в предбанник: в первый раз поел плотно, каши и кусок варёного мяса, во второй – пивку попил с остывшими раками. Хорошо! Потом снова вернулся в парную. Жару приходилось часто поддавать.

Наружу я выходил, накинув армейский овечий полушубок (помнится, с немца его снял), в меховой шапке и валенках. Обошёл вокруг бани. Чужих пока не было, всё как я оставил. А вокруг трещали стволы деревьев. Я глянул на закреплённый снаружи градусник – минус сорок один градус. Ого!

Вернувшись в баню, продолжил париться. В общем, вердикт такой: кожу чуть поморозил, пятна останутся, но в остальном нормально. Снова сидя в парной (ох и раскочегарил я её, ещё и воды на каменку подливал), я размышлял. Сознание слегка плавало: и водка, видимо, ещё не вышла, да и простыл, похоже. Общее состояние неважное, но думать можно.

Попал я в Алексея Петрова. Киевлянин, был призван весной тысяча девятьсот сорокового года и вот уже восемь месяцев числится в 44-й стрелковой дивизии РККА. Получил специальность пулемётчика, это его ДП лежал на лапнике, как и коробка с запасными дисками.

Его дивизия без зимнего обмундирования, в сапогах, шинелях и будёновках, была брошена на помощь другой дивизии. Их часть попала в засаду на лесной дороге, расстреливали со всех сторон. Часть дня и всю ночь держались, пока боеприпасы к концу не подошли, и решили идти на прорыв. Удалось вырваться.

Алексей собрал раненых, идти они не могли, так Алексей сделал волокушу и тащил их, сильный парень. Это