Сделано в Швеции - Андерс Рослунд

Он ждал с минуту, в пальто без подстежки и тонковатых ботинках, когда Аннели сделала ему знак и окликнула:

– Можешь подняться сюда?

Она стояла наверху, возле елки, с гирляндой из лампочек в руке, аккуратно пропуская зеленую проволоку между ветвей, она прикрепляла лампочку за лампочкой.

– Я в ботинках.

– Неважно.

Иван последовал приглашению и стал рядом с нею, а она оценивающе смотрела на елку. Они явно видели не одно и то же. Она казалась довольной, опять замурлыкала, принялась перевешивать серебряные шары. Он же видел несчастное деревце, лишенное естественного места в лесу.

– Вот эти настоящие, – сказала она, поднимая подарки, разложенные на полу вокруг елки. – В большинстве для Себастиана. Это мой сын. Он приедет сюда на сочельник. Чтобы отпраздновать вместе с нами.

На подоконнике лежала рождественская звезда. Аннели протянула ее Ивану:

– Мне не достать, может, ты ее прицепишь?

Рождественские песни душили его. Он взял звезду, прикрутил проволочный хвост к верхушке дерева.

– Отлично. Замечательно!

Она была просто счастлива, что деревце украшено, а ему казалось, что оно вконец перегружено.

– Спасибо, Иван. Поможешь мне отнести их вниз? – попросила она, кивнув на мешки с пустыми подарочными упаковками.

С легкими дерюжными мешками в каждой руке они прошли к прокатной машине. Аннели открыла багажник.

– Половина должна быть здесь, чтобы любой увидел их, когда завтра откроем. Часика в три, в это время еще довольно светло, и если они будут лежать здесь, и на заднем сиденье, и у заднего окна, сверху сразу увидишь. Моя идея.

Вид у нее сейчас был такой же гордый, как возле елки. На улице холодно, она мерзла, но никак не могла решить, какой подарок – синий или зеленый – положить рядом с золотым. Перекладывала их с сиденья на окно и с окна в багажник.

– Что ты делаешь? – спросил Иван.

– Выглядеть должно красиво.

– И так красиво.

Лео прошел у них за спиной, с сумкой на плече.

– Поедем на твоей тачке, папа, а когда возьмем другую, бросим ее.

Следом за Лео Иван направился к воротам и к запаркованной на улице машине, в которой валялось множество инструментов и кистей.

– Этот Яспер… – начал Иван.

– Да?

– Кто он такой, черт побери?

– Один из моих старых друзей. Ты его не узнаёшь?

Во внутреннем кармане черного пальто Иван отыскал ключи от машины.

– Ты ему доверяешь?

– Прости?

– Ты доверяешь этому якобы солдату?

Он отпер машину, и они сели на свои места, ключ торчал в зажигании.

– Послушай… Яспер из тех, кто никогда не колеблется, – сказал Лео. – Он делает то, что я велю. Если завтра случится что-то непредвиденное, если они нас остановят, если приблизятся… он не отступит.

В кухонное окно Аннели видела спины Лео и Ивана, ждала, что Лео обернется и они встретятся взглядами именно так, как ей хотелось, но он не обернулся – в последние дни перед ограблением он всегда уходил в себя, в тот мир, куда никому нет доступа. И она видела кое-что еще: отца и сына. Раньше она никогда не видела их вместе, и сейчас, когда они стояли плечом к плечу, их близость стала очевидной, хотя они сами не отдавали себе в этом отчета.

В гостиной было слишком темно. Аннели воткнула шнур в розетку на стене – загорелся венок. Она присела на корточки у елки, поправила два подарка под самой широкой лапой. Интересно, обрадуется ли Себастиан – он всегда открывал подарки ужасно сосредоточенно, полный ожидания. Давно они не праздновали сочельник вместе, но в этом году у нее будет время заехать за ним, после того как они спрячут машину и деньги и уничтожат оружие. Наверно, найдется и время зажарить окорок, замариновать селедку в соусе из лайма, свежего кориандра, сахара, петрушки и уксуса и на ночь поставить в холодильник. У них будет настоящее Рождество, семейное, только Лео, Себастиан и она.

Она купила ему клаксон для велосипеда и хоккейный шлем с огоньками, как он просил. И сейчас заворачивала их на низком журнальном столике.

– А что ты хочешь на Рождество?

Яспер. Она не слышала, как он подошел. Любитель подкрадываться.

– Ты о чем?

– Я думал… У меня есть время съездить в универмаг “Олене”. Ведь в эти дни у них открыто до девяти? Я не могу остаться здесь на Рождество и ничего тебе не подарить.

– Что ты сказал?

– Раз я буду здесь, то должен…

– Тебя здесь не будет. Мы вместе ограбим банк. А потом отпразднуем Рождество, но по отдельности.

