Моя жена – ведьма. Дилогия - Андрей Олегович Белянин

— Че я, совсем дурной?! Тебе надо, ты и смотри.

— Но вам-то она в любом случае ничего не сделает! — парировал я. — Нигде не написано о том, что оборотень может укусить черта.

— Нигде и обратного не написано. Мало ли что… Не толкай меня на хорошее дело, я и так в них по уши. Как в конторе отчитываться буду, ума не приложу…

— О, Серж! Серж, на помощь! — Неожиданно Ольга Марковна перешла в крик. — Сюда кто-то идет…

— Муж? — напряженно спросил я.

— Нет… это не он. Неужели… не-е-ет! Помогите же мне, откройте!

Я бросился к двери и, невзирая на протестующий вопль Фармазона, выдернул сук, впуская в комнату перепуганную женщину. Красивое лицо графини было белее полотна, из всей одежды — длинная ночная рубашка, волосы растрепаны, в глазах — ужас. Мы вновь закрыли дверь на импровизированный засов.

— Кто там был?

— Упырь… — закашлялась она. — Я не хотела говорить, но… Это старое проклятие рода, раз в сто лет из земли поднимается страшный убийца и вновь собирает свою жатву. Видимо, он пришел по наши души…

— О Боже, совсем забыл начертить на пороге крест! — Я гулко хлопнул себя по лбу. — Надо же… а может, он нас не заметит?

— Упырь чует кровь и тепло тела.

— А почему вы его до сих пор не убьете?

— Муж устраивал целые облавы, но все бесполезно, оборотень ускользает из наших рук. В конце концов кто-то сказал, что отпугнуть упыря может медвежий череп над входом.

— Еще одна весомая причина травить медведей?! — возмутился я.

— Да что вам за дело до этих медведей?! — в свою очередь рявкнула на меня барыня. — Можно подумать, вы сюда пришли ради них, а не ради меня.

— Естественно, не ради вас! Я, между прочим, женатый человек и очень люблю свою жену. А если я и ляпнул чего лишнего за столом, то это не по своей вине, тут есть два веселых братца, которые периодически лезут не в свое дело.

— Так ты женат? — страшным шепотом процедила она, скрипя зубами и сжимая кулаки.

— Ой-ой, Серега… зря ты тут так разоткровенничался… Разве можно чувствительной женщине все лепить прямо в лицо без предисловия? Глянь, глянь, что делается…

На моих глазах барыня Ольга Марковна начала разительно меняться. Плечи расширились, рубашка затрещала по швам, пальцы стали толстыми и крючковатыми, волосы поднялись дыбом, кожа приобрела желтый оттенок и покрылась мелкими пятнами, а лицо… Куда делась былая красота? Подобные метаморфозы обычно демонстрируют в американских триллерах, но наблюдать за монстрами на экране — одно, а присутствовать при этом кошмаре лично… Нос графини стал плоским, челюсти выдвинулись вперед, а оскал обнажил могучие клыки.

— Ошибочка вышла… Циля все-таки оказался прав — эта взбалмошная тетка и есть упырь! Виноват, упыриха…

С каждым словом мой верный черт уменьшался на ладонь. Достигнув размеров спичечного коробка, он вспорхнул мне на плечо и заверещал прямо в ухо, оттянув его двумя руками:

— Да не стой же ты столбом, камикадзе! Прочти молитву и смиренно склони голову перед этой кровопийцей — гарантирую прямое попадание в Рай. Впрочем, если хочешь еще пожить… посопротивляйся, что ли!

Инстинктивно я поднял кулаки в боксерской стойке и на всякий случай сдвинул брови. Упыриха гортанно расхохоталась, закрывая спиной дверь. Ее смех скорее напоминал лай гиены, в нем сквозила уверенность и нескрываемое торжество.

— Серега, мать твою за ногу да об стенку! Чему тебя в армии учили, блин горелый? А ну влезь на стол! Вот так… Ноги шире, колени чуть согнуты, плечи расслабь. Бей по прямой в переносицу, в ближний бой не лезь, по корпусу не молоти. Готов? Ну, давай, малыш, не позорь мои седины…

Барыня полезла за мной. Я зажмурился и ударил изо всех сил.

— Нокаут! — восторженно взвыл Фармазон, когда бывшая Ольга Марковна отлетела к двери и, треснувшись затылком, распласталась на полу. — Один, два, три, четыре, пять, шесть… нет! Встает… Объявляю второй раунд. Смотри сюда — вот так, нырком уходишь под удар, потом в солнечное сплетение — раз. Выпрямляешься и слева в челюсть — два! Запомнил?

Куда там… Упыриха мне и опомниться не дала. Одним прыжком взлетев с пола, она поймала меня за ногу и сунула ступню в рот. Я завопил.

— Че ты орешь? — укоризненно спросил черт. — У тебя же нога в сапоге, ей такую кирзу вовек не прокусить.

В самом деле, боли я не чувствовал. Тем не менее, перейдя на глупый стон, я как-то извернулся и ударил каблуком левой ноги в нос чудовища, одновременно выдергивая из чавкающей пасти правую. В зубах упырихи остался лишь мой сапог, и она доедала его с видимым удовольствием.

— Фармазон, она его съела, — потерянным голосом констатировал я.

— Замечательно!

— Как это?

— Серега, ты че? Это же наш стратегический план. Военная хитрость! (Блестяще исполненная, к слову сказать.) Ты так натурально кричал, что даже меня ввел в заблуждение, артист…

— Прекратите издеваться! Вон она опять на меня облизывается…

— Хитрец, — лукаво погрозил пальцем нечистый дух. — Ты ведь не напрасно спрятал серебряную ложку в сапоге. Теперь она ее проглотила! Не пройдет и пара часов, как эта фифочка почувствует резь в желудке и умрет долгой смертью в страшных муках. Нечисть не выносит серебра… Выше нос, фельдмаршал!

— А… понятно, — приободрился я. — Слушай, а вот за эти два часа она… в смысле, она нас больше не укусит?

* * *

Фармазон не успел мне ответить. Ольга Марковна закончила с сапогом, удовлетворенно рыгнула и снова полезла на меня. Я пробовал защищаться… недолго. Упыриха ловко стянула меня со стола, уложила на кровать, я зажмурил глаза, изо всех сил упираясь обеими руками ей в челюсть, а потом…

— Минуточку, гражданка Филатова! Вот, взгляните, пожалуйста, что я вам принес, — раздался мелодичный голос Анцифера.

Барыня тяжело сползла с меня и, цедя слюну сквозь большие зубы, устало вздохнула. Я огляделся… Фармазон сидел на столе, свесив ножки, а белый ангел помахивал перед носом Ольги Марковны длинным макраме. Это было настенное панно, изображающее сову. Кажется, что-то такое было в одной из наших комнат в Городе. Узлы! Наташа говорила, что упырь обязан развязать все узлы. Судя по тому, с какой страстью графиня взялась за дело, — так оно и было. Правда, глаз с меня она тоже не спускала, не надеялась на мою порядочность (в том смысле, что, пока она занята, я не убегу).

— Не волнуйтесь, она до утра провозится. Тут узлы такой степени сложности — любо-дорого посмотреть. Ваша супруга сама это сделала?

— Да, —