Сделано в Швеции - Андерс Рослунд

– Прости?

Их разделяло не больше метра, достаточно близко, чтобы почувствовать: дыхание у него другое, не пахнет спиртным.

– Думаешь, я пошел бы грабить банк., с тобой? Думаешь, я вообще хочу находиться с тобой в одной комнате? После того, что ты заставил меня сделать с мамой? Ты вправду так думаешь? Пошел ты к черту!

– Когда-нибудь тебе надо забыть об этом, Феликс, ты злишься не на меня… ты злишься на него, на человека, которого знал, когда был маленьким, который был ненамного старше, чем Лео сейчас. Забудь. И посмотри на меня сейчас, я не тот, забудь.

– Я должен… забыть? Ответь мне на один вопрос: кто открыл дверь, когда ты явился и избил маму? Я? Винсент? Лео? Ты помнишь? Или мне и об этом тоже забыть?

Он шагнул к отцу. Кашлянул, накапливая слюну.

А потом плюнул.

На сей раз плевок попал выше, не на щеку и шею, как у матери, но точно так же потек по лицу старика.

– Вы что творите?

Лео выбежал из соседней комнаты и прижал одну руку к груди отца, а другую – к груди брата, отодвинул их друг от друга.

– Уходи, Феликс.

Винсент стоял чуть поодаль. Один. Смотрел, как отец рукавом стер плевок, а Феликс открыл входную дверь.

– Подожди! – Он бросился в переднюю, мимо отца и Лео. – Я с тобой.

Иван пролежал час, а может, два, когда вдруг сообразил, в чем дело. Запах – вот что его раздражало. Он сел, поднес к носу подушку. Точно. В этом все дело. Назойливый запах, такой знакомый – наволочка пахла Бритт-Марией.

Она тоже здесь спала?

Он вернулся вспять. В то время. Стукачка. Достала она его своим зуденьем, он сидел на краю совершенно другой кровати – в КПЗ, на следующий день после коктейля Молотова, брошенного в дом и в предательницу. В стукачку. И полицейский с забинтованной правой рукой открыл дверь камеры и вошел без приглашения: поговорить ему надо.

Иван говорить не хотел.

Но чертов легавый не уходил, требовал ответов.

– Как… вы могли притащить с собой родного сына?

– О чем вы?

– О том, что вашему сыну всего десять лет, а вы притащили его с собой, чтобы сжечь вашу жену. Его мать.

– Не хочу я с вами разговаривать.

– Послушайте, ваш сын Лео вроде хороший мальчишка, он…

– Я не хочу с вами разговаривать. Не обязан. Я сижу в КПЗ, но сам решаю, когда мне говорить. Уходите. Вон!

– Вам и нет нужды говорить. Потому что я уже говорил с вашим сыном. Лео все нам рассказал. Как вы делали бомбу. Как посадили его в машину, припарковали ее на дороге, как прошли через малиновые кусты, как стояли там и глазели, а потом швырнули бутылку в окно полуподвала.

– Ничего я не швырял. И мой сын рассказывать не станет.

– По он рассказал, причем без принуждения, по своей воле, в присутствии матери. Я час с лишним просидел у вас за кухонным столом, с вашим сыном.

– Значит, паршивый легаш заставил моего сына целый час стучать на меня?

– А то.

– В таком случае что у вас с рукой? Мой сын говорить не станет. В нашей семье доносчиков нету.

– Он говорил, потому что ему нужно было высказаться, неужели непонятно? Вы – его отец, Иван. Ради него расскажите мне, что произошло. Тогда ему не придется нести это одному.

– Убирайтесь отсюда! Сию минуту!

Чертов запах, Иван не мог от него отделаться, хотя порвал наволочку в клочья и выбросил в окно. Вышел в коридор, холодный и темный. Тайком, как ребенок, бродил здесь, в доме сына, а она все зудела, пока у него голова не пошла кругом, он поскользнулся и ушиб бедро о мойку, а ногу о кухонный стол. Ему не хотелось возвращаться в прошлое. Ты – единственный риск. Он шел рядом с Лео, они вскрыли машину и отогнали ее на то место, где состоится замена, и сын смотрел на него и обвинял, хотя они даже и начать не успели. Риск? Зудеть в голове – чертовский риск. Стучать на кого-то – чертовский риск. Ни капли за сорок восемь часов, руки дрожали, и несколько раз его едва не вывернуло, но он сдержался, а ведь знал, что в угловом шкафчике стоит бутылка виски, потом горячка усилила дрожь, хотя в доме было уже не холодно, он сел на кухонный диван и теперь мерз еще и изнутри… может быть, рядом с бутылкой виски была и бутылка вина, он лег и лупил рукой по воздуху, потому что зудение не прекращалось.

