Реальность сердца - Татьяна Апраксина

Возлюбленная супруга Рене Алларэ никогда не умела писать толковые письма. Она вообще писем писать не умела, хотя грамоте обучена была ничуть не хуже прочих девиц из благородных семейств. Однако ж, собственноручно начертанные ей послания были так бестолковы, что сама Кари смеялась, когда их перечитывала; а ворох сведений, тщательно приведенный в порядок секретарем, тоже связностью и последовательностью не блистал.

Сейчас из длинного, на десяток оборотов, свитка Рене внятно смог уяснить лишь одно: в отсутствие и герцога, и его наследника дражайшие родственники принялись делить власть. Страстно, вдохновенно, и, разумеется, из лучших побуждений — на благо рода и герцогства. Двадцатитрехлетний Жан-Ив, младший брат Рене, выбранный им в замену наспех и в той кипящей суматохе, что царила в замке в седмицу перед отъездом, не устроил добрую половину семьи. Зато Жан-Ив вполне устраивал Люсьена, третьего из отпрысков Клер и Этьена Алларэ — что и неудивительно, ибо братья с детства были не разлей вода. Парочка почти законных наследников наследника считала, что вполне способна со всем справиться без помощи старших родственников. Родственники не соглашались — тоже немудрено: до сих пор двадцатилетний Люсьен прославился на поприще охоты и ухаживаний за девушками, но вовсе не в делах управления огромными родовыми владениями. Рене покосился на свиток, брошенный поверх десятка других, полученных за последние два дня. Сперва ему захотелось позвать слугу, чтобы тот отнес письмо Реми — вот пусть герцог сам и решает, что делать с веселым семейством; вообще стоило вызвать всех, кроме Жана-Ива в столицу. К вящей пользе и для умиротворения. Брат, конечно, вспыльчив, но еще обладает необходимой долей педантизма и занудства, дабы справиться со всеми обязанностями… Тут Рене обнаружил, что начал вполне привычным образом решать эту, в сущности, сиюминутную неприятность сам, не отвлекая лишний раз Реми. Разгонять по углам свою деятельную, веселую и непредсказуемую семейку он давно привык. Родственники легко ссорились, еще легче мирились, сколачивали коалиции друг против друга — правда, ни одна больше девятины прожить не смогла, по мелочи и без особого ущерба интриговали, забывая обо всех интригах, как только случалась беда… Алларэ — это Алларэ, что с них взять.

Черноволосый мужчина, с отвращением глядевший на ворох писем, даже не слишком удивлялся тому, что глава семейства не больно-то стремится вызывать всех в Собру. Некоторое количество алларцев — исключительно полезно, а большее уже, пожалуй, превратит в столицу в тот веселый приют безумцев, которым исстари служил родной замок. Только этого сейчас и не хватает, чтобы волчок, застывший на краю стола, покачнулся и рухнул вниз. В кабинет всунулось робкое недоразумение. Бывший подмастерье лекаря ходил тише тени, молчал больше рыбы, с радостью служил мальчиком на посылках, шныряя с одного этажа на другой, когда Реми хотел кого-то видеть, а остальное время проводил в восхищенном созерцании своего герцога, который все меньше и меньше нуждался в заботе медиков. Владетель Ленье с удовольствием примкнул к Алессандру и Сорену. Трое ровесников моментально спелись и образовали стайку, где Кесслер был самым нахальным, младший Гоэллон самым рассудительным, а Ленье — надежной опорой для первых двух. Сие разбойничье племя вызывало у Рене то желание спрятаться куда подальше от шустрых и дерзких юнцов, то нестерпимый зуд в руках. Всем троим хотелось надрать уши.

Господину Гоэллону, правда, в последнюю очередь — бывший секретарь и нынешний наследник Старшего Рода обладал способностью уничтожать противников одним взглядом или словом, и, кажется, сам того не замечал. По крайней мере, Лебелф был растоптан в прах одной-единственной репликой, ибо оказался слишком дурным, чтобы с первого раза не понять, с кем имеет дело.

— Кажется, в Тамере подобное называют гаремом, — кивнул он на стоявших у окна в большой гостиной мальчишек.

— Кажется, в Тамере подобных называют евнухами, — не поворачиваясь, заметил Алессандр. Сказано это было лишь чуть громче, без кивка, без малейшего повода заподозрить, что фраза посвящена именно Лебелфу, а не кому-то за окном; однако ж, ее услышали все, кто находился в гостиной. Через полчаса эта короткая пикировка была пересказана Реми. Что именно он сказал своему вассалу, не узнал никто — вот только надоевший всем щекастый олух, за которым тянулся липкий шлейф запаха розового масла, вылетел из кабинета герцога, словно ошпаренный. У него даже локоны развились. Алессандр же, которого похвалили за остроумие и меткость, изумленно хлопнул глазами и произнес фразу, которую еще пару дней передавали из уст в уста, как лучший анекдот:

— А я сказал что-то смешное? Рене улыбнулся, потом прикусил губу — получилось, что он улыбнулся Андреасу Ленье, а при виде этого юноши у него на глаза разве что слезы не наворачивались. Тихое, запуганное донельзя, путающееся в правилах и обычаях создание, старавшееся слиться со стенами и мебелью — и это алларский владетель?! Да он выглядит так, словно его продержали на леднике половину суток, потом выпустили и даже огненного вина не налили, чтоб согреться…

— Да, Ленье?

— Господин герцог просит передать мне выписки.

— Подвизаетесь на секретарском поприще? — не удержался Рене. Андреас ничего не ответил, просто прошел к столу и застыл перед ним. Эта манера — молчать в ответ на любую подначку, терпеливо принимать и крик, и оскорбления, — тоже раздражала. Худшего оскорбления сословию благородных людей, чем Ленье, придумать было затруднительно. То, что годится для лекаря, не годится для владетеля. Тихим и кротким место в монастырях, если уж не в аптеках.

— Вы не считаете нужным отвечать?

— Что я могу ответить на подобный вопрос? — тихо промолвил юноша. Бледные губы едва шевелились. «Малокровный он, что ли?» — подумал Рене. Теперь уж слов не нашлось у него. Надо понимать, Ленье явил пример той самой превозносимой Церковью кротости, которая преодолевает силу сильных и гнев гневных.

— Хотите, прокатимся верхом? К вечеру похолодало…

— Благодарю, господин Алларэ. Мне нужно спросить позволения у герцога и мэтра Беранже.

— Особенно у второго. Андреас, проснитесь! Вы… — Рене негодующе взмахнул рукой. — Это просто неприлично!

— Меня никто не освобождал от обязанности помогать ему.

— А вы тому и рады! — подмигнул Рене.

— Вы правы.

— Надеетесь превзойти герцога Гоэллона?

— Вы видите в этом нечто неприличное? — Андреас казался искренне озабоченным, только где-то в уголках губ таяла смутная улыбка. Загнанный в ловушку Рене только качнул головой. Очередная попытка подначить воплощение тихой покорности пошла прахом. И так — каждый раз. От такого впору и с ума сойти…