– Лео меня пригласил, и я сказал “да”. Вот и получается “мы”. Семья растет.

Он сидел в кресле Феликса и слегка покачивался, как обычно делал Феликс.

– Нет. Нет. Тебя здесь не будет.

– Я думал, это вроде как новый старт. Верно?

– Ты слышал, что я сказала? Тебя здесь не будет.

– Думаю, если расчеты правильны, мы, пожалуй, возьмем больше миллиона. А затем… продолжим.

Она не ответила.

– Что скажешь, Аннели?

Она не смотрела на него, заклеивала упаковку, но ровно никак не получалось.

– Что скажу? Что ты ничегошеньки не понял. Ты не будешь праздновать с нами Рождество, потому что не принадлежишь к нашей семье. Неужели… неужели не понимаешь, что ты всего-навсего паршивый солдатик? Собака, бегущая за палкой по первому приказу хозяина.

Она сорвала бумагу, начала снова.

– Неужели не понимаешь, что ты ему не брат? Сидишь тут в Феликсовом кресле, но ты ненастоящий брат!

Она с вызовом посмотрела на человека, который, как она знала, готов калечить людей, лишь бы получить то, что хочет. Но он просто опять покачался.

– Аннели, я знаю Лео куда дольше, чем ты. Он никогда не позволял и не позволит никому вроде тебя становиться у него на дороге. У Лео есть братья. И ты прекрасно это знаешь.

Он приложил руку к груди, сжал в кулак, несколько раз стукнул.

– У Лео есть братья.

Встал, пошел к лестнице, но на полпути остановился.

– Да, я солдат. Чертовски хороший солдат. А хороший солдат точно знает, что делать… вот и я точно знаю, что сделаю завтра. Понятно?

Он козырнул.

– Я не слабое звено. Ты поведешь машину… а сколько банков ты грабила? Вдруг полицейские остановят нас и тебе придется опустить стекло? Придется сказать: “О, ребята, тест на алкоголь?” Если именно ты… черт побери.

Он прошел к лестнице, потом спустился в оружейную, за которую отвечал.

Яспер протер патрон, сунул в обойму, потом еще один, и еще, и еще, пока обойма не заполнилась, протер ее и положил рядом с другими. Шестнадцать обойм без отпечатков пальцев; восемь ему, шесть Лео, а Ивану хватит двух.

Сидя здесь и размышляя о следующем грабеже – большом, на пятьдесят миллионов, – он немного успокоился, но досада мельтешила перед глазами, кричала на него, не уходила. Паршивый солдатик. Аннели ни хрена не знает о том, что они планируют через год! Ни хрена! Ненастоящий брат. Она – тикающая бомба с часовым механизмом, он это чувствовал и хотел крикнуть вслух. Предостеречь Лео. Но не мог, ведь его поймут неправильно. В идеале он бы с удовольствием приставил ствол ей ко лбу и объяснил, что, если она хотя бы подумает вякнуть, ей не жить. Но он не совершит второй раз ту же ошибку, что с Винсентом. Того, кто не желает учиться, научить невозможно. И все равно он тогда был прав. Потому и в оружейной, стирая пальчики, сидел сейчас он, а не Винсент. И насчет Аннели наверняка тоже не ошибается.

Он посмотрел на часы. Скоро они дадут о себе знать.

Ряды автоматического оружия. И кое-что еще, в серо-зеленом деревянном ящике на верхней полке, ни разу не использованное. Он поднял крышку. Ручные гранаты. Тоже добытые на последних учениях. Завтра он возьмет с собой три штуки. На всякий случай. Ничего не говоря Лео.

Лео и Иван молча ехали сквозь зимнюю тьму в “форде-скорпионе”, только что угнанном с пустынной стоянки в Сёдертелье. Миновали Стренгнес и свернули на съезд к автостраде № 55.

– Справляешься? – спросил Лео, искоса глянув на отца.

– С чем?

– С выпивкой.

Лео хотелось видеть силу, неукротимую мощь, с которой он вырос. Теперь он не так хорошо понимал этого человека. Теперь в нем уже с ходу не разберешься. Необходимо знать, здесь ли еще тот, кто учил его бить всем корпусом.

– Если явятся легавые, ты встретишь их первым. Справишься?

– Если надо, буду стрелять.

– Целиться и стрелять?

– Думаю, я знаю, как действует эта чертова винтовка!

Они молча ехали через старинную шведскую провинцию, где чуть не у каждого перекрестка рунические камни и курганы бронзового века. Мимо дороги на Арнё, островок, где они обычно снимали летом коттедж в те годы, когда еще были семьей, через мост Юльстабру, а дальше по круговой развязке, отделявшей Энчёпинг от E-18, и последние несколько десятков километров по магистральному шоссе № 70. Отец повысил голос, это хорошо, но недостаточно, надо завести его посильнее.

– Стало быть, сегодня вечером выпивку прятать не надо?