Сверхсекретный объект - Сергей Москвин

– Вообще-то охотничий пес на человека бросаться не должен. А тут... – заметил Володя, продолжая наблюдать за поведением собаки.

– Нам необходимо осмотреть дом, – сообщил ему свое намерение Кудрявцев. – Если собака не подпустит к дому, ее придется пристрелить.

– Нет! – выкрикнул Володя.

При этом его глаза наполнились таким неподдельным ужасом, что Кудрявцеву стало искренне жаль парня. И все же он сказал:

– Да! Диверсант, которого мы разыскиваем, чрезвычайно опасен. Он один убил более двадцати человек. И будет убивать дальше, если мы не остановим его!

– Но пес-то тут при чем?! – возразил Володя. – Он же не виноват! Разрешите, я заберу его?

Кудрявцев еще раз взглянул на оскаленную пасть собаки и с явным сомнением в голосе разрешил:

– Забирай, если сможешь.

– Смогу! – горячо воскликнул кинолог. – Только мне потребуется пара прочных ремней.

– Такой подойдет? – Евгений отстегнул ремень от своего автомата.

– Вполне. – Володя кивнул и, следуя примеру Кудрявцева, отстегнул брезентовый ремень и от своего автомата.

Бросив оба ремня на землю, Володя быстро стянул с себя полевой китель и ловко обмотал им локоть своей левой руки, затем зажал в зубах автоматные ремни и в таком виде вошел на участок смотрителя заповедника. В одной солдатской голубой майке, зато с намотанным на руку кителем и свисающими изо рта концами автоматных ремней, он выглядел довольно комично. Но Кудрявцеву было не до смеха, он наконец сообразил, что собирается делать пограничник.

– Володя, назад! – крикнул Евгений.

И в этот момент пес прыгнул. Лохматым комом он слетел с крыльца, пронесся через двор и, разинув пасть, бросился на вошедшего за изгородь человека, целясь клыками ему в горло. Но кинолог ловко пригнулся, увернувшись от собачьих зубов, и вместо собственного горла сунул в пасть пса обмотанный кителем локоть. Толчок мускулистого лохматого тела сбил ефрейтора с ног, но даже в падении он успел обхватить пса правой рукой и, перекатившись по земле, подмять его под себя. Пес рычал и остервенело царапался всеми четырьмя лапами, стараясь сбросить с себя навалившегося на него человека. Но, несмотря на все его отчаянное сопротивление, Володе все же удалось прижать собачью голову к земле и захлестнуть ремнем сначала одну, а затем и вторую переднюю лапу. И тогда Кудрявцев, ставший невольным свидетелем отчаянного поединка человека и собаки, бросился пограничнику на помощь. Вдвоем они поймали катающегося на земле пса за задние лапы и стянули их ременной петлей. С помощью Евгения Володя выдернул свою левую руку из обматывающего ее кителя и завязал собачьи челюсти отрезком капронового шнура, поданного ему Евгением. При этом его армейский китель, намертво стиснутый собачьими зубами, так и остался в пасти пса.

– Уф, – облегченно выдохнул Володя, опускаясь на колени рядом со связанным псом.

Обе его руки и грудь были в собачьих укусах и глубоких рваных царапинах. Но по лицу Володи Евгений видел, что он счастлив. Потеряв свою собаку, он спас чужую. И не было в этот момент для кинолога-пограничника большей радости.

К Кудрявцеву одновременно подошли сразу трое его бойцов.

– Мы проверили окна – в доме никого, – сообщил один из них.

– Обработайте парню раны и, если нужно, перевяжите, – приказал им Евгений, а сам направился к дому.

Как он и ожидал, входная дверь оказалась заперта на внутренний врезной замок. Выбить замок было нетрудно, тем более при наличии крупнокалиберного автомата, но Евгений не стал взламывать дверь, а вместо этого вооружился своим боевым ножом и с его помощью снял с окна деревянные штапики и вынул из оконной рамы стекло. Заглянув в оконный проем, Евгений не обнаружил в доме ни людей, ни установленных мин-ловушек и, оттолкнувшись ногами от земли, нырнул в окно. Оказавшись на полу, он мгновенно откатился в сторону и, поднявшись на одно колено, повел из стороны в сторону своим автоматом. Однако, несмотря на его шумное вторжение, из соседней комнаты никто не вышел. Евгений быстро осмотрел дом, состоящий из узкой прихожей, просторной кухни-столовой и, очевидно, спальни. Смотрителя заповедника и его жены в доме не было, хотя оставленные ими вещи указывали на то, что они оставили свое жилище ненадолго и вот-вот вернутся.

Евгений открыл изнутри замок и вышел на крыльцо. Его бойцы как раз заканчивали обрабатывать Володе раны, полученные им в схватке с охотничьим псом. Увидев появившегося на крыльце Кудрявцева, Володя с тревогой взглянул на него и произнес:

– Товарищ майор, он стонет, – и указал взглядом на лежащего у его ног связанного пса.

