Наследство Карны - Хербьёрг Вассму

Педер соглашался с братом, это избавляло его от необходимости защищаться. Его отсутствующее: «Да, ты прав, но она попросила…» — было непробиваемо.

Еще в детстве он понял, как следует отвечать Вилфреду. Не отвечать же вообще было нельзя — можно было без предупреждения заработать оплеуху.

Пусть Вилфред утверждал свою правоту, подтрунивая над братом. Но соглашаться с ним тоже было опасно. Это было еще хуже. Педер опускал голову и вздыхал над собственной глупостью. Не заходя, однако, слишком далеко и не смеясь над собой, что могло бы вызвать подозрения. Просто напуская на себя пристыженный вид.

Педера огорчало, что Ханна еще не освоила этот прием. Но он никому не говорил об этом.

Педер тщательно вымылся. Только под ногтями остались черные полоски, выдававшие, каким образом он зарабатывает хлеб насущный. Надел чистую рубашку. Он следил за собой, когда шел исполнять свои обязанности по подготовке бала.

Он набросал рисунок, где что должно стоять: здесь — столы, в другом конце зала — пианино и музыканты. Середина была оставлена для танцев. Столы установят по стенам коридора, чтобы люди могли свободно проходить в зал для танцев.

Согласна ли фру Дина с таким предложением? Дина одобрила Педера и похвалила его рисунок. И гирлянды. Как только он догадался? Это же великолепно!

Анна и Дина пожелали ознакомиться с акустикой помещения. Педер сам принес туда Динину виолончель. Осторожно, но без панического страха, какой вызывала у многих эта большая пузатая скрипка. Ведь она в футляре, думал он. А все, что так надежно упаковано, не боится перемещений.

Педер решил развешивать гирлянды, когда все уйдут. Он не хотел выглядеть глупо, вися под потолком и размахивая руками. Лучше заниматься этим в одиночку.

Он не спешил и раздумывал, как сделать стремянку более устойчивой.

Карна сразу узнала его. Он висел вниз головой на железной балке, проходившей через весь зал. Под самым потолком, ухватившись за нее рукой и ногой.

Пахло осотом, клевером и листьями. Низкое солнце глядело в большие окна, просвечивало сквозь ушные мочки Педера и зажигало огнем его золотистые волосы.

Карна остановилась.

Сбоку на столе стояла высокая стремянка. Неужели он собирается по ней спуститься вниз?

Неожиданно он увидел ее. Словно с небес ударила молния. Синяя. Ярко-синяя!

— Осторожней, фрёкен Карна! Я могу упасть вам на голову! — серьезно сказал он. Голос у него был глубокий и чистый. Слишком чистый для человека, висевшего под потолком на одной руке и ноге.

Карна отпрянула, но не могла отвести глаз.

Педер опустил ногу и повис на руке. Потом ухватился за балку и другой рукой и, перебирая руками, двинулся вдоль балки, пока не оказался над стремянкой. Когда он задел ее, стремянка с грохотом упала со стола.

Карна перестала дышать и растерянно оглянулась по сторонам.

— Будьте добры, поставьте стремянку на стол! — попросил он сверху.

С бьющимся сердцем Карна попыталась поднять тяжелую стремянку. В то же время она следила за ним глазами, опасаясь, что он упадет.

Красными у него были не только мочки ушей. Он весь пылал от напряжения.

Наконец Карна водрузила стремянку на стол, но не отпустила ее.

Ей показалось, что его ноги слишком долго кружили над верхней ступенькой, прежде чем нащупали опору. Пока Педер старался обрести равновесие, чтобы отпустить балку, она подумала, что добром это не кончится.

— Подождите, я сейчас залезу на стол, и вы сможете на меня опереться, — приказала она.

Он повиновался, держась за балку попеременно то одной, то другой рукой, словно давая им отдых.

Карна подвинула еще один стол и залезла на него.

— Давайте вашу руку! — сказала она.

Наконец его пальцы обхватили ее руку. Грубые и горячие. Пока он осторожно искал равновесия, она поддерживала и стремянку, и его руку. Потом он отпустил ее и медленно, ступенька за ступенькой, спустился с лестницы.

Наконец они оба стояли на столах, держась с двух сторон за стремянку.

— Это могло плохо кончиться, — сказала Карна.

— Только не с такой помощницей! Спасибо!

Тот же глубокий голос. Словно говорила гора, а не человек, который только что, как обезьяна, висел на железной балке.

В груди у него что-то переливалось, и только потом звучал голос. Но он как будто не сознавал, что в нем скрыта музыка.

Карна покраснела и вспомнила, что когда-то приняла его за негра. И как только человеку, который был совершенно черным, удалось стать таким белым!

