За тихой и темной рекой - Станислав Рем

Анна Алексеевна вновь посмотрела в сторону Стоянова. Тот стоял под разлапистой веткой чёрной берёзы и, не отрывая глаз, следил за ними. «А ведь он, в мае, именно на этом месте признавался мне в любви…», — неожиданно вспомнилось дочери губернатора. Что и вернуло её к реальности.

— Олег Владимирович, — чётко, почти командным тоном произнесла девушка и сделала шаг в сторону дома. — Идёмте. Уже поздно.

— Анна Алексеевна, я вас люблю! — молодой человек скорее не произнёс, а выдохнул эту фразу.

Будто пружиной, воздух вынес на свет божий прекрасные слова.

— Вот и хорошо, — обречённо произнесла в ответ Анна Алексеевна, чем потрясла Олега Владимировича, ожидавшего совсем иной реакции. — Право, поздно. Маменька будет волноваться, — и направилась в сторону особняка.

«Зачем, — сама себе говорила Анна Алексеевна, с трудом поднимаясь по песчаному берегу, — зачем мужчины всегда всё портят? Неужели нельзя просто, безо всяких объяснений и дальнейших обязательств сохранять добрые отношения? Нет же, им подавай всё, сразу!» А если она ещё не готова? А если сомневается? А они, как признаются в любви, считают, что мы просто обязаны ответить взаимностью. А если — нет? Как быть?

Белый некоторое время остолбенело стоял и глядел, как девушка сделала несколько шагов, уходя от него, как оступилась на маленьком камешке, после чего он бегом догнал её и, взяв под руку, повёл к дому.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Но ведь немногим дано на недруга ринуться сразу,

Видят одну они цель — прорваться в лагерь враждебный

И окружить короля противного войска, спасенья

В бегстве чтоб он не искал, судьбу испытав роковую,

Что положила б конец войне легионов обоих.

Индуров с Селезнёвым прибыли к переправе как раз в тот момент, когда с китайского берега началась артиллерийская канонада. Харитон Денисович, слезая с козел, пробормотал:

— У, нехристи, разошлись-то как… Ничего! Лапти мы им сплетём.

Индуров молча проводил взглядом сыщика и, увидев лодочного смотрителя, старика лет шестидесяти, который только что вышел из деревянной будки, повелительно подозвал того жестом руки.

— Да, ваше благородие, — дед попытался вытянуться пред грозным начальством, но спина, согнутая в крендель временем и тяжёлым трудом, никак не желала разгибаться.

Впрочем, штабс-капитан не оценил потуги мужика:

— Приготовь мне комнату. И обед. И чтоб чин чином! — распорядился офицер и с ходу громко отдал приказ: — Всем строиться! Кто в наряде, кто в карауле — всем!

Смотритель, насколько мог шустро, бросился выполнять приказ.

Солдаты-ополченцы и полицейские младшего состава, выстроились на деревянном настиле пристани, которая благодаря сваям уходила вглубь реки шагов на десять. Индуров окинул своё воинство пристальным взглядом. И молча выругался. Дослужиться верой и правдой до чина штабс-капитана, чтобы принять под командование сброд отставников и «легавых». Вот тебе и кульминация всей карьеры!

— Господа! — с трудом выдавил первое слово Юрий Валентинович. Иначе он к ним обратиться не мог, потому как под его началом эти люди находились временно. — На нас возложена ответственная миссия: защита границ Отечества. А посему приказываю господину Селезнёву распределить весь личный состав в несение караульной службы. — Индуров хотел было добавить, как себя следует вести во время начала боевых действий, но передумал и отдал приказ: — Вольно! Разойтись!

Он вошёл в домик смотрителя — жутко мучила жажда. Понятное дело, после водки. Да плюс жара.

Селезнёв, сопроводив штабс-капитана долгим взглядом, снял фуражку, подошёл на край пристани, опустился на колени, зачерпнул воду рукой и ополоснув лицо, глубоко втянул свежий воздух с реки полной грудью.

По норову с Зеей на Дальнем Востоке могла сравниться разве что Бурея. Глядя на бурлящие потоки воды, невольно думалось, будто река срывается прямо с небес и диким потоком пробивает себе удобное русло, сметая всё на своём пути. Впрочем, младший следователь думал не о красоте и первозданности природы, а о том, что, если китайцы надумают атаковать по этой реке, тогда вражинам помимо лодок понадобится и плот-паром, который челноком ходил от одного берега к другому при помощи натянутого троса. Вот и вопрос: рубить трос сейчас или выждать? И главное — плот, что связывал дорогу, называемую в народе «колесухой», с городом, находился на противоположном берегу. Перерубить бы этот трос, как гордиев узел, прямо сейчас. А вот как думает «Их благородие» — неведомо. Подождём.

Через полчаса солдаты караульной службы уже не могли взять в толк, кто же над ними начальник: младший следователь или штабс-капитан? Штабс-капитан покинул личный состав, из дома смотрителя неслись аппетитные запахи. Смотритель успел пожарить яичницу и достать из погреба бутылку водки…

А младший следователь Селезнёв отдавал приказы. И первым — распоряжение достать из тарантаса бочонки со смолой и выставить их перед пристанью. Другим — напилить невысокие, в половину человеческого роста брёвна и перетаскать их ближе к реке, для установки бруствера. Третьих распределил на посты несения караульной службы. Никто Харитону Денисовичу вопросов не задавал: ежели Селезнёва прислал сам губернский полицмейстер, значит, и подчиняться ему следует, как начальству.

Ближе к ночи все поручения младшего следователя были исполнены. На самой пристани, к которой обычно пришвартовывался плот, и на берегу, с обеих сторон, солдаты выложили из брёвен с помощью верёвок и кольев своеобразные укрепления, которые могли спокойно прикрыть солдат от пуль.

После сделанного осмотра Селезнёв приказал всем, кроме караула, отдыхать. А сам, присев на бревно, долго всматривался в противоположный берег реки. «Что день грядущий мне готовит?» — неожиданно всплыло в памяти, и Харитон Денисович тихонько рассмеялся. Эдак и до славы Рыбкина недалече. Конечно, стихи — не та стезя. А вот истории вроде тех, что про Шерлока Холмса, он вполне может покрапывать. Вон сколько материала набралось за последние дни!

Полина Кирилловна с трудом стянула платье, переоделась в шёлковый китайский халат и бросилась на кровать. Ноги после трудового дня ныли от непривычной боли. Хотелось встать под упругую и холодную струю воды, смыть с себя усталость словно пыль вместе с обжигающим солнцем. С маслеными взглядами офицеров. С матерщиной солдат за ее спиной. С грязной посудой, которой, казалось, нет конца и края. И с безразличием Олега Владимировича…