Путь Короля. Том 1 - Гарри Гаррисон

Однако все в Херезвите восставало против такого положения дел. Ни слушать, ни даже прислушаться он не имел ни малейшего намерения. Подобрав меч, он выпрямился, сделал замах и попытался подсечь колени противника. Тот вновь сделал быстрое движение, и лезвие уперлось в посох. Когда тан начал в очередной раз отводить руку, чужеземец шагнул вперед, перехватил посох обеими руками и ударил им тана поперек груди.

— Эй, люди, на помощь! — завопил Херезвит. Крестьяне понурили головы. Тан не унимался. Он ринулся вперед, пригнув голову, уверенный, что этим-то ударом выпустит врагу внутренности.

— Ну, хватит, — проговорил другой чужеземец и пихнул свой посох нападавшему под ноги. Тан растянулся на земле, но тут же поднялся на колени. Однако встать ему не дали: из рукава первого чужеземца выскочил зашитый в полотно короткий гибкий предмет — то была дубинка работорговца. Один замах — и дубинка звучно хлопает по виску Херезвита. Чужак присел на корточки, желая знать, насколько исправным вышел удар. Убедившись, что упавший ничком Херезвит не скоро сможет кому-либо помешать, он кивнул, выпрямился, упрятал дубинку и знаком предложил жене тана оказать пострадавшему помощь.

— А теперь слушайте меня! — обратился он к ошеломленной, но по-прежнему неподвижной толпе. — Я скажу вам, кто мы такие и зачем мы здесь… Мы люди Пути! Мы пришли к вам из Норфолка. Точно в это же время, но год назад мы еще были рабами Церкви. С нас драли по семь шкур наши хозяева из Эли. Мы хотим рассказать вам, как нашему брату добиться свободы.

Стоявшие в толпе рабы изумленно и испуганно уставились друг на друга.

— А свободные люди, которые тоже здесь стоят, — не останавливался Сибба, в недавнем прошлом раб, затем бравый катапультер Армии Пути, отличившийся в битве с Иваром Бескостным, — узнают, как мы получили наши наделы! Ибо каждый получил по двадцать акров, и двадцать акров эти свободны от всяких податей и оброков. За них мы обязаны лишь службой нашему ярлу Шефу. А помимо этого, мы добровольно — поняли, добровольно? — участвуем в делах Пути. Двадцать акров. Не обложенных данью! Есть тут свободный, который скажет, что и у него дела не хуже?

На сей раз зашевелились уже свободные. Последние слова Сиббы были встречены возбужденным гулом. Теперь, когда беспомощно мотающего головой Херезвита оттащили с крыльца в дом, поселяне начали потихоньку подбираться к пришельцам, не обращая внимания на брошенный в грязи меч.

— Скажите: во что обходится вам ваша вера?! — восклицал Сибба. — В какие деньги? Если не знаете, то я вам скажу…

— Они облепили все королевство, — вещал бейлиф, доверенное лицо епископа. — Все равно как блохи на старой собаке — всех и не пересчитаешь…

Епископ Даниил сдвинул брови. Ни в коей мере не приветствуя столь бесцеремонные выражения, он, однако, счел за благо придержать язык: ему предстояло еще многое выпытать из собеседника.

— Да-да! — продолжал тот. — Все эти проходимцы заявились к нам из Норфолка. И все утверждают, что раньше были рабами. Но вообще-то это возможно. Посуди сам, преосвященный отец: только у нас в Уинчестере и в поместьях числится тысяча рабов. А у этого ярла, как его кличут язычники, у него и три тысячи в Норфолке запросто наберется… Вот он и послал их всех к нам смуты устраивать.

— Все до единого должны быть схвачены. Эту заразу нужно вытаскивать с корнем, как сорную лебеду из злаков.

— Это легче сказать, чем исполнить, преосвященный. Рабы ведь их нам не выдадут, керлы — тоже. Танам они просто так в руки не даются. Если те их выследят, то негодяи эти и постоять за себя могут. Меньше чем в паре с кем-то они в деревнях носа не кажут. А часто приходят целой дюжиной, иногда — двадцаткой. Для маленькой деревни это большая сила. Ну и потом… потом…

— Что такое? — насторожился епископ.

На сей раз бейлиф тщательно взвешивал слова.

— Пришельцы заявляют — они, конечно, и солгать горазды, преосвященный, — что якобы находятся у нас по велению короля Альфреда…

— Этелинга Альфреда! Этот человек никогда не был венчан на царствие!

— Виноват, преосвященный отец. По велению этелинга Альфреда. Но даже и среди танов найдутся такие, кто костьми ляжет, а Церкви королевского посланника не выдаст… А поселянин простой так думает: они там наверху друг другу глотки грызут, так зачем мне вмешиваться?