Уголки губ у него, втягиваясь внутрь, образовывали маленькие впадинки. Словно хранили тайну. Короткие светлые волосы упрямо вились от самых корней. И не только потому, что он только что висел вниз головой. Она знала, что такие волосы нельзя распрямить, даже намочив их водой.

Лоб был крутой, как скала. И упрямый. Под светлыми бровями мерцали глаза. Эта картина слилась у нее перед глазами во что-то теплое и синее.

К своему стыду, Карна поняла, что вот-вот заплачет. Это было бы глупо, ведь он все-таки не упал. Но она ничего не могла с собой поделать.

— Вы будете играть на балу? — спросил он. До сих пор он еще ни разу не моргнул. Ресницы у него были белесые.

Спрятаться Карне было некуда. Оставалось только смотреть ему в глаза, чувствуя, что у нее начинают течь слезы. Ей хотелось исчезнуть и вместе с тем хотелось, чтобы это продлилось подольше.

Педер вдруг смутился. Он спрыгнул на пол и протянул ей руки.

Тошнота напомнила Карне, что она забыла дышать. Спокойно и глубоко, чтобы предотвратить припадок. Но внизу перед ней стоял Педер. Он был силой. И он повелевал ее дыханием.

Зал начал вращаться. Быстрее, быстрее. Педер тоже вращался. И его глаза. Глубоко в море. На дне. Свет. Ее тянуло туда. Ей было страшно, но она не могла противиться этому.

Она ощущала исходящую от него чудесную силу. Нежную и несокрушимую.

Педер Олаисен никогда не видел припадка падучей и уж тем более не оказывал при нем помощь. Он вдруг осознал, что держит ее в объятиях. Может быть, она уже умерла? Неужели он так напугал ее, что она упала в обморок?

Он в жизни не читал ни одного романа. Но слышал, что хрупкие женщины могут умереть от напряжения. Наверное, стремянка оказалась слишком тяжела для нее.

Карна смотрела на него, значит, она все-таки не умерла. Однако на губах у нее выступила пена. В груди свистело и сипело, тело сводили судороги.

Педер положил ее на стол и попытался выпрямить. Когда он прикоснулся к ней, ему показалось, что он прикоснулся к горячей печке. Он отдернул руку. Потом снова прикоснулся к ней. Попытался удержать, но не мог. Ее тело дугой выгнулось над столом. Она хрипела, руки и ноги сводило.

Наконец Карна упала на стол и затихла. Тело расслабилось. Рот был приоткрыт, но в горле больше не клокотало. Только глаза неподвижно смотрели в одну точку.

Педер потерял последнюю надежду.

И вдруг вспомнил, что ему дан голос. Он позвал на помощь. PI звал до тех пор, пока к нему не прибежали два парня, которые разговаривали во дворе.

Они замерли при виде неподвижного тела Карны и двух составленных столов со стремянкой.

Увидев, как по юбке Карны расплывается мокрое пятно, Педер вздохнул с облегчением. Слава Богу, она не умерла!

Какое-то чувство, о котором он даже не подозревал, подсказало ему, что девушка не все может показать миру. Он заботливо расправил ее юбки так, чтобы пятно скрылось в складках, и поднял ее на руки. Странно, что такая молодая и хрупкая девушка оказалась такой тяжелой!

В ее глазах появилась жизнь. Она закрыла их и вздохнула.

Педер посадил Карну на стол, но не отпустил — иначе все увидели бы мокрую юбку. Кто-то принес чашку с водой.

Прикрывая Карну своим телом, Педер вспомнил, что видел в коридоре одеяло.

— Принесите из коридора одеяло, оно лежит там, на полке! — велел он парням.

Он больше не понимал, ее или его сердце стучит у него в груди. В голове. В висках.

У Карны начался озноб. По лбу градом катился пот. Он поднес чашку к ее губам. Она пила маленькими глотками. Потом открыла глаза и посмотрела на него. Так на него не смотрел еще никто.

Потом она провела по себе руками. Сквозь тонкую рубашку он чувствовал ее руки. Они нащупали пятно, и у нее вырвалось глухое рыдание.

Педер крепче обнял ее.

— Этого никто не видел, — прошептал он.

Она прижалась головой к его плечу. Наверное, у нее просто не было сил держать голову. И убрала руки из тайника между ними. Из-за этого их тела прижались друг к другу. Педер не сразу осознал это.

Кто-то принес, но не одеяло, а ее пальто. Педер заботливо надел его на Карну и застегнул одной рукой, другой он обнимал ее.

— У нее бывают припадки падучей, — сказал кто-то. — Это не страшно.

Он промолчал. У него было одно желание — не выпускать ее из своих объятий.