Моя жена – ведьма. Дилогия - Андрей Олегович Белянин

— А… остальные пойдут за ним?

— Побегут! Они же табуном от волков мокрого места не оставят. Главное, чтобы этот негр первым вылетел в дверь.

— Фармазон! Сыч снимает засов.

— Придумал!!! — Бес пулей бросился к молящемуся в уголке ангелу, схватил забытую всеми рюмку водки, вновь вернулся к коню, задрал ему хвост и, плеснув под него содержимое, старательно растер ладонью. Благородное животное встало на дыбы, заржало дурным голосом и бешеной торпедой рвануло с места. Именно в это время старый Сыч широко распахнул двери… Я не видел, куда его снесло. Меня занимали более насущные проблемы: как удержаться на этой сумасшедшей скотине! Остальные лошади ломанулись за нами, сдирая бока. Отчаянный визг волков потонул в хрипе и ржании. Ошалевшие от испуга и ярости, кони остервенело топтали серых разбойников. При каком-то особенно резвом прыжке моего коня я выпустил гриву и кубарем отлетел в клумбу. Лошади разбежались. Уцелевшие волки тоже дали деру, но, несмотря на весь адский шум, ни один человек не рискнул высунуть нос из дома: люди боялись упыря.

— Серега, Серега, эй! Ты живой? — Фармазон вышел из конюшни раньше, но по ходу Анцифер его опередил:

— Слава Господу нашему, вы живы и, надеюсь, невредимы! Что, злой дух, не вышло твое пакостное дело?

— Не повезло… — притворно сокрушаясь, подмигнул мне улыбающийся черт. — Очередной злорадный план ужасного террориста Фармазона потерпел полное фиаско. И все из-за душеспасительных молитв некоего белокурого доброжелателя.

— Спасибо всем! — громко вмешался я, потому что ангел уже готовился дать достойный отпор. — Парни, а ну прекратите дуться друг на друга. Если вы оба равные части моего подсознания, то я от ваших вечных склок скоро душевнобольным стану. Пора подсократить амбиции и прийти к разумному компромиссу. Не могу я больше враждовать сам с собой. Хочу внутреннего мира, любви и согласия. Кто против?

— Он! — хором сказали близнецы, одновременно указывая друг на друга.

Я приобнял их обоих за плечи и продолжил:

— Довольно ссор и претензий. Да здравствует сотрудничество и взаимопонимание! Забудьте о прошлом, живите настоящим, верьте в будущее. Протяните открытые ладони и скрепите дружеским рукопожатием начало новой эры наших деловых отношений!

— Как сказал… — умилился черт. — С чувством сказал, проняло аж до кишок… Эх, была не была! Циля, вот тебе моя рука!

— Не буду я ему руку подавать, — поджав губки, отвернулся белый ангел.

— Почему? — не понял я.

— А вы посмотрите, в чем она у него. И запах…

Мне едва удалось ухватить Фармазона за шиворот, разобиженный черт гневно махал кулаками перед носом невозмутимого Анцифера.

— Пусти меня! Я же коня под хвостом не для удовольствия, между прочим. А этому… чистоплюю этому я в глаз! Не держите меня…

— Анцифер, вы должны извиниться!

— Я? Извиниться?! Перед ним?!!

— Именно вы, именно извиниться, и именно перед ним! — строго потребовал я. — Пока вы были заняты, Фармазон приложил все силы, чтобы помочь мне спасти лошадей. Если он при этом не побоялся запачкаться — честь ему и хвала. Хотя, конечно, руки следовало бы ополоснуть.

— Ну, если вы настаиваете, — пожал плечами светлый дух. — О нечистый и лукавый бес, прими мои искренние извинения. Возможно, я не сразу оценил глубину и благородство твоего поступка. Сходи к умывальнику, не забудь воспользоваться мылом, и я первый пожму твою мужественно вымытую руку.

Их диспут прервал сдержанный рык. Мы обернулись, с трех сторон на нас опять смотрели волки…

* * *

Вот так, нельзя забывать о живучих врагах. Видимо, пока мы спорили, оборотень пришел в себя и как-то сумел организовать сбежавших волков. Единственное место, куда мы могли бы отступить, — двери барского дома, но они наверняка глухо заперты. Но больше бежать некуда — мы медленно попятились к дверям, а волки так же медленно последовали за нами.

— Кто в теремочке живет? А ну открывайте! — зашумел Фармазон, но, естественно, никто не отозвался.

Оборотень вышел из-за конюшни, удовлетворенно потирая руки. Он хромал еще сильнее, под глазом чернел кровоподтек, а его хриплое дыхание, казалось, отравляло воздух нечеловеческой злобой.

— Сереженька, вы бы как-нибудь довели это дело до конца. Только посмотрите, он ведь весь израненный, а до сих пор живой. В следующий раз обязательно дострелите, из человеколюбия…

Я машинально кивнул белому ангелу и тоже пару раз пнул каблуком в дверь. Бесполезно.

— Тебе никто не откроет, — тихо захихикал старый Сыч. — Ты умрешь здесь, тебя разорвут волчьи клыки. Знаешь, как это бывает? Волчьи зубы так остры, что сначала человек даже не ощущает боли. Он лишь удивленно смотрит на глубокие резаные раны, больше похожие на следы от ударов ножом. Обычно волк рвет горло и начинает есть с живота. Если ты не будешь сопротивляться, то выгадаешь легкую смерть. В противном случае они начнут резать тебя на куски еще живого. Ты хочешь умереть быстро, поэт? Тогда не дергайся и слушай меня молча. Я изучил тебя… Твою магию невозможно просчитать — она непредсказуема, но все же и здесь есть одно слабое место: у тебя нет коротких стихов. Все, что ты читаешь, достаточно длинно, и мы можем успеть оборвать заклинание до того, как оно войдет в силу, заставив тебя захлебнуться собственной кровью…

Ему не стоило тратить столько времени на пустопорожние угрозы. Решил убить, так убей! А то старик, увлекшись, впал в те же ошибки, в которых упрекал меня. Он заболтался. К тому времени, когда разговоры уже всем наскучили, за дверью раздались уверенные шаги, и она широко распахнулась… На пороге стояла Ольга Марковна! Ну, почти она… В смысле, она, конечно, но уже перевоплотившаяся. Упыриха радостно вперила в меня взгляд, плотоядно щелкнула зубами и пошла в атаку. Мы оказались меж двух огней. Близнецы, мгновенно уменьшившись, взлетели на балкон и уселись там, прощально помахивая ладошками. Старый Сыч заворчал, потом быстро сбросил одежду и превратился в перемотанного бинтами волка. Это выглядело несколько комично, но даже в таком виде я не рискнул бы выйти с ним один на один. Громадный волк поднял шерсть дыбом и грозно прорычал:

— Теперь я убью тебя, поэт…

— Ничего не имею против, — подумав, решил я. — Заступиться за меня некому, оружия под рукой никакого, даже убежать и спрятаться негде… Единственное, что хотелось бы, так это извиниться перед уважаемой графиней Ольгой Марковной за то, что ей сегодня ничего не достанется…

— Как это? — низким, хрипловатым голосом переспросила упыриха. — Я хочу тебя. Вчера не успела, значит, сегодня ты — мой!

— Эй, Сыч! Может быть,