84

Яспер сел. Раздосадованный. Всему виной неудобные диванные подушки. Или слишком толстое одеяло. Или свет, сочившийся в щелястые жалюзи. Она не давала ему заснуть. Аннели. Слабое звено. И он единственный это видел. Слабость становится заметна, только когда подвергается нажиму, а под нажимом она сломается, как фарфоровое яйцо. Расколется. Десять минут в допросной, и она заскулит, как младенец. Ему было жаль Лео. Присосалась она к нему и никогда не отвяжется. Так и будет держать его мертвой хваткой. Пойдет в полицию. Или просто сболтнет лишнее, подружке или кому-нибудь еще, в баре к примеру, и легавые мигом постучат в дверь. А если так, он знает, чего ждать. Пожизненный срок. Бомба. Прокурор потребует приговора за общественную угрозу, и приговор будет очень суровым.

Если она заговорит, пожизненный срок обеспечен.

Первым делом Аннели укажет на него, потому что он никогда ей не нравился, он с самого начала чувствовал ее антипатию. Еще в том подпольном клубе в Хайдене. Она сидела одна, пила розовую каву; классная штучка, подумал он тогда, красивая и естественная. Они разговорились в баре, он, Аннели и Лео. Он видел, как она смеялась и с каждым выпитым стаканом ее губы все больше приближались к уху Лео. А его самого словно и не было.

85

Уже несколько часов Лео ощущал ее неспящее безмолвие, обнаженное тело вплотную к его собственному, она ворочалась, беспокойные руки теребили одеяло. Он знал почему, она пыталась представить себе ход событий, в каких никогда раньше не участвовала. Она не Феликс, у нее нет такого самообладания, которое позволяет выждать за рулем те три минуты, пока опустошается хранилище, а затем покинуть место преступления достаточно быстро, чтобы никто ничего не заметил и не погнался за ними, но в то же время достаточно медленно, чтобы никто не обратил внимания, даже вовсе не заметил. Без Феликса на сей раз за пределами банка понадобятся двое. Его подружка сядет за руль, а отец встретит любого потенциального противника. Внутри он и Яспер поменяются ролями. Лео зайдет за бронированное стекло, обчистит кассы и хранилище, Яспер будет держать под контролем посетителей и кассиров, лежащих на полу.

Он чувствовал острый локоть то между ребрами, то на спине, рука Аннели металась в пространстве между сном и явью. Он осторожно перехватил ее, погладил кончиками пальцев нежную кожу.

– Аннели? Слышишь? Не думай об этом.

Она повернулась, глаза отчетливо блеснули в темноте. Он поцеловал ее в лоб и в щеку.

– Я не нервничаю, если ты об этом.

– А по-моему, нервничаешь. Постарайся заснуть.

– “Лео никогда не позволит никому вроде тебя стать у него на пути. У него есть братья”. Так сказал Яспер. И он думает, что останется с нами, потом. Терпеть его не могу.

– Дело не в нем, Аннели. Верно? Ты не поэтому лежишь тут и ворочаешься. Дело в завтрашнем дне. И я понимаю, почему тебе страшно.

Она приподнялась на локтях.

– Ты что, не понял, Лео? Мне не страшно. Я даже рада, что буду участвовать, что не придется сидеть тут и слушать радио, чтобы узнать, живы вы или нет. А потом… хорошо, если потом здесь не будет ни твоих братьев, ни его!

Она опять подтолкнула его локтем, в то же место между ребрами, не очень сильно, но на сей раз нарочно.

– Не нравится мне только одно: что ты доверяешь этому психопату, который сейчас там, на диване.

– Аннели, так уж получилось. Завтра мы будем действовать сообща. Поэтому я решил доверять Ясперу. Как решил доверять тебе и отцу. У меня нет другого выхода. О’кей? А теперь спи.

Лео отодвинулся на край кровати, спустил ноги на холодный пол. Ему нужно хоть немного покоя. Он подождал, пока она заснет, потом осторожно встал, закрыл дверь спальни и спустился по лестнице, перепрыгнув через среднюю ступеньку, которая всегда скрипела.

Яспер сидел на диване. Не спал. На журнальном столике перед ним четыре автоматические винтовки.

– Яспер! Какого черта ты делаешь?

– Чищу оружие.

– Ты уже его вычистил. Оно готово. А тебе нужно выспаться.

– Завтра будет снегопад. Большой.

– Я видел. Но во второй половине дня, к тому времени мы будем на пути домой. Спи.

Яспер положил оружие, которое только что опять

смазал.

– Вдруг нас остановят, Лео? Вдруг напоремся на легавых? Ты подумал об этом? Она справится?

– Справится?

– Я ей не доверяю. Если…

– Яспер. Завтра мы будем действовать сообща. Поэтому претил ей доверять. Как решил доверять тебе и отцу. У меня нет другого выхода. О’кей? А теперь спи.