– Наверное, ты здорово его помял, – не задумываясь ответил Кудрявцев.

Особенности поведения егерской собаки его мало интересовали. Но кинолог был на этот счет другого мнения:

– Нет, товарищ майор, тут что-то другое. Пес стонет от тоски. Вы только взгляните – у него в глазах настоящие слезы.

– Слезы?..

Евгения неожиданно осенило. Развернувшись на крыльце, он буквально ворвался в дом и, остановившись в прихожей, принялся заново ее осматривать... Голые стены. Лишь слева узкая полка с двумя пустыми ведрами, под ней какой-то ящик. Евгений пнул его ногой, ящик отозвался металлическим позвякиванием. Похоже, инструменты. Так, дальше столовая. Евгений переступил порог прихожей и сразу уперся взглядом в то, что искал. На полу столовой четко выделялся квадрат выпиленных досок с привинченным к нему металлическим кольцом – лаз в подполье. Евгений подошел к люку и потянул за кольцо...

Они были там – оба. Женщина сидела на стоящем у стены небольшом бочонке, уронив голову себе на плечо, а мужчина лежал прямо на земляном полу. Свет, проникший в подполье через открытый Евгением люк, упал на лицо мужчины – бледно-серое лицо мертвеца.

Печоро-Илычский заповедник

12.00

Энергично переключая передачи, Стен гнал машину через заповедник. Сейчас он нисколько не напоминал ни матерого диверсанта, ни влюбленного в таежную романтику туриста. За рулем «Нивы» сидел средних лет франт в носимой навыпуск свободной джинсовой рубашке и подобранных в тон к ней джинсах (сохраненная длиннополая джинсовая рубашка с широкими рукавами оказалась весьма кстати, так как отлично прикрыла и бинтовую повязку на правом плече, и пристегнутые к поясу ножны с метательным ножом). Зализанные и слегка волнистые волосы, тщательно уложенные с помощью фиксирующей пенки, обнаруженной Стеном среди вещей девушки, на свою беду оказавшейся в доме смотрителя заповедника, совершенно изменили его прическу. А чисто выбритая кожа вместе с ароматом хорошей туалетной воды, которой Стен освежил свое лицо, и, наконец, темные очки с узкими стеклами, лежащие в бардачке «Нивы», завершили создание нового имиджа.

Накатанная дорога причудливо петляла между деревьями, но, судя по ее направлению, должна была в конце концов привести к шоссе, соединяющему Сыктывкар и Южно-Печорск. «Время, время, – то и дело шептал про себя диверсант. – Я должен выбраться из заповедника прежде, чем вокруг него сомкнется кольцо оцепления». В том, что это обязательно произойдет, он нисколько не сомневался, поэтому и стремился опередить своих преследователей, выжимая из двигателя «Нивы» предельную мощность. Машина беспрестанно раскачивалась на неровностях лесной дороги, руль рвался из рук водителя, но намертво вцепившийся в баранку диверсант даже не замечал дорожной тряски. Гораздо тяжелее приходилось девушке, сидящей рядом с ним на пассажирском сиденье. Ей нечем было держаться, так как правой рукой она баюкала кисть левой руки с туго перебинтованным мизинцем. Когда машину в очередной раз подбросило на попавшей под колеса кочке, девушка сильно ударилась головой о боковую стойку, но лишь поморщилась от боли, не произнеся при этом ни звука.

Покосившись на нее, Стен довольно усмехнулся сквозь зубы: «Вот что значит вовремя преподать урок. Теперь эта сучка будет покорно молчать, а ведь поначалу раскудахталась, как курица». Когда он появился в доме егеря, девчонка попыталась взбрыкнуть, но он тут же поставил ее на место. Наивная кукла – она даже не испугалась, когда он вытащил пистолет. Егерь и его баба оказались куда понятливее. Сразу отошли к стене и послушно подняли свои ручонки. А эта взбалмошная аспиранточка вздумала качать права, да еще попробовала угрожать ему. От будущей заложницы требовалось полное повиновение. И самым надежным средством заставить ее повиноваться мог быть только страх. Не тот легкий и кратковременный испуг, который она пережила, когда увидела в его руках пистолет, а парализующий волю и сознание панический ужас...

Девушка стояла в одном шаге от диверсанта, гордо уперев руки в бока, и глядела на него ненавидящими глазами. И тогда Стен, молниеносно выбросив здоровую руку, стиснул своей ладонью ее тонкие, музыкальные пальцы на левой руке. От неожиданности девушка вздрогнула и шарахнулась назад, но уже не сумела освободиться. Стен ловко вывернул ей кисть и отогнул в сторону ее мизинец, а в следующее мгновение полоснул по пальцу своим обоюдоострым метательным ножом. Левую руку девушки пронзила невыносимая боль. Но то, что она увидела, оказалось еще страшнее. На ее глазах заточенное как бритва лезвие сковырнуло ноготь, а из изувеченного мизинца во все стороны брызнула кровь.