«А многие так или иначе примкнут к принцу, последнему из великого рода Сердика, лишь бы досадить Церкви»! — про себя добавил бейлиф. Но ему хватило ума удержаться от этих слов.

«Лжец и изменник, — проносилось в голове епископа. — Ведь всего месяц назад он сидел в этих самых покоях, потупя взор, как овечка, и просил у меня прощения за прошлое и наставления в будущем! А выйдя отсюда, стал созывать на помощь гонителей Церкви! Потом же бесследно исчез; никто не скажет теперь, где он обретается; только поступают сведения от бейлифов, что его видели то в одном селении Уэссекса, то в другом… И всюду он призывает оказывать неповиновение Церкви и брать пример с Норфолка, с учения, которое язычники прозвали Путем. Даром что бьет себя в грудь и кричит, что не оставил Христовой веры. Долго ли протянет такая вера, которая осталась без денег и без земли? Но если дела так и дальше пойдут, то и самому епископу останется только ждать часа, когда к вратам его Минстера подъедет облаченный в неизвестные цвета герольд и потребует, чтобы епископ отрекся от своих прав и привилегий».

— Итак, — промолвил наконец Даниил, обращаясь больше к самому себе, нежели к собеседнику, — мы не можем найти на них управу и должны просить чужой помощи. И воистину, уже движется к нам сила, которая вытравит с нашей земли эту скверну, так что та уже не сможет более поднять голову… Правда, я не могу позволить себе ждать! Епископ, сидящий в такой час сложа руки, едва ли может рассчитывать на расположение Его Святейшества, которому когда-то придется решить, кого назначить верховным иерархом Англии… О нет… Коли корень сей заразы питается соками из Норфолка, то самому Норфолку под силу будет сделать так, чтобы он зачах навечно. И ведь среди норфолкцев немало тех, кто не растерял понятий о христианском долге.

— В самом Норфолке, преосвященный? — с сомнением произнес бейлиф.

— О нет, в ссылке… Калека Вульфгар и его сын. У одного викинги отняли конечности, у другого — шайр… И есть еще на свете Бургред Мерсийский. Когда-то я считал, что мне безразлично, кто будет править Восточной Англией, Мерсия ли, Уэссекс… Как все переменилось! Пусть же королевство Эдмунда Мученика достанется благочестивому Бургреду, но не отойдет Альфреду… Альфреду Неблагодарному — вот достойный его титул!.. Пришли-ка мне секретарей. Я собираюсь отписать каждому из этих славных мужей, а также братьям своим в Личфилд и Уорстер. Потерянное Церковью да возвратится ей.

— Но придут ли они нам на помощь, господин мой? — осторожно вставил бейлиф. — Не побоятся ли направить свои армии в пределы Уэссекса?

— Настал черед мне говорить от имени всего Уэссекса. Но все эти воинства ничто в сравнении с той несметной силой, что уже движется к нам. Я лишь собираюсь предложить Бургреду и остальным присоединиться к победившей стороне раньше, чем сама победа будет одержана. А кроме того, покарать дерзких. Покарать язычников и рабов. Мы явим достойный пример остальным королевствам!

И епископ судорожно стиснул кулаки.

— Нет, я не просто вытащу эту мразь с корнем. Я выжгу ее, как язву на живом теле…

— Сибба… Сибба… Здесь что-то неладно, — горячо шептал чей-то голос в темном пространстве комнаты, в которой, зарывшись в одеяла, коротала ночные часы дюжина миссионеров Пути.

Стараясь не шуметь, Сибба подкрался к крохотному оконцу, у которого уже стоял его помощник. Снаружи спал мертвым сном Стенфорд, поселок, до которого от Саттона проделали миссионеры десять миль и ровно столько же прочли проповедей. Облака, гонимые ветром, отбрасывали тени на скособоченные мазанки и на добротный, сложенный из крепкого леса сруб тана, в котором и нашли ночлег норфолкцы.

— Что ты там увидел?

— Там что-то полыхнуло.

— Может, огонь кто затушить забыл?

— Не похоже.

Молча отвернувшись, Сибба проследовал в небольшую комнату, смежную с большой приемной. Там должен был со своей семьей заночевать их хозяин, тан Эльфстан, поклявшийся преданности и верности королю Альфреду. Спустя минуту он вернулся.

— Они на месте. Я слышал, как они дышат.

— Значит, там кто-то другой бродит… Меня глаза не обманут. Вот, смотри-ка сам!

Действительно, в мглистом мареве ночи появилась густая тень. Один прыжок, другой — она крадется к дому. А вот и вспышка. Так мерцает только вороненая сталь.

Сибба мигом повернулся к спящим товарищам: