Моя жена – ведьма. Дилогия - Андрей Олегович Белянин

— Могутс, — согласилась ваза. — Мы остановимс всехс.

— Без кровопролития! — строго предупредил я.

— Учтемс…

Я козырнул, постучал в двери и вошел.

— Сядьте, господин Петрашевский. Настала пора поговорить откровенно. — Барыня Ольга Марковна сидела в глубоком кресле, от подбородка до ног укутавшись в плед, ее воспаленные глаза на бледном лице казались необычайно большими. — Как вам спалось?

— Крепко и сладко, — честно признал я, потом, опомнившись, добавил: — Зер гут! Тре бьен! Ол-райт!

— Вы ничего не заметили ночью?

— М-м… нихт шпрехен… а что я должен был заметить?

— М-м… — Теперь уже графиня, подозрительно глядя на меня, не знала, что сказать. — Ходят нелепые слухи, будто бы в округе появились какие-то упыри. Конечно, это не более чем сплетни, но… вы точно никого не видели?

— Вообще-то мне снился очень странный сон, почти кошмар, — осторожно начал я. — Будто бы в мою комнату пришли вы, случайно ошибившись дверью. Мы очень мило поболтали о пустяках…

— Надеюсь, пристойных?

— О, чрезвычайно пристойных! Погода, виды на урожай, литература и искусство — все, чем интересуются интеллигентные люди.

— А потом?

— Потом вы исчезли.

— Как, совсем?

— Ну, не совсем… на вашем месте появилось ужасное чудовище, которое съело мой сапог. Впрочем, я легко от него избавился.

— Каким образом? — подалась вперед барыня, и в ее глазах заиграли зеленые искорки злобы.

— Я повернулся на другой бок, и сон прекратился.

— Так просто… — разочарованно вздохнула она, а я простодушно развел руками. — Ладно, господин Петрашевский, попробуем перейти к уроку…

* * *

С этими словами графиня без прелюдий перешла к делу. Одним движением она плавно встала с кресла, оставив в нем плед. Я едва не зажмурился — на ней просто ничего не было! Боже ты мой, не знаю уж кто как, а я никогда в жизни не подвергался такому сексуальному домогательству. Ольга Марковна обладала роскошными формами, ее глубокие глаза излучали всепоглощающую страсть. Она молча облизнула пересохшие губы, одним движением бровей указывая на ряд широких кушеток в углу гостиной. Молодое упругое тело прямо-таки лучилось здоровьем и желанием. Несколько странно для упырихи, проглотившей серебряную ложечку и обязанной умереть через пару часов…

— Сереженька… Сергей Александрович! Да очнитесь же вы, в конце концов!!!

— А? что… А? Анцифер…

— Да, это я! — строго произнес белый ангел, правым крылом закрывая мне обзор. — Закройте рот, возьмите себя в руки и отвернитесь. Так, уже лучше. Теперь вспомните, кто эта дамочка на самом деле. Ага… Надеюсь, у вас полностью пропало желание?

— Почти, — честно признался я. Барыня горделиво поворачивалась, принимая разные соблазнительные позы, но не произнося ни слова.

— Хорошо, тогда продолжим. А ну-ка поднапрягитесь и попытайтесь припомнить тот несомненный факт, что вы женатый человек, у вас замечательная (Боже, что я говорю?!) супруга и вы имеете по отношению к ней некоторые обязательства. В частности, никогда не заглядываться на посторонних голых женщин, к тому же замужних! Помогло?

— Ну, уже процентов на восемьдесят.

— Отлично. Теперь вы сами скажите себе, что с вами сделает ваша жена, когда об этом узнает. Только честно и не опуская детали.

Видимо, я побледнел. Это заметила даже молчавшая доселе графиня. Похоже, она считала, что от ее пышной красоты я впал в столбняк, теперь вот-вот упаду в обморок от нереализованного желания. На самом-то деле я реально представил реакцию Наташи во всех возможных вариациях…

— Теперь ты будешь моим… — глухо выдохнула графиня, делая шаг в мою сторону. Я автоматически отступил назад. Она несколько удивилась, но продолжила: — Мне нравятся мужчины, которых надо завоевывать. Я хочу тебя, немец.

— Найн! — твердо отказался я. — Их бин женат. Моя фрау Наташа — зер гут супруга! Дас ист ее либен, либен, либен… Короче, мне действительно нельзя! Ну никак! Вы меня правильно ферштейн?

— Женщинам не говорят «нет». — В томном голосе голой графини прорезались металлические нотки. — Ваша жена далеко, она ничего не узнает, а я рядом, и последствия отказа могут быть… достаточно болезненными.

— Это угроза?

— Конечно нет… Это лишь логическое развитие событий, которые непременно произойдут, если я не… — Она еще раз сделала попытку приблизиться, но я ловко отскочил за рояль.

Итак, все возвращается на круги своя… Ночью за мной гонялась страшная упыриха, а супердейственный Фармазон успешно руководил фронтом моей обороны. Изменилось не многое. Я по-прежнему убегаю, однообразно прячась за стулья, стол, тумбочки, кресла, прыгая по диванам и кушеткам, следом шумно сопит уже вспотевшая от страсти секс-бомба местного уезда, и белый ангел, стыдливо прикрывая глаза, пытается выдать кучу полезных советов одновременно:

— Прыгайте, прыгайте же! Вот так… и не смотрите на нее, не отвлекайтесь! Такая женщина кого угодно с ума сведет… За кресло! Вот, не высовывайтесь, какое-то время она вас поищет… Сереженька, будьте бдительны, она ищет слева. Вон ее ножка показалась… Господи, какая ножка! Какой изгиб бедра, а колено, а эта плавная линия голени, так певуче перетекающая в изящную щиколотку… Бойтесь ее! Ибо адово это искушение! Под рояль, под рояль, быстро… Ага, не поймала! Дышит тяжело… Грудь так и накатывает и откатывает, накатывает и откатывает, накатывает и… ка-ка-а-я грудь! Что за форма, объем такой… ух! Соски едва вздрагивают, как зернышки граната, а нежная плоскость живота так чарующе плывет вниз, к этому треугольнику любви. Ну не смотрите же вы на нее, в конце концов! Да что вы, обнаженных женщин с ошеломительной фигурой, жаждущих плотской любви, бегущих за вами и готовых на все, никогда не видели?!

Естественно, при всей этой беготне многократного стука в дверь никто не услышал. Это уже когда красный от ярости Павел Аркадьевич, топая ногами, заорал во всю мощь, мы трое сообразили оглянуться, но было поздно — графиню занесло.

— Пошел вон, дурак! У нас урок.

— Что-о-о? — обомлел барин.

— Шнелле, шнелле, руссише швайн! — неожиданно для самого себя выкрикнул я. Не знаю, как хозяин оценил мой немецкий, но его словно ветром сдуло. На Ольгу Марковну это произвело самое благоприятное впечатление, она решила, что если уж я послал мужа, то только для того, чтобы сию минуту отдаться ей. Как же…

— О майн либен! — расцвела она.

— О майн Готт! — ответил я, вовремя прячась за спинку дивана, страстная графиня стукнулась об нее головой, недооценив силу мужского коварства.

— Ну-у… нельзя же так с женщиной… — укоризненно протянул Анцифер, стараясь смотреть в потолок, а не на застрявшую задом вверх барыню. — Проявляйте твердость, а не грубость.

К сожалению, именно моя грубость и возбудила в Ольге Марковне очередной всплеск