Любимая мартышка дома Тан - Мастер Чэнь

— Государь, — сказал я почти шепотом. — Кроме тайных переговоров, есть много других вещей, которые люди господина Чжоу умеют делать даже в одиночку. Сейчас вы в беде, и долг каждого солдата — помочь своему государю. Даже если это опасно.

Светлый император сделался вдруг очень внимательным.

— Государь, вы сразу поняли, что здесь происходит и почему происходит — продолжал я. — Вас хотят вынудить потерять лицо. Если вы поддадитесь им, значит, вы слабы. А не поддаться им нельзя. Но — их можно переиграть. Они провалятся. А поэтому… не мне судить, в чем виновна гуйфэй или был виновен ее брат…

— Их вина велика… — как эхо почти прошептал властитель. Глаза его не выражали ничего. Я понял, что император готов прорываться в южную столицу, к верным войскам — любой ценой, что он уже начал готовить себя к неизбежному, и задача моя в предстоящие мгновения будет нелегкой.

— Если позволите, государь, — мне только нужно, чтобы вы отдали приказ о том, что перед казнью — во дворе, на виду у всех — гуйфэй дозволяется провести краткое время одной у алтаря Учителя Фо, на противоположной стороне двора, напротив шеренги солдат…

Дальше я говорил чрезвычайно быстро, рублеными фразами, чертя план двора пальцем на грязном полу. Лицо императора было неописуемо — помню только, что он был абсолютно неподвижен и глаза его казались огромными.

А дальше, как только эта неприятная история разрешится, мы, на Восточных островах, получим ваш приказ — и исполним его. Можем вернуться или остаться там навсегда. Или — что пожелает государь.

— А что ты мне скажешь, Лиши, — тихо и почти саркастически прозвучал, наконец, этот прекрасный голос. — Ведь без тебя тут, как я вижу, не обойтись…

Если можно себе представить чуть раскачивающуюся обезьяну, улыбающуюся с закрытыми глазами, то это и было лицо Гао Лиши во время моего рассказа. Голос императора как будто разбудил его, но улыбка не исчезла.

— Очень дерзкий план, государь, — ответил этот замечательный человек, в котором пропал, наверное, настоящий шелкоторговец. — Рискованный. Рискованный вот для этого офицера. — «Не для вас», мог бы сказать он. — Ну, а я… Я тут сейчас подумал, государь, что уже давно живу на этом свете и видел от вас много добра. — Тут он, как и его друг и повелитель, сделал маленькую эффектную паузу… — Очень давно живу, и вот какая штука — глаза уже не те, часто ошибаюсь.

Я перевел дыхание. И тут наступил момент, о котором я до сих пор вспоминаю с ужасом. Я чуть не совершил страшную ошибку. Потому что государь в этот момент смотрел прямо на меня без всякого выражения, чуть выпятив вперед подбородок с небольшой седой бородкой, и как будто чего-то ждал — а я не имел понятия, чего же именно.

Император почти незаметно выдвинул подбородок еще дальше вперед. «Меня побуждают сказать еще что-то важное», — подумал я в панике.

— Шелк, государь, — извиняющимся голосом сказал, наконец, я. — Когда кончатся нынешние бедствия… а я уже давно в строю и немолод… моя семья в Согде торгует шелком… Я бы хотел монополию на три года на закупку шелка из одного маленького уезда под Сучжоу.

Я, видимо, угадал. До сих пор не знаю, что сделал бы император, если бы я не высказал этой, столь уместной и очевидной в такой ситуации, просьбы. Но теперь плечи его опустились, он чуть вздохнул. Я понял, что прошел испытание.

Властитель повернулся к Гао Лиши, энергично кивнул, потом обратил ко мне свое умное лицо и поклонился чуть глубже. Согнулся в поклоне и я.

Только императоры умеют давать согласие на подобные авантюры так, что при желании всегда можно потом утверждать, что на самом деле никакого согласия и не было.

И только позже я вспомнил буквально искру, мелькнувшую в его глазах, когда он уже поворачивался и вставал, как бы в виде милости опираясь на руку евнуха.

Это был не тот человек, которого можно обмануть. Он сидел на троне уже сорок четыре года. Он выиграл несколько войн и еще больше проиграл, он казнил минимум трех сыновей и пережил множество заговоров. Он все знал или чувствовал кожей. Он знал, кто я такой (а иначе — еще неизвестно, стал ли бы он говорить еще с одним человеком в ненавистном красном мундире). Он отлично понимал, что я всего лишь предлагал ему выбор — отдать единственную любимую женщину на убой заговорщикам и полностью унизиться в их глазах или отдать ее более молодому любовнику.

Это был очень плохой выбор. Но заговорщики не предлагали ему никакого выбора вообще.

В любом случае мне не следовало встречаться с ним еще раз или даже оказываться близко.

Оставляя за собой аромат лимонной свежести, владыка рушащейся империи скрылся во тьме коридора.

А я пошел выполнять императорский приказ — посетить кухню, которая на этой станции была расположена так, что ее и без приказа почти нельзя было не посетить, — на самом коротком пути, на прямой линии между внутренним двором и внешними воротами.

Особенно коротким этот путь получался, если зайти сзади храма Учителя Фо.

Но сначала я, как будто летя на крыльях, быстрым шагом пронесся по коридору под навесом обратно, в женскую комнату.

Ян все так же стояла, чуть изогнувшись, прислоняясь к дверной притолоке. Стояла абсолютная тишина. Жуткий, оскорбительный запах исчез. Женщины неподвижно сидели над вытянувшейся на полу Лю.

— Она умерла, — без выражения сказала Ян. — Ты знал, да?

— Знал, — вздохнул я. — Конечно, знал. А сейчас она должна сделать для тебя еще одно, последнее… Слушай меня, и очень внимательно. Отдай приказ сейчас — прямо сейчас, немедленно — завернуть ее и отнести к алтарю Учителя Фо, по ту сторону двора. Дальше — слушай и не пугайся. Я говорил с императором. Он сейчас объявит о твоей казни.

Она даже не вздрогнула, пробормотав что-то вроде «да, конечно».

— А ты, — продолжал я, — ты попросишь немножко времени — помолиться у алтаря Учителя Фо. И тебе это немедленно будет разрешено. Там мы с тобой встретимся. Конь ждет.

— Ну какой там может быть конь? Что тебе еще нужно? И почему ты мне отдаешь приказы? — так же, без выражения, спросила она.

Я не успел даже испугаться: не было, не было времени ни на что. Оглушить несчастную кулаком по голове, швырнуть ее через плечо и понести к Варзу? Но я никак не мог этого сделать: между нами и конем был двор, полный гвардейцев.

— Приказ императора, — рявкнул я солдатским голосом.

Ян вздрогнула, махнула рукой, произнесла несколько слов, женщины разом зашуршали одеждой, нагибаясь над телом Лю.

— У алтаря, — сказал я ей, бегом направляясь к выходу.

Солнечный свет заливал красный от мундиров двор. Черные мухи, мошки и прочая живность металась в этих лучах и роилась у злых солдатских